Глава 29

Был уже полдень! Все икс-мены были рады вновь увидеть меня в особняке, хотя Циклоп и возмущался, что со мной в «Институт для одаренной молодежи» вернулись разврат и аморальность.
- Я уже взрослая девочка, - сказала я язвительно, - так что мои любовные похождения не являются преступлением!
- Если бы твое пребывание тут ограничивалось только этим… А то будешь ведь всем мозги компостировать по поводу и без повода! – Циклоп с деловым видом поправил визор.
- Дишкупе, но по-моему этим занимаешься ты, Скотт! Причем, в данный конкретный момент.
- Без тебя здесь хоть спокойно было, никто под дверями не стоял и ничего не выпытывал! И деньги у моей жены не выпрашивал!
- Я никогда не выпрашивала деньги у твоей жены! Она сама за меня платила!
- Потому что иначе ты бы ныла, что подруга не хочет помочь тебе – такой беспомощной!
- Эх, я всегда знала, что ты оправдываешь свое имя! – воскликнула я в сердцах. – СКОТИНА ТЫ!
Не знаю, каких гадостей я бы еще наговорила боевому командиру, если бы профессор не вызвал меня к себе в кабинет. Вновь оказаться в этом кабинете было для меня несколько волнительно, хотя бы потому, что когда я была тут в последний раз, меня отчитывали. Но на этот раз этого не будет.
- Ну, все что я хотел сказать, я сказал раньше, - обратился ко мне Ксавье, приглашая сесть на стул напротив него, - поэтому сразу к делу. Уточни, какая у тебя сила?
- Телекинез, - ответила я, начиная с главного, - а так же энергетические шары как оружие и средство перемещения как в параллельные миры, так и в рамках одного измерения, зачатки телепатии, а так же дар предвидения.
- И со всем ты идеально справляешься или тебе нужна дополнительная помощь?
- Да нет, - пожала я плечами, а в это время красная ручка скользила по листу в линейку, вырисовывая цветочки, - телекинез и все, что он дает, я освоила в совершенстве почти сразу, потому что… Мне это нужно. Шары тоже для меня сложности не представляют, а вот порталы, переносящие сквозь время или в другое измерение, я могу создавать только при наличии окна. Предвидение же сила магическая, и тут от меня не зависит вообще ничего.
- А телепатия?
- Ну, она мне не мешает… - протянула я, - почти. Просто иногда такого в чужих мыслях начитаешься – жуть!
- То есть, считывание информации из чужих разумов идет непроизвольно?
- Нет, но если я залезу в чью-то голову, то вылезти будет проблемно. Нужен какой-нибудь внешний фактор: шум, щелчок, удар…
- Понятно, будем работать над этим, - взял на заметку Ксавье. – А твое прозвище?
- «Ведьма» она и есть «Ведьма», - сказала я, - так что все по-прежнему!
- Хорошо, можешь быть свободна, - кивнул профессор, -  Кстати, на вечернюю тренировку завтра приходишь в «комнату страха», вместе со всеми.
- Поняла, - ответила я и вышла.
Первым делом, выйдя из кабинета Ксавье, я убрала из своего разума стенку и вздохнула. Если честно, идти в КС в качестве боевой тренировки я боялась, ведь с живыми личностями, даже с врагами, можно договориться или пойти на психологические уловки, а с галлограммами это не пройдет: нужна только сила и ловкость, которых у меня не было в наличии. Я посмотрела на часы, было два часа дня, я прибавила восемь и высчитала, что в Москве сейчас уже двадцать два часа – пора в интернет! Меня заждались!

В комнате отдыха в этот час не было никого: ученики – на занятиях, учителя – на работе. Я села за комп, вошла в инет и зашла на свой форум. За сутки появились новые сообщения, я зашла сначала в раздел вопросов.
«Вы еще спросите, почему супер-герои не ходят в туалет?!» - возмутилась одна из участниц в ответ на какой-то банальный вопрос.
Тут мои глаза засияли нехорошим светом, поскольку в моей голове созрел план мести надоевшему Циклопу. Реми сегодня днем ради прикола сфоткал его, когда тот сидел собственно там, где, по мнению фанатов, супер-герои не сидят, и перенес его именно в этот компьютер с целью подрисовать кое-что в фоторедакторе и показать самому невольному «натурщику» его вид, тонко намекнув на то, что надо закрывать дверь. Ехидно захихикав, я набила в поле сообщения следущее: «Почему же не ходят?! Очень даже ходят! Вот доказательства!» - и с легкой руки прикрепила то самое интимное фото. Уже через пятнадцать минут оно возымело свой эффект – сообщения со смаликами типа «ржунимагу» повалили пачками, а когда еще выяснилось, что это не косплейный прикол, а самая что ни на есть реальность, все начали требовать добавки. Я уже хотела пообещать достать пару фоток, как увидела в только что установленной «асе» мою подругу Шиеру (Shi'era) или просто Ши.
Мы познакомились с этой девушкой – фанаткой «иксов», а особенно, комиксов про них, - два года назад на форуме «X-men in Russia», ныне превращенном в вопросительные знаки и закрывшимся. Она старше меня на год и месяц, живет в Екатеринбурге. Судя по фотографии, которую я увидела на ее дайре, она весьма неплоха собой, хотя не признается! Ши очень талантливая: пишет стихи, фан-фики и отменно рисует; ее друзья даже хотели создать фан-клуб ее имени, но она скромно их отговорила. А вообще, Шиера – моя настоящая подруга, хоть мы с ней ни разу лично не виделись, я часто просила у нее совета и она каждый раз помогала мне.
“Привет!” – поздаровалась я.
“Хай! – ответила она, - как дела?”
“Норма, я в Иксе!!!”
“Здорово! И как?”
“У нас сейчас день!”
“В школе асей балуешься?”
“Я “седня” не пошла! – пояснила я, - ты приехать хочешь? В субботу “ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ!”
“Как я доберусь?” – Ши, видимо, подумала, что я ее разыгрываю.
“Я с Джиной договорюсь!” – я послала ей кучу смайликов и вышла из ICQ.

Субботы я ждала очень сильно, и “День открытых дверей” – единственное значимое событие. И вот, наконец, я дождалась! Где-то около часа дня дверь открылась, и в “Институт для одаренной молодежи” вместе с остальными посетителями вошла Ши.
- Приветик, солнце! – сразу узнав подругу, я подошла к ней.
- Привет, - ответила она, немного помедлив, - Эл?
- Ну, а кто же! – я улыбнулась.
Мне было слегка неловко, что меня, наконец, увидели в моем жалком виде – на крабах. Хотя… может, не столь это важно!
- Я рада, что мы увиделись! – сказала я.
- Я тоже! – ответила подруга, - давно хотела на тебя в реале взглянуть!
- И как? – спросила я.
- Нельзя так просто давать оценку внешности, - Шиера подмигнула.
Наш разговор прервал Ксавье, пригласивший всех посетителей занять свои места в гостинной.
- Рад видеть, что столько ЛЮДЕЙ откликнулось посетить наш “Институт”! – начал он приветственную речь. – В этот день вы можете посмотреть наш дом и, пообщавшись с икс-менами и просто учениками, понять, что мы такие же люди!
- Вы сами проведете экскурсию? – спросил какой-то мелкий мальчишка.
- Нет, это сделает моя дочь – Эмили, - профессор правой рукой указал на сидящую рядом дочь.
- Я?!! – вскочив, Эми готова была разорвать отца. – Я тебе что, служанка?!!
- Эми, дочка, не позорь меня! – голос профессора звучал спокойно и сдержано, - я просто попросил тебя показать гостям дом, ведь ты как-никак будущая хозяйка!
- Ты же сказал, что в “день открытых дверей” Институт будет жить своей жизнью! – возмутилась Эмили, - а сам сдернул меня из дома, мы с Джозефом хотели сходить в кино!
- Это что, правда его дочь?! – в легком шоке шепнула мне Шиера.
- Ага, - так же ответила ей я.
- Ведет себя просто отвратно! По твоим рассказам я, конечно, давно знаю, что она не сахар, но чтобы так откровенно.
- То-то! – усмехнулась я, - хорошо хоть она замуж вышла за того, что ей мать приискала и редко здесь появляется.
Пока мы вполголоса обсуждали профессорскую дочку, а она продолжала возмущаться по поводу того, что ее эксплуатируют, как рабочий персонал, в гостиную вышла Джина.
- Эмили, ты так кричишь, что слышно на втором этаже! – возмутилась она, - в чем дело?
- Да меня принудили вести экскурсию, - пожаловалась Эмили Ксавье, точно ей было не больше шестнадцати, а не без малого двадцать три, - а меня это не устраивает! Мы с мужем еще в ресторан хотели успеть…
- Ну, так это вечером, - пожала плечами телепатка, - сейчас еще двух дня нет.
- Где экскурсия, там и консультация, - протянула Эмили, - я тут на целый день застряну!
Мне, наконец, все это надоело, тем более - стыдно было, что икс-мены предстают перед всеми, а более того, перед Ши в не таком достойном свете, как должны.
- Эмили, если ты не хочешь, я могу показать особняк гостям, - я привычным движением взяла крабы и поднялась с места.
- Это будет весьма кстати с твоей стороны, - отозвалась профессорская дочка надменным тоном, - тем более, что не в моих правилах рассказывать прописные истины этим… несведующим. А я вообще, с позволения большинства, покину этот дом.
Переняв эстафету от мисс Ксавье, я повела экскурсантов по дому. К нам примкнула Джина. Сначала посетителям были представлены спальни и комнаты, в том состоянии, в котором они и пребывают обычно, потом классы и, в последнюю очередь, “Комната страха” – после многие “местные” (а таковых было около двух третьих) разошлись, потеряв к икс-менам как таковым, всякий интерес. Тут раздался детский плач.
- Ой, извините, я отойду ненадолго, - слегка смешалась миссис Грей-Саммерс, но, впрочем, спрашивать было не у кого, разве что у меня и Шиеры, - сын проснулся.
- Натан только родился?! – слегка удивленно уточнила Ши.
- Моего мальчика зовут Марк, - поправила Джина, слегка улыбнувшись, видя в моей подруге комикс-фана.  – Я вернусь и все объясню.
С этими словами рыженькая скрылась в глубине коридора. Ши хотела было подождать ее, но я лишь отмахнулась.
- Это надолго, - вздохнула я, усмехнувшись, - пошли пока кое-что покажу!
- А это ничего, что я здесь все же на экскурсии и нас ждет вторая часть программы?
- Ой, да ладно! – отмахнулась я, - вторая часть мезазонского балета – это пещеры под особняком! Помнишь, в “Сказочнице Джубили” их показывали? Там только детям от восьми до двенадцати интересно!
- А мне любопытно было бы посмотреть, - проявила культурный интерес Ши.
- Все равно без Джины ничего не двинется, - вздохнула я, - я туда не спущусь! А Джи не раньше чем через полчаса вернется, это по-любому.
- Ну раз так – пошли, - согласилась подруга как-то без особой охоты.
Мы прошли по коридору и завернули в комнату отдыха, где за компьютером, к которому был подключен интернет сидела Сэльма.
За эти годы девушка сильно изменилась в лучшую сторону. Подростковая угловатость прошла, и теперь мисс Райс была обладательницей довольно пышнышной, подтянутой и упругой груди, тонкой, почти осиной, талии и довольно сексапильных, насколько может судить о девушке девушка, округлых бедер. Роскошные волосы мулатки отныне представляли собой не множество дредов, украшенных блестящими заколками, а шикарный водопад черных как смоль густых волос, передние пряди которых были деликатно убраны за уши. В данный момент на моей однокласснице (хотя на сейчас Сэльма старше меня на класс, я продолжаю по старинке считать ее однокашницей) было одето не ко времени вечерние платье с глубоким, но не слишком дерзким декольте V-образной формы, шею украшала платиновая цепочка с бриллиантовым кулоном, а левую руку – золотой браслет-кольцо; девушка сидела, подперев левой рукой щеку, и что-то быстро отбивала на клавиатуре правой. Не глядя в нашу сторону, но все же отвлекшись от дела, Сэльма разочарованно изрекла:
- А я думала, Эл, здесь экскурсия уже прошла…
- Да, я просто подруге кое-что показать хотела, - ответила я, - Сэльма, мне на пару минут интернет нужен.
- Я вообще-то на дневнике сижу, если ты не заметила! – заносчиво отказала та.
- Ну, сверни, - выдохнула я, - мы быстренько посмотрим и все!
- Эл, не надо! Дайр – это святое! – улыбнулась Ши, - пусть она закончит.
- Пока она закончит, Джинка уже вернется!
- Ну, ладно! – капризно вылезла Сэльма из-за стола и, матеаризировав себе стакан воды, пересла на диван.
Я заняла ее место и зашла на форум, Ши подошла сзади. Наконец, страница загрузилась, и перед нами «во всей красе» предстала фотография Скотта на унитазе. Шиера хихикнула, что заставило Сэльму подойти к монитору и внимательно приглядеться.
- Вообще-то я все могу миссис Грей-Саммерс рассказать, - пригрозила Райс, - а вот и она.
На этих словах в комнату вошла Джина с Марком на руках.
- Плохие новости, девочки, в пещерах обвал, так что туда никто не идет, - оповестила она, - а что это вы тут смотрите?
- Да так, ерунду! – ответила я, стараясь поскорее свернуть страницу, но не успела.
Джи взглянула на экран, и ее  прелестное лицо приняло крайне недовольное выражение. Пожалуй, не будь на ее руках Марк, она бы встала руки в боки, но и без этого вид телепатки был весьма грозным.
- Это вообще что за фото?! – возмутилась она.
- Ты что, собственного мужа не узнаешь? – постаралась я перевести все в шутку.
- Узнаю! Но как это фото попало во всемирную паутину?! – продолажала бушевать женщина, - явно же, что это – Скотт, а не какой-то фанат сомнтильной вменяемости!
- Это Ремка его «щелкнул», чтобы впредь он не забывал дверь запирать!
- А в интернет тоже он выложил?! Скажи, он?
- Ну я… - подобно провинившемуся малышу я опустила глаза, - но я же чисто «поржать»! Поверь, я не хотела унизить Циклопа.
- Да она мало того, что выложила, -  вмешалась Сэльма, спешно забирая у Джины ее малыша, - она еще и подругу специльно посмотреть привела, потому что та дома не сможет: инета нет.
- Элен! – Джина очень редко ругается, но если ее вывести из себя, то не избежать скандала, - для того, чтобы, как ты выражаешься, «поржать», есть косплей, фан-арт и прочие проявления творчества поклонников! Но выкладывать настоящие фотографии… Хочешь выложить – я не против! Хочешь выложить смешные – пожалуйста, вон с Шельминого дня рождения их полно! Ну не то, как кто-то в туалете сидит! Тебе очень приятно бы было, если бы кто-то твою подобную фото выложил или Генри?
- Джинусь, ну где твое чувство юмора?! – продолжала успокаивать я, - а как же лозунг: «Мутанты (и икс-мены в том числе) – тоже люди!»? Подумаешь, выложила я это фото!
На самом деле меня все же колола слегка совесть, но лишь за публикацию фотографии без разрешения, но никак не за публикацию как таковую, и мне было абсолютно непонятно, что такого ужасного Джинни нашла в моем поступке – весь интернет буквально завален подобными изображениями! Тем более, что на то, где именно сфотографирован Цика, указывал только бачок унитаза и бумагодержатель, да и никаких «бесстыдных» частей тела видно там так же не было: боевой командир закрывал их читаемым журналом объявлений, и только весь его общий вид вызывал смех. А тем временем наш спор перешел уже на астральный уровень, и в тот момент строгий, но отнюдь не преподавательский, голос миссис Грей-Саммерс звучал, казалось, со всех сторон, но на самом деле – в моей голове. Это были уже не корректные нравоучения, а обычный общечеловечественный язык, не знающий границ и языковых барьеров – мат. Я всегда была готова услышать подобные выражения от всех иксов: от Роськи до Лиландры, но от ДЖИНЫ… В ее телепатическом исполнении эти слова наполнялись таким глубоким чувством, что ни одна моя собственная мыслишка, что там говорить о полноценных мыслях, не могла возникнуть в моей измученной голове. Рыжеволосая преподавательница на время стала настоящей совестью.
А со стороны это выглядело довольно глупо: две женщины, еще довольно молодые (а в моем отношении – юные) стоят друг напротив друга и пристально смотрят в глаза, и иногда на их сицах проскакивают неуловимые тени негативных эмоций. И если в первые несколько минут сия сцена казалась постороннему глазу, а именно Шиере, зрелищной, то через десять минут мы с Джиной, застывшие как статуи около компьютерного стола, явно наскучили гостье, и она решила прервать наш телепатический спор напоминанием:
- Простите, если помешла, но вы обещали дать мне разъяснения по поводу комиксов, - деликатно начала она.
- Ах, да, простите, - Джина улыбнулась милой улыбкой, - просто Элен порой перегибает палку в своих желаниях развлечься.
- Всякое бывает, - многозначительно выдохнула Ши, - я думаю, она не хотела так уж сильно оскорбить Циклопа, хотя бы потому, что он – Ваш муж.
- То есть, вы хотите сказать, что не был бы он моим мужем, она бы опустила его еще ниже?
«Если бы я не была тут, я бы сама его опустила! Да и тебя – тоже. Красивая, но из всего слона раздуваешь!» - пронеслось в голове Ши.
Не подумайте, что моя подруга была груба или невоспитана, допуская такие мысли, просто к Джинни она относилась немногим лучше, чем я к Грозе, считая телепатку слабохарактерной и немного недалекой, как, к слову сказать, и многие российские комикс- и мульт-фаны. Поэтому, зная причины, я просто телепатическим шепотом одернула  ее:
«Поосторожнее с мыслями!»
- Значит, комиксы, - собралась с мыслями Джинни, - понимаешь, ранние комиксы – это то «наше», что мы хотели рассказать миру, позже по ним сняли мультсериал, но о нем быстро забыли, а комиксы встали на поток. Вот для них и стали придумывать сценарии разные сценаристы и художники.
- Если комиксы столь популярны, то почему вы перестали давать для них «настоящие» сценарии?
- Да просто до две тысячи первого не происходило почти ничего интересного, а людям нужно зрелище, - все тем же обыденым тоном рассказывала Джина, - да и просто личной жизни хотелось…
- Что интересно, мульт никто всерьез не воспринимает, в основном – комиксы, а уж про «Люди-икс: эволюция» я помолчу, - высказала Ши предпочтения многих фанов.
- Ну, «Эволюция» изначально и задумывалась как чисто коммерческий проект, чтобы никто не принимал его близко к сердцу, - отмахнулась телепатка, - но некоторые вещи там правдивы. Например, история Ванды Максимофф и всего «Бейвильского братства» в целом.
- Никогда бы не подумала, - ответила Шиера, - там историю здорово извратили…
- Да кому хочется признавать, что все детство было проведено в психбольнице? Вот близнецы и придумали себе более удачные и зрелые образы, которые пошли и в мультсериал, и в комиксы, а реальность была показана в несерьезном аспекте в коммерческом проекте.
Точно услышав, что мы заговорили об Алой Ведьме в комнату отдыха заглянула Шельма со словами:
- Александр! Молодой человек, это не смешно! – с порога закричала она и, увидев, что крестника здесь нет, обратилась к нам. – Вы не знаете, где Алик? Этого сорванца нигде нет!
- Алик… - протянула Джина неуверенно, - в последний раз я видела его у входа в пещеру часа полтора назад. Господи, там же обвал!
После этих слов Шельма побледнела как полотно, да и у меня сердце в пятки ушло от беспокойства.
- Алик – сын Шельмы? – уточнила Ши.
- Нет, ее крестник. Сын Ванды, - поянила я, на свой страх и риск следуя за девчонками.

Вот уже минут пять мы пробирались под низкими сводами пещеры – в ней было множество коридоров, галерей и ответвлений, поэтому никто понятия не имел, где может быть Александр, и был ли обвал конкретно в этом месте. Шиера, не упуская случая посмотреть на икс-менов “в действии”, отправилась с нами. Громко кричать и звать мальчика тут было нельзя: повсюду со потолка пещеры свисали сталактиты, которые могли отвалиться кому-нибудь на голову при малейшем шуме.
- Почему бы не облегчить себе задачу и не воспольщзоваться телепатией? – дала нам дельный совет Ши, когда мы, прислушиваясь к каждому постороннему шороху, пробирались по очередному ответвлению со столь низким сводом, что даже мне приходилось несколько пригибать голову, а про остальных и говорить нечего.
- Бесполезно! – ответила Джина, - мальчик – сильный телепат и попасть в его разум помимо его воли практически невозможно.
- А сидеть и ждать, пока этот трусишка сам выйдет на связь с кем-либо – опасно, - прибавила я к сказанному, - а одиночество в замкнутом пространстве с капающей водой и сыплющимися камешками – неслабое испытание для семилетнего ребенка.
- Будем надеяться, что он в той части пещеры, где камни не завалили большую часть пространства.
- Еж-твою-некуда! – выругалась я, когда под крабом закатались камушки, и я чуть не упала.
- Эл, осторожно, под ноги смотри! – собралась меня ловить Джина, но я устояла на ногах.
- Фонарик держи, тут темно, как у… все все поняли!
Шиера, не став нас дожидаться, решила сама идти вперед, но по нашему договору в другом направлении. Вскоре девушка вышла на небольшую площадку с высоким сводом. Посреди нее, поджав под себя ноги, сидел мальчик лет семи с длинными темными волосами в кожаной куртке и джинсах и плакал.
- Тебя как зовут? – спросила она.
Услышав незнакомый голос, тот вздрогнул, поднял на мою подругу свои сапфирно-синие глаза и посторался отодвинуться от нее как можно дальше, при этом окружив себя энергетическим полем.
- Не бойся, я друг! – успокоила его Ши, - ты ведь Алик?
Мальчик, не выходя из настороженного состояния, сдавлено кивнул.
- Тебя уже ищут! – обрадовала она его, - пошли телепатический сигнал миссис Грей-Саммерс или крестной.
Испуганный Александр мотнул головой, однако выполнил просьбу.

Минуту спустя Джина приложила руку к виску.
- Джина, что?! – спросили мы с Шельмой почти хором.
- Алик! Он в том конце пещеры! – телепатка указала в соответствующую сторону.
Мы двинулись туда, но видимо, грохот металла вызвал камнепад, и открытый до этого проход к Алику и Ши завалило.
- Элен! Я тебя просила не стучать!!! – вся на нервах вспылила Шельма, - видишь, что вышло! На то, чтобы раскидать камни, уйдет полчаса!
- Я натворила – я исправлю! – ответила я без тени паники.
Глубоко выдохнув и закрыв глаза, я зажгла на правой руке энерго-шар и кинула его в груду камней – открылся портал, и уже через минуту мы выбрались из пещеры вместе с Шиерой.

Наступил вечер. Шиере пришло время уезжать.
- Ну все, пока! – попрощалась я, провожая подругу до самолета, - рада была увидеться!
- Я тоже, - кивнула она, - если что – стучи в асю!

Готова 32 глава. Простите, пожалуйста, за задержку, просто был творческий кризис, но сейчас он миновал! Жду отзывов и рецензий! Высказывайте все, что думаете по поводу этой главы.

Глава 32

Нет, я решительно не понимаю, как можно так шутить! Еще две недели назад я почувствовала, что от Сэльмы не исходит абсолютно никакой энергии, а ее тело в гробу так и просто выглядело как восковая фигура, поэтому я и сказала Генри, что мы хоронили фантома – не имеющую души биологическую копию живого существа, которых могут матеарилизировать мутанты, обладающие силой как у моей одноклассницы. Фантомы, в основной, создаются для битв и управляются разумом своего создателя, а как только им наносятся повреждения, для человека несовместимые с жизнью, они постепенно исчезают уже через неделю или несколько секунд, в зависимости от того, была ли это воля фантомироваемого или просто потеря управления; сам создатель может уничтожить свои био-копию в любое время и без повреждений. Тогда мне никто не поверил, считая, что так я лишь утешаю себя и стараюсь сгладить боль от потери довольно близкого человека, но сегодня наша юная мисс Райс появилась в востоновленном иксе для сдачи последней годовой контрольной. (Вообще-то проверка знаний должна была состоятся еще две недели назад, и сейчас были бы уже каникулы, но с этим боем и эвакуацией учеников все сдвинулось.) Когда она рассказала все о своей афере, преподаватели, хоть и обрадованные таким поворотом событий, все же объявили ей выговор за причинение моральных страданий и просто стресса. Я же сразу подбежала к Сэл и начала:
-Ты с ума сошла, Эллюзионша! Мы тут все глаза проплакали, родителям твоим звонили! А ты это просто выдумала?!
-Нет, ты и правда больше блондинка, чем русая! – она презрительно усмехнулась, - ну как ты могла поверить, что Я, дочь двух известнийших Нью-Йоркских бизнесменов, буду подвергать себя такой опасности?! Да и этого фантома я создала почти сразу после “Дня открытых дверей”!
-Но ты ведь сама мне сказала почти перед боем, что отправила вместо себя родителям фантома, а сама осталась тут.
-Ты что, Элен, все еще не поняла своими куриными мозгами, что около двух месяцев все вы общались с моей искуссно созданной био-копией?! Сама я это время отдыхала с родителями на вилле в Испании. И периодически управляла своим творением.
-Нельзя было предупредить хотя бы меня?! Я бы никому не сказала!
-Элен, я тебе сочувствую, - протянула жалостливым голосом Сэльма, склонив голову на левый бок, - похоже, твоя болезнь затронула не только ноги, но и мозги! Тогда бы просто была нарушена чистота эксперимента.
-В любом случае, я рада, что ты все-таки жива! – подавив в себе желание ответить, произнесла я, - только не пойму, чего ради ты вернулась накануне годовой контрольной по химии?
-Ну, у родителей появились неотложные дела тут, и нашей семье пришлось вернуться из поездки, - беззаботно махнула в сторону одноклассница, - а они не любят, чтобы я находилась дома, пока не кончится учебный год. Кстати, когда она?
-Завтра, предпоследним уроком.
Прошла половина урока химии – половина контрольной, а я уже поднялась со своего места и пошла сдавать работу на стол. Нет, я не гений во всех отношениях, чтобы решить контрольную из семи объемных заданий за двадцать две минуты, а наоборот – просидев над тетрадью для контрольных и листом с заданиями, я решила неполных четыре задания. Моя работа выглядела примерно так: первое задание было решено полностью, второе – тоже, но наверняка были ошибки, третье было решено, дальше стояли просто цифры “5)” и “6)”, а в ответ на седьмой вопрос было накалякано нечто неразборчивое; и я поняла, что, к позору на шерсть Генри, ничего большего я высидеть не смогу, хотя это кажется странным, ведь все текущие задания я выполняла на отлично (хотя, если быть справедливой, на “4”), а как контрольная, так я решительно ничего не могу сделать, как будто и не учила ничего. В любом случае, если в голову ничего не приходит, ниоткуда больше не достанешь. Я подошла к учительскому столу и молча положила на него тетрадь.
-Быстро ты справилась! – похвалил мистер МакКой, но когда открыл мою “работу”, я увидела как лицо его вытянулось, - ну, и что тебе ставить?!
-Двойку, - я опустила глаза и уставилась в пол.
-О какой двойке идет речь?! – возмутился он. – О какой двойке?!
-Ну, тройку, - здраво оценила я свое научное творение.
-Какую тройку? – не унимался он, - а в четверти тебе что тогда ставить?
-Четверка выйдет, - промямлила я.
-Нет, так не пойдет! – воскликнул он, возвращая мне тетрадку, - ладно бы ты с тройки на четверку перескакивала и радовалась, а то ведь весь год “отлично” получала, или что, в школе тебе завышали?
-Нет.
-Или, может, я плохо последние темы объяснял?!
-Хорошо.
-И учебник у тебя на протяжении года был такой? – он показал мне учебник.
-Такой, - мой голос сник.
-Тогда как ты умудрилась такого понаписать?! – Зверь был готов схватиться за голову. – Трудно было открыть учебник и найти эквивалентные уравнения и составить по аналогии? Я же всем сказал, что эта контрольная ответственная, итоговая, поэтому чтобы хорошо написать, можно использовать все имеющиеся материалы: учебник, конспекты, даже шпаргалки, а ты…
-Я сама хотела!
-И в результате ничего почти не сделала! – воскликнул он, - ну, вот, простейший вопрос: “К какому классу относятся галогены?” Ты что написала?
-Ничего. Просто знаю, что это неметаллы, а что за класс…
-Ты сейчас задумалась над словами? Это все равно, что сказать: “Я не знаю, сколько будет дважды два, только знаю, что два умножить на два будет четыре!” Ладно! Иди и переписывай все, кроме первого задания!
-Да ладно, поставь три, и успокоимся!
-Как учитель я тебе три поставлю, - парировал он, - только когда звонок прозвонит, мне же тебя, уже как мужу, валерьянкой отпаивать, потому что нервов с твоей же стороны будет много, а тебе еще о ребенке думать надо, так что иди и переписывай!
Я понуро вернулась на свое место и бросила тетрадь на парту. На самом деле, сейчас ничего не хотелось делать вообще, тем более, что был последний день учебы.
-Классно он тебя отчитал! – хихикнула Сэльма, выводя строчку замазкой.
-Ага, только я сейчас просто спишу с учебника, да и мучиться не буду.
-С биологией у тебя куда лучше! – соседка по парте указала мне на одну из моих ошибок в тетради ногтем, - успела уже живот отрастить – сдала практику по размножению.
-Мне кажется, это мое личное дело, - я нашла в учебнике нужное уравнение и переписала его.
-Только с химией это “личное дело” не прокатит! – усмехнулась Сэл.
-А я и не надеялась! – ответила я, - одолжи штукатурку.
-Косметику?
-Замзку.
К концу урока задание было все же выполнено на мое стандартное “отлично”, хотя Генри и взглянул на меня с недовольством, заявив, что я не стараюсь, и что на ментальную память в случае с точно-естественными науками полагаться нельзя, на что я ответила, что я просто устала к концу года.
После занятий нас ждал выпускной, и это было единственное время, на которое я должна была быть в школьном крыле после занятий. Я, с рюкзаком на плечах, шла рядом с Бекки.
-Ты будешь еще учиться? – спросила я одноклассницу.
-Да, я останусь в школе до конца, - ответила она, - а ты?
-Хотела… - протянула я, - но нет. Пойду в колледж на преподавателя дошкольного и начального школьного образования.
-Ты же собиралась быть юристом, - удивленно поморщилась Ребека.
-Собиралась, но все меняется, - выдохнула я, - тут больше нужны преподаватели, тем более, что летом, когда все разъедутся, мы планируем сделать тут энную перепланеровку, кое-что изменить и создать детсад и младшую школу. За последние восемь лет появилось немало детей с врожденными силами, и их надо обучать.
-Ну, так после одиннадцатого бы пошла! – пожала плечами Ребека.
-Лишний год! – отрезала я, - а мне как можно быстрее надо становиться финансово-самостоятельной! Мне ребенка растить!
-Понимаю, - выдохнула она, - не представляю, но понимаю.
-О чем беседа, девочки? – нас догнал Тимми и пару раз выстрелил иголками нам на пути.
-Планы на будущее, - ответила я, - дай пройти!
-Эй, то, что ты жена нашего химика-биолога не дает тебе права меня прогонять!
-Я не прогоняю! Просто ты стоишь на пути, - оправдывалась я, - давай в нашу шеренгу.
-Не, не могу! Меня профессор вызывает! – отсалютировал он и направился в сторону преподавательского.
-Сам профессор?! – Ребека развернулась на триста шестьдесят градусов и побежала за ним. – Ты что-то натворил?
-Не-а, меня зовут на пробы в команду!!!
Ребека аж мяукнула от радости и, подпрыгнув чуть не до потолка, повисла на шее Тима.
“Чему радуются?!” – улыбнулась я про себя.
Нашего Тимми еще раз закинуло на повороте, и он окончательно исчез в преподавательском корпусе, а мы с Бекки продолжили путь в столовую.
-Как думаешь, его возьмут? – Кошечка светилась от счастья.
-А кто его знает?! – пожала плечами, уже входя в столовую, преображенную в актовый зал для вручения аттестатов. – Я бы на твоем месте зубами не скалила. Это – честь, но и ответственность в той же мере.
Еще через две минуты, гул, до того стоявший ото всюду, стих. В столовую въехал Ксавье и вошел весь преподавательский состав в своих парадных костюмах. Некоторые выпускники, в первую очередь те, для которых эта церемония означала выход в большой мир, и которые не собирались оставаться в “Иксе” больше, плакали. Конечно, такая картина как девушки в нарядных платьях, юноши в костюмах, слезы на лицах и букеты в руках, представала перед икс-менами да и многими учениками уже год за годом, потому что на эту церемонию собирались все, кто обучался в “Институте для одаренной молодежи”, но все равно было волнительно и красиво, тем более что для меня это означало – прощай, школа!
-Дорогие мои ученики! – начал свою торжественную речь профессор. – Вот и наступил тот день, после которого многие из вас покинут стены этого здания навсегда. Надеюсь все, чему вас учили в “Институте для одаренной молодежи” на всю жизнь останется в вашей памяти! И я имею в виду не только знания тех наук, что вы изучали, но и, в первую очередь, те моральные качества, которые вы все смогли развить в себе в той или иной степени во время обучения! И я искренне надеюсь, что, покинув Институт, вы будете использовать данный природой дар только во благо человечеству!
Профессор ненадолго замолчал и раздались бурные аплодисменты и даже какие-то иллюзионные шоу, устроенные теми, кто умел их создавать. Но Чарльз Ксавье сделал жест рукой и все вновь затихли.
-Для тех же, кто еще на год или даже несколько лет остается с нами, скажу, - продолжил свою речь великий телепат, - кто-то еще не выбрал свою дорогу, а кто-то успел принять решение, но каким бы оно не было, знайте, что для всех без исключения наступит день, когда вы один на один столкнетесь с миром. В тот самый миг вы должны помнить – иногда от самого мелкого на первый взгляд выбора, может зависить жизнь других! А теперь – веселитесь!
Тут началась приторно сладкая картина благодарности учеников педагогам, пожелания усмпехов, слезы и объятия, кружковая самодеятельность и дискотека – то, что я называю “сопли в карамели”, поэтому я предпочла уйти с этого праздника и пойти к себе или в комнату отдыха к компьютеру. На выходе меня подловил Тим.
-Ну что, взяли тебя? – поинтересовалась я неокрашенным тоном, больше для приличия.
-Ага, теперь я Дикообраз! – похвастался он, - только вот почему-то мне не дали отдельную комнату и не перевели из студенческой общаги. Еще и на лето к бабушке не отпустят!
-Пожинай перые плоды командной жизни! – бросила я, - а отдельные комнаты теперь только семейным парам светят!
Сказав это, я покинула столовую. Многие не поняли, почему я ушла с праздника, но мне он был вовсе неинтересен и даже слегка радражал. Возможно потому, что я никогда не относилась к тем, для кого школа много значит в жизни, а может потому, что я просто не видела в икс-менах преподавателей и наставников.
-О, ты тут? – немного удивилась Шельма, - а что ты не осталась на праздник?
-Да ну его! – отмахнулась я. – Меня такие вещи никогда не интересовали. Тем более, из “Института” я не ухожу, и на преподавателя буду тут учиться. Так что…
-Тебе не помешали бы положительные эмоции, - заметила девушка с белой прядью.
-Я тоже так думаю, поэтому лучше в асе посижу, и не буду смотреть на это подхалимство в виде: “Я не разочарую Вас, профессор!”
От разговора нас отвлек звонок в дверь, и я почти сразу открыла. На пороге стояла Алая ведьма с весьма обеспокоенным видом. Ни слова не говоря, она заглянула мне через плечо, и лишь потом начала говорить:
-Алик к вам не забегал? – спросила она, и все ее существо желало услышать положительный ответ.
-Алик? В среду? – немного удивилась я, потому что обычно мальчик появлялся тут не раньше пятницы, - нет. По крайней мере, я его не видела.
В ответ на это Ванда прошла в комнату и молящим взглядом посмотрела на Шельму.
-Нет-нет, не забегал, - только подтвердила мои слова та. – Что-то случилось?
Вместо ответа нежданная гостья села на диван и, обхватив голову руками, зарыдала. Я села с ней рядом и принялась утешать, а девушка с белой прядью принесла ей стакан воды.
-Я не понимаю, как это могло произойти… Как?! – причитала безутешная мать, приняв стакан из рук икс-менки, и ее зубы стучали по краю стакана.
-Успокойся, Вандюш, успокойся! – я гладила Алую ведьму по спине и старалась утешить. Объясни толком, что произошло? Что-то с Аликом?
-За что мне это?! Отец – сволочь, муж – сволочь, а мы с сыном страдаем! – у дочери Магнита начиналась истерика.
-Надо дать ей успокоительное! – решительно произнесла Шельма, поднявшись с дивана. – Все же ее психика и впрямь нестабильна!
-Сядь! – рявкнула я. – Ты еще о психушке ей напомни – будет вообще хорошо!
А Ванда продолжала реветь как маленький ребенок, проклиная все в своей жизни. Отчетливо убедившись в том, что, если она не перестанет истерить, мы ничего не узнаем, я залезла ей в разум и попыталась успокоить ее телепатическими методами, потому что она не слышала ничего, сказанного извне. Я попыталась просто просканировать ее память, но это было не так просто сделать для телепата моего уровня. Передо мной в разуме женщины сейчас предстала не она и даже ни ее боевое начало. Я видела перед собой маленькую девочку – беспомощного и напуганного ребенка, зажавшегося в угол. С трудом обретя астральное тело в разуме подруги, я подошла к ребенку и протянула ей руку.
“Это я сама все разрушила!” – слетело с ее губ, и я, обернувшись, увидела пейзаж города, точно подкошенного войной.
“Если ты мне поможешь, мы вместе все исправим, - я улыбнулась. – просто доверься! Вместе мы преодалеем все!”
Тут меня точно вытолкнуло из разума Ванды. Она очнулась от рыданий. Не скажу, что выглядела она лучше, но хотя бы нашла в себе силы успокоиться.
-Тебе легче? – осведомилась я. – Ты можешь рассказать, что произошло?
-Да, спасибо, - Ванда, всхлипнув выпрямилась. – Все началось с того, что Вулкан вернулся с задания в весьма нетрезвом виде и стал ко мне приставать с ласками. В последнее время наши отношения и без того нельзя было назвать теплыми, а уж в таком состоянии Алан был мне просто противен. Я начала сопротивляться, кричать и обвинять его даже в том, в чем не принято обвинять в “Братстве…”, но Ленс абсолютно ничего не соображал и хотел только добиться своего… - голос Алой Ведьмы затих. Воспоминания этой картины захлестнули ее.

-Прекратите ссориться! – вскрикнул прибежавший с прогулки Алик, встав между родителями, но они и не думали останавливаться. – Прекратите!!!
-Алик, пожалуйста, иди поиграй в гостиной! Не мешай! – произнесла Ванда, стараясь отгородить сына от очередного семейного скандала.
-Да, мелкий! – усмехнулся Вулкан, давая жене пощечину, - мама сейчас папу ублажать будет!
-Не смей бить маму!!! – Александр без лишних слов накинулся на отца с кулаками и зубами.
В ответ на это, разъяренный Ленс отшвырнул мальчонку в сторону и хотел было устроить землятресение, но Ванда загородила собой поднявшегося уже на ноги сына, готовая защитить его любой ценой. В ответ на применение Аланом силы, Алая Ведьма применила свою. Она хотела лишь откинуть нерадивого мужа в другой конец комнаты, тем самым оглушив его, чего и добилась, но внезапно реальность вокруг начала расплываться, пошли вспышки и искры, предзнаменующие искривление реальностей, а давнишние шрамы в виде имени “Олеся” на разных языках, до сих пор сохранившиеся на руке Александра, накалились докрасна. Тот начал кричать от боли, а потом все рассеялось.
Все, казалось, восстановилось и было по-прежнему: та же комната, кровать, Ванда, оцепенев стоящая посреди нее и Вулкан, подперевший головой радиатор, только Алика нигде не было.
-Сначала я подумала, что мой мальчик просто в страхе убежал из пансиона, чтобы не видеть ничего этого, - завершая свой рассказ, поведала женщина, - но, обойдя все места, где он только мог спрятаться, я нигде его не нашла. Вот и тут его нет…
-То, что ты описала, похоже на кратковременное сплетение отдаленных измерений, которое мог справоцировать слишком сильный выброс твоей энергии, - рассудила я, - и в процессе этого Алика могло забросить в другую рельность.
-И что теперь делать?! – Алая ведьма готова была вновь впасть в истерику.
-Искать его, - уверенно сказала я.
-Разве это возможно?!
-Скрещивание произошло менее суток назад, поэтому тут еще остались энергетические следы, - подтвердила я, - поэтому, в отличии от портальных перемещений, можно выследить мальчика и вернуть его, при этом даже не перемещаясь туда.
***
Как же не любил Алик видеть ссоры своих родителей, но, к сожалению, последние месяцы мама с папой только и делали, что ругались. Теперь же, когда Алая ведьма воспользовалась даром, мальчику стало настолько страшно и больно от всего происходящего вокруг, что он зажмурил глаза и громко закричал, не узнавая даже собственного голоса. Внезапно он почувствовал нечто вроде холодного, пронзающего каждую клеточку его маленького тела, ветра, потом – хлопок и отдаленные крики родителей, после же все стихло.
Мальчик чувствовал, что стоит не на полу и не в помещении вовсе, а на свежем воздухе. Кроссовки его утопали в невысокой, но все же густой траве, приятный теплый ветерок, обдувающий его со всех сторон, составлял здоровую конкуренцию палящему с беспощадной силой солнцу, отовсюду до слуха мальчика доносились детские и взрослые голоса, что-то говорящие и кричащие, но сознанием мальчик не понимал ни единого сказанного слова – язык, на котором общались все эти люди, был незнаком ребенку, однако, показался довольно приятным для слуха.
Уже минут пять сын Алой Ведьмы и Вулкана стоял в незнакомом ему пространстве с закрытыми глазами, прислушивался к окружающим его звукам и возникавшим в голове ощущениям, все еще боясь посмотреть, где же он все-таки оказался, и мог бы простоять так еще дольше, если бы не почувствовал, как о ноги, чуть ниже колен, не ударилось что-то довольно легкое, но причинившее небольшую боль.
Александр открыл глаза и посмотрел под ноги: на траве, возле самых его мысков лежал средней величины прозрачный надувной мяч с легким розоватым отливом. Мальчик, не раздумывая, поднял его и стал осматриваться вокруг, взглядом ища владельца. Оказалось, что то место, где он находился – это большая и роскошная детская площадка со множеством разных аттракционов, примерно такая, на какой он играл еще совсем маленьким, вместе со своими подружками, которых не видел уже много-много лет. Когда лучшие подружки вдруг исчезли, ему сказали, что они сейчас очень-очень далеко, в волшебной стране, и останутся там навсегда.  И лишь несколько лет назад он понял, что это означает. Алик вертел игрушку в руках, смотрел сквозь стенки на солнце, улыбался и вспоминал небольшое прошлое. Тут он почувствовал, как “клеймо” его начинает разогреваться, но это был не адский жар, а приятное тепло.
-Эй, отдай мяч! - услышал он со спины. - Он мой!
Мальчик обернулся: перед ним стояла девочка чуть младше него. Ее светло-русые волосы были собранны в хвост, а глаза смотрели сердито, но с шаловливой искоркой в глубине. Одета незнакомка была в легкий сарафан и джинсовую курточку поверх.
-Эй, ты что,  оглох?! Отдай мяч! - повторила она, и Алик, как будто только что очнувшись, бросил девочке мяч.
-О, хороший бросок! - улыбнулась она. - Давай играть вместе, мне одной скучно!
Не успел Александр согласиться, как в него уже со всей скоростью летел мяч. Не дав незнакомке попасть ему в лицо, он уклонился, но не стал ловить мяч. Девочка засмеялась, обнажив мелкие зубки, и подумала, что он пропустил удар намеренно, но не тут-то было: уже через мгновение она удивленно смотрела на то, как надувная сфера зависла в воздухе между ними.
-Как ты это делаешь?! – удивилась она.
Тот лишь пожал плечами и направил мяч в обратную сторону. Алик даже не знал имени девочки, но ему с ней было хорошо, так же, как в раннем детстве с Олесей. Сам не понимая почему, но он вдруг вспомнил эту «икс-менку по рождению» без тени грусти. Дети играли долго и смеялись, радуясь встречи.

На другом конце площадки одна-одинешенька на качелях сидела другая, темноволосая и кареглазая девочка, одетая как настоящая принцесса. На вид она была ровесницей Алика или даже старше его. Несмотря на юный возраст, в руках девочки была не кукла и не мягкая игрушка, а книга в обложке, изображающей картины каких-то знаменитых художников. Иногда она отрывала свои глаза от чтива и поднимала взгляд на детей, резвящихся вокруг нее или в отдалении. Не было ничего удивительного, что и девятилетней Марии-Эдуарде хотелось немного погулять с ними, побегать без всякого смысла, просто предаться веселью – но нет. Родители с самого раннего детства твердили ей, что она из благородной семьи, что она внучка барона и баронессы, отец ее – преуспевающий бизнесмен, да и мать – весьма достойная женщина, и именно поэтому, по достижению семи лет и поступлению во второй класс самой лучшей гимназии города, девочка была отлучена от беззаботной детской жизни и предана миру науки и искусства. Все артистические таланты девочки направлялись лишь на соблюдение этикета, мульфильмы НЕпознавательного характера приравнивались к высшей мере поощрения, посещения выставок и музеев было добровольно-принудительным мероприятием каждое воскресенье. Играть ей позволялось только с детьми из обеспеченных и очень обеспеченых семей в строго отведенное время. Из-за этого не раз и не два в голове девочки возникали мысли, что папа с мамой хотят сделать ее старше, чем она есть, да и гувернантки – тоже. А вот те самые барон с баронессой баловали ее и нередко снимали все ограничения, именно поэтому сердцн девочки не окаменело от такого воспитания, а оставалось горячим и пылким, а в голове искрились шаловливые мыли.
Во время одного из таких отвлечений, девочка заметила, как камень на ее браслете дружелюбно запищал, как не пищал еще никогда, сколько она себя помнила, а затем в глаза ей, точно нарочно, бросились играющие на том конце площадки мальчик и девочка, к которым она вдруг почувствовала необъяснимое притяжение. Оглядевшись вокруг и убедившись в том, что за ней не следят колкие, всепроникающие глаза гувернантки, Дуда спрыгнула с качелей и побежала к детям.
-Можно мне присоединиться к игре? – вежливо поинтересовалась она, предварительно постояв поотдаль.
-Конечно! – воскликнула девочка, оборотившись к Эдуарде.
Услышав голос обратившейся, Мария-Эдуарда вздрогнула, как вздрагивают, много лет спустя услышав знакомый голос. Внезапно в ее разуме стали мелькать странные, почти фанатастические, картины каких-то игр, что-то смутное, но тем не менее приятное, творилось в ее душе.
Почти сразу, как ребята стали играть втроем, они забросили мяч и стали играть в салки. Они бегали по площадке, стараясь поймать друг друга, наступали на ноги и толкались, но тут детской идиллии пришел конец: хлынул сильный дождь.
-Режина, домой! – к играющим детям сквозь струи дождя пробиралась светловолосая женщина лет тридцати. – Промокнешь!
С этими словами она взяла девочку помладше, рьяно сопротивляющуюся такому проявлению заботы, и чуть ли не волоком потащила ее за собой. Она не хотела уходить, словно чувствовала, что больше никогда не увидит новых друзей.
-Меня зовут Режина! – крикнула она Алику, вспомнив, что не представилась и успела прочитать по губам его имя.
Эдуарда, сославшись на дождь, сама побрела искать свою «няню», не имея дальнейшего желания играть с Александром. Она сама не знала, как объяснить себе это, но ее интересовала только маленькая девочка, которую уже увели.
Алик остался один под проливным дождем, метки заболели ноющей болью, но вскоре перестали давать о себе знать. Мальчику стало скучно и грустно. Сев на мокрую траву и обхватив голову руками, он только в этот момент вспомнил, что хочет домой.
«Мама!!!» - издал он телепатический крик и беззвучно заплакал.
***
Джина, на свой страх и риск, уже несколько часов сидела за «Церебро», мы с Вандой стояли в том же зале чуть поотдаль и старались не только не шевелиться и ничего не говорить, но даже не думать – любое проявление активности могло сбить телепатку со следа или того хуже – нарушить корректную работу машины, что могло бы привести к сильному шоку даже Ксавье (в том случае, если бы он сейчас выполнял поиск), а Джине так и вовсе стоить жизни. Я стояла смирно, сжимая руку Ванды в своей. У меня была возможность уйти еще до начала сеанса, однако я отчетливо понимала, что Алой Ведьме, настоятельно пожелавшей остаться, может не хватить терпения, и ей нужна поддержка. Но несмотря на все мои предварительные доводы и теперешнее присутствие, страшное все же случилось.
-Мы торчим здесь уже несколько часов! – Ванда резко дернулась и вырвала свою ладонь из моей.
Этих коротких движений и одной импульсивной фразы хватило для того, чтобы миссис Грей-Саммерс резко вскрикнула, дернулась, и в ее глазах появились испуг, отражение боли и, как ни странно, удивление. Она едва успела собрать последние силы и, прежде чем потерять сознание, сорвала с себя шлем, подключающий разум к системе.
Она очнулась только минут через пять, в гостиной, когда обеспокоенный ее состоянием Генри, поднес к лицу женщины флакон нашатыря. Открыв глаза, Джина сказала:
-Я нашла Алика!
-Мы знаем, - ответила я, - то, что произошло с «Церебро», вызвало очередной перекрест вселенных и мальчика «выкинуло» обратно.
-Есть еще кое-что… - произнесла телепатка слабым голосом, отстраняясь от спинки кресла. –  Во время сбоя мой разум носило по разным параллелям, прежде чем отыскать Александра… и я почувствовала живых близняшек.
-О чем ты, Джина? – не поняла я, наклоняясь над подругой.
-Твои дочери живы, - ответила та слабо, но уверенно. Я не знаю, в той же ли они реальности, где был сын Ванды: сильно швыряло; не знаю даже, какая именно это была реальность, но точно не нечто потустороннее. Поэтому, их можно найти!
Сказав это, рыженькая внновь потеряла сознание от нервного стресса.

Глава 34

Было уже девятое января две тысячи девятого года. Я стояла в прихожей, уже готовая открыть портал в Сан-Франциско, когда меня перехватил Генри.
- Ты далеко уходишь? – спросил он, оглядывая меня с ног до головы.
После случая с “Церебро” Зверь почти повсеместно следил за мной, чтобы я не попала больше в никакую щекотливую ситуацию, а когда до родов оставалось несколько недель, так и вовсе не отпускал дальше сада на заднем дворе.
- Я в Сан-Франциско за Джубили, - ответила я спокойно, - да и с сестрами хочу повидаться…
- Эл, но тебе же скоро рожать, - он кивнул на мой уже сильно округлившийся живот, - ты не должна уходить далеко от дома…
- Генри! – вскричала я. – Мне надоело сидеть в четырех стенах! Ты даже на Новый год не отпустил меня к сестрам. К тому же, без моей помощи Джуби придется тратить деньги на самолет.
- Я думал, ты умеешь учиться на ошибках, хотя бы на своих, - продолжал он, - помнится, в тот день, когда родились близняшки, ты тоже понадеялась на ваше русское “авось” и пошла в школу, вместо  того, чтобы сидеть в лазарете или комнате. И что вышло?
- Перестань, - отмахнулась я, - я ненадолго, только заберу Джуби, передам кое-что Мелинде и вернусь.
- Одну я тебя не отпущу! – заявил Генри. – С твоим умением ввязываться во всякие экстремальные ситуации, ты и на этот раз имеешь все шансы туда попасть!
- Хорошо, - закатив глаза, вымученно произнесла я, - идем.
Мы шагнули в портал и уже через мгновение были в доме Холливел.
- О, кто к нам переместился, - из кухни, вытирая руки о полотенце, вышла Пайпер, - а я-то думала, что мне послышалось!
- Привет, красаввица! – я кинулась обнимать старшую сестру. – А где все?
Вид ведьмы сразу же стал серьезным, она покосилась на стоящего рядом со мной Зверя, но все же ответила:
- Мелинда с Джоанной (настоящее имя Джубили) наверху, выслеживают Мэтью с помощью кристалла, Фиби с Пейдж пошли искать перо пятнистой совы, а я варю зелье, чтобы заточить его обратно в медальон.
- О чем вы говорите? – вмешался мистер МакКой. – Кто такой Мэтью?
- Да так, один темный колдун, который имел на Мелинду зуб, и который заявил на нее, - бездумно ответила я, - а она за это заточила его в медальон, им же подаренный.
- Темный колдун… - пробормотал Генри с тревогой взглянув на меня. – Пойдем-ка отсюда.
- Перестань, сюда он не сунется! – воскликнула я. – ВЕдь правда, Пайпер? – Я многозначительно посмотрела на ведьму.
- Да, конечно, вам нечего бояться, - подвердила та, но подумала обратное: “Именно сюда он в первую очередь и сунется!”
- Ладно, вы тут можете мило поболтать, а я пойду к Милли. – Я раскланялась с гражданским мужем и сестрой и стала подниматься по лестнице на чердак.
Всю дорогу к госпоже основательнице я думала о том, как мне начать разговор, с которым, я собственно, к ней и пришла. “А может, и вовсе ничего ей говорить? – то и дело проносилось у меня в голове, - но я ведь обещала! Как же это сложно… Я не хочу разрушпть ничью жизнь… Но я ведь дала обещание… Хотя, это всего только подарок…”

Все эти мысли с самого Нового года не давали мне покоя. Как только пробило двеннадцать ночи, Росомаха тихонько подошел ко мне и отозвал в сторону.
- Ты что-то хотел? – удивленно посмотрела на него я.
- Да, - И он, согласно кивнув, протянул мне красный футляр, в каких обыкновенно продаются украшения и незаклеенный белый конверт, из которого торчал край записки (замечу, что не открытки). – Как только сможешь, передай это Мелинде.
Я еще раз вопросительно посмотрела на него: его просьба показалась мне несколько если не странной, то неожиданной это точно. Со стороны казалось, что у него все прекрасно с Ороро; он даже хотел удочерить Альберту, и студенты вовсю спорили, когда же “любимая пара комикс-фанов” съедется в одну комнату и кто к кому переедет… А тут вдруг оказывается, что Логан покупает подарки мисс Уоррен, да еще и тайно просит передать их ей, что уже наводит на мысль, что это не просто Рождественский или Новогодний презент.
- Я прочту? – спросила я, указывая взглядом на записку. – просто должна же я знать, ЧТО передаю. Или это тайна?
- Боюсь, что узнав, ты не станешь исполнять мою просьбу, - выдохнул тот, - но если ты так настаиваешь – читай! Все равно ведь ты это сделаешь, так или иначе.
На самом деле Логан отчасти был прав - в наглую интересоваться чужой корреспонденцией я бы не стала, но выманила бы у него максимум информации о содержании послания и, вполне возможно, что не стала бы гнушаться и телепатии, однако сам Росомаха помог мне не опускаться до бесчестных методов получения информации. Заручившись его разрешением, я вынула из конверта и развернула белый тетрадный листок. На нем, ровным, но немного неразборчивым почерком были написаны слова – в них Росомаха как только умел объяснялся Мелинде в любви и просил извинить за дерзость, объясняя, что никакие методы не помогли ему забыть давнюю любовь и нежность, перевоплощенную раньше в тоску, но с момента их новой встречи вновь воскресшую.
Я внимательно перечитала текст несколько раз, вчитываясь в каждое слово и глубоко пропуская через себя каждую его строчку, стараясь понять все мотивы, по которым икс-мен решился написать такое откровенное письмо, будучи уже несвободным. Наконец, закончив чтение, я вложила записку обратно в конверт и серьезно, где-то даже с укором, посмотрела просящему прямо в глаза.
- А как же Гроза? – Мой голос выражал абсолютное незаинтересованное спокойствие, но в душе мне было жаль и Ороро, и самого Логана. – Вы же любите друг друга, не так ли?
- Боюсь, любит только она, - признался мне тот, - а я лишь пытался, долгие годы пытался ее полюбить.
- Так разве вы не собирались пожениться? – я искренне удивилась, - ты же даже Берту хотел удочерить!
- Все это были только попытки! – Никогда я не видела в Роське такого отчаяния. – Сначала я любил Юрико, потом в моей жизни появилась Мелинда – и вот ее-то я забыть уже не смог. Ороро была лишь попыткой. Мне, конечно, очень дорога и она, и Бертинья, я готов заботиться о них, но…
- Но ведь сердце Мелинды тоже занято – у нее есть Дэн! – парировала я.
- Все зависит только от ее слова, и я буду готов покориться этой ведьме, - продолжал Логан, - все будет, как лучше для нее. И именно поэтому, как ты сама понимаешь, Ро ничего не должна знать!
- Естественно, она не узнает, - кивнула я, - только еще и потому, что я не могу переступить через себя. Я передам Госпоже основательнице цепочку, (или что там?) в общем, подарок, но записку… Я не могу! Ваша с Ро пара – канон, пример, я не знаю, как это еще назвать… Я не могу, я не могу просто так все разрушить! Не мо-гу!
- Значит, ты все же думаешь, что Милли мне не откажет? – усмехнулся он. – И запомни, каноны только в комиксах, в жмзни их не бывает.
- Но почему ты попросил меня? Почему не Джубили, скажем?
- Джубили – наша с Мелиндой дочь, я не хочу ее в это впутывать. Она эмоцианальна и может давить на мать, а я не хочу, чтобы Мелинду принуждали к какому-то из ответов. Она должна выбрать сама, - объяснил Логан. – Ну, так ты передашь?
- Хорошо… Передам… Как только увижу.

Сейчас, вспоминая этот разговор, я жалею, что согласилась. Как бы я ни относилась к Грозе, мне было ее заранее жаль, и даже если Мелинда попросит меня теперь передать Росомахе отказ, он все равно не сможет относится к Ороро так же, как раньше, если же Мелинда согласится… Ро сильная, и все это знают, но выдержит ли она такой удар в спину?
Вот они – последняя ступенька лестницы и распахнутая дверь на чердак. Я вздыхаю, беру себя в руки и как ни в чем ни бывало заглядываю внутрь: Мелинда и Джубили стояли около маленького журнального столика, склонившись над картой города, кристалл в руке младшей ведьмы крутился, пытаясь отыскать местонахождение средневекового колдуна; Мелинда же молча наблюдала за действиями дочери с неким отражением беспокоства в глазах.
- Можно? – спросила я как можно беспечнее, нарушая напряженное молчание.
Мелинда подняла на меня глаза и приветственной улыбкой пригласила войти. Мы дружески обнялись и поцеловались, ведь не виделись уже около четырех месяцев: последний раз мы виделись на Хэллоуин, отмечая ее день рождения, но тут госпожа основательница увидела мой слегка беспокойный взгляд и спросила:
- Ты уже знаешь про Мэтью?
- Да, но пришла сюда не из-за этого, - ответила я. – Пойдем к тебе – тут не очень удобно говорить.
- Случилось что-то серьезное? – встревожилась она.
- Я все тебе расскажу, только пройдем к тебе,  - настаивала я на своем, - мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.
- Опять секреты! – обиженно воскликнула Джубили. – Ну хорошо, я выйду!
- Нет, ты останься и продолжай искать Мэтью, а мы с твоей мамой поговорим в ее спальне.
Когда мы с Мелиндой зашли в ее комнату, я прикрыла за собой дверь и встала посреди комнаты; ее хозяйка села на кровать и вопросительно посмотрела на меня. Я долго смотрела ей в глазах, все еще раздумывая, сказать ей или нет. Но в конце-концов все-таки решила.
- Это тебе, - Достав из сумочки футляр и конверт, я протянула их Мелинде. – От Логана.
Брови ведьмы удивенно и немного сердито поднялись вверх, но женщина уверенно приняла из моих рук переданный подарок. С осторожностью она открыла футляр – внутри действительно была тонкая золотая цепочка с кулоном в виде символа нашего рода – трелистника в круге -, явно сделанным на заказ.
- Откуда только он достал денег на столь щедрый дар?! – слегка изумилась Мелинда.
- Этого он мне не сообщал, - Я старалась сохранить хотя бы напускное хладнокровие. – Есть еще письмо. Открой.
- Наверное, поздравление? – Мелинда в предвкушении улыбнулась.
- Увидишь. Но учти, я тут ни при чем. Просто посредница.
Мелинда пожала плечами и, вынув письмо из конверта, принялась читать. По мере чтения на губах ее сначала появилась легкая, почти неуловимая, улыбка, потом легкая суровость, и под конец она раздосадованно откинула листок от себя.
- Неужели он так ничего и не понял?! – горячо воскликнула она. – Мы любили друг друга, но это было ДО! Тут я встретила Дэна и… У него ведь тоже была все эти годы другая жизнь! Я же ему все сказала: сказала, что мое появление ничего не значит, что это ради Джоанны…
- Ты плохо, видимо, его знаешь! – ответила я. – Он очень упрямый!
- Знаю. Слишком хорошо знаю, - вздохнула женщина. – И вот ему мой ответ: “Я не имею права, не хочу и не буду вмешиваться и ломать устоявшуюся его жизнь. У него – другая, у меня – другой! И пусть он пишет, что любит только меня, а с ней они просто “близкие люди”, меня тут быть не должно: это не мое время, и поэтому я не хочу касаться никого, кроме семьи, ну и Дэниэла…”
- Я тоже так думаю, хотя вы – взрослые люди и… - тут меня одолел приступ боли и голос мой прервался.
- Что с тобой? – Мелинда вскочила с кровати и подбежала ко мне.
- О-о-ой, о-о-ой, ой, - тихо простонала я, хватаясь за живот, - началось…
Надо отдать Мелинде должное – она не растерялась и практически мгновенно уложила меня на кровать и приготовилась действовать.
- Дорогая, нам пора! – в комнату без стука вошел Генри, - Джубили го…
- Боюсь, никуда она не пойдет, - перебила его Милли, кивком головы указав на меня.
- Надо в больницу! – немедленно среагировал Зверь, бросаясь ко мне. – Вот говорил я тебе…
- Ни в какую боольницу я не поеду! – заявила я. – Ни за что!
- Элен, ну как ты не понимаешь, в домашних условиях рожать рисковано, в случае осложнений нельзя будет оказать должную помощь.
- Не надо паники, - одернула его госпожа основательница, - испокон веков женщины рожали у себя дома с помощью поветух и матерей, и ничего – все было хорошо.
- Позвольте, леди, с тех времен наука и медицина шагнули далеко вперед, - начал дискуссию Зверь, - и я Вас уверяю, ее методы куда надежнее, если так можно выразится, народных.
- Может, перестанете спорить и сделайте хоть что-нибудь?! – подала я голос, закусив губу перед очередной схваткой.
- Ты, как врач, оставайся с женой, а я схожу за кипятком и полотенцами, - произнесла решительно Мелинда и вышла.

Прошло четыре часа, ребенок стремительно рвался на свет, и боль почти не покидала меня. Мелинда иногда выходила за водой, полотенцами и свежими травами; Генри не отходил от меня, а я кричала. В одну из тех минут, когда Госпожа основательница вновь вышла, до меня донеслись грохот и шум битвы.
- Берегись!!! – послышался голос Фиби из коридора.
- Пайпер, бросай зелье! – вторила сестре Пейдж
Эти восклицания очень сильно встревожили меня, несмотря на боль, я слегка приподнялась на кровати.
- Что там происходит?! – всполошилась я. - Что за шум?
- Не отвлекаяся, милая… - ровным голосом успокаивал меня Генри, - тужься! Все хорошо!
- Это Мэтью… - побледнев, одними губами прошептала Мелинда.
Мое сердце тут же сжалось от страха – не за себя, за ребенка. В таком состоянии я не смогу себя обезопасить, оставалась лишь надежда на то, что сестры не подпустят его к комнате. Но словно в разрез с моим желанием, у самой двери раздался предостерегающий крик Пайпер; дверь в комнату распахнулась и в нее неспешным шагом, всем своим видом выказывая насмешку, вошел темный колдун. Одет он был в холщовую рубашку, штаны и кожаные сапоги; надо оценить, что он был весьма неплох собой, а длинные, темные волосы, спускавшиеся до лопаток придавали ему вид некого стрептизера, если бы только не взгляд…
- А, вот мы где спрятались?! – сверкнул он глазами в сторону Мелинды, которая тут же отошла от моей кровати и подошла вплотную к нему.
- Не трожь их! – уверенно и бесстрашно, не дрогнув даже ни одним нервом, произнесла Мелинда. – Это наша вражда и мои наследницы тут ни при чем.
- Вот ты как осмелела, ведьма?! – сказало, как плюнул, Мэтью, схватив женщину за горло и пытаясь задушить.
Видимо, у колдуна была бульдожья хватка, а может, просто такие сверхестественные силы, но Мелинда начала задыхаться почти сразу, однако из последних сил она оттолкнула Мэтью от себя, он отлетел к двери, но устоял на ногах. Восстановив равновесие и отряхнувшись, Мэтью забыл о Мелинде и устремил свой хищный взгляд на меня.
- О, да как я вижу, тут еще одна ведьмочка на свет появлется, - хищно оскалился он, - очень интересно!
- Подойдешь к моей жене… - тут же загородил меня от нависшей опасности Зверь, и на это время Мелинда взяла меня под свою опеку.
- Это кто тут зубы скалит?! – улыбнулся колдун, начиная мерцать вокруг мистера МакКоя, откровенно дразня его.
- Кто-нибудь, уберите его, иначе я сделаю это сама! – сквозь зубы от боли процедила я, действительно порываясь встать, но тут же вновь опускаясь на подушки. Меня брала настоящая злость, и даже ненависть: Мэтью был мне противен, инменно противен, но я не боялась его. Он был примерно такого же склада силы воли, как Жаба в бою, умел только плеваться и угрожать.
- Интересно как? – еще шире улыбнулся узник медальона. – Ты даже подняться не можешь!
- А мы за нее! – в спальню ворвались три моих сестры с зельем и медальоном.
- Не осмелитесь! – кривлялся он, даже когда брошенный в него сосуд с зельем разбился о пол, и колдуна окутал серый дым.
“Лист крапивы, прах и соль.
Знай лишь горе, знай лишь боль!” – прозвучали в комнате слова старинного заклинания, и медальон в виде оловянного сердечка клацнул и закрылся в руках Пайпер, заточив в себе Мэтью, теперь уже навечно…
***
Джубили тем временем сидела на чердаке и не решалась спуститься вниз. Она не была трусом или слабохарактерной и всегда была готова принять бой, но за все то время, как она узнала о своих корнях, девушка еще не привыкла к магии, и теперь жутко была растеряна, тем более, что сама была невольной виновницей случившегося.
Все началось утром этого дня, Джубили, уже зная, что я долна зайти за ней, потихоньку собиралась обратно в “Икс” и между делом, разговаривая я матерью, перебирала ее украшения. Тут ее взгляд, из всего множества браслетов, цепочек, колец и серег, остановился на недорогом по виду оловянном сердечке, на такой же простой цепочке.
- А это, наверное, старинный? – подняла она глаза на мать, взяв вещицу в руку и пристально рассматривая. – Принесла его с собой?
- Да, - кивком подтвердила Мелинда, - мне его еще в прошлом подарил один мужчина.
- Понятно, - удовлетворилась ответом Джубили, даже не поинтересовавшись, был ли этот мужчина ее, Джубили, отец или нет. – красивый…
- Красивый, только… - И Мелинда хотела было рассказать дочери легенду, с ним связанную, но тут в комнату зашла Пайпер и оповестила, что к Мелинде пришел Дэн, и та, сказав: “Я скоро!”, вышла из комнаты.
Оставшись в комнате одна, Джуби еще немного повертела украшение матери в руках и уже хотела было положить его на место, как природное любопытство взяло верх, и девушка решила посмотреть, что же таиться внутри, тем более за небольшим окошком из красного стекла клубилась заманчивая дымка.
- Думаю, ничего плохого не случится, если я одним глазком взгляну, - сама себе сказала дочь Мелинды, отодвигая небольшой затворчик, соединяющий две половинки сердца.
Стоило крышке медальона откинуться под действием ногтя икс-менки, кака посреди комнаты завенртелось тнекое подобие песчанного вихря, а когда он рассеялся в воздухе, перед девушкой, сладко потягиваясь, точно от долгого сна, предстал высокий длиноволосый мужчина, одетый на средневековый манер. Заметив, наконец, Джуби, он как-то недобро улыбнулся и произнес, скорее утверждая, чем спрашивая:
- Ведьма из рода Уоррен!
- Да, - ничего не понимая подтвердила девушка, - я ее дочь…
- Как же долго я ждал этого момента! – хищно улыбнулся Мэтью, глядя на перепуганную Джуби, - где же твоя мать?
Голос мужчины не предвещал ничего хорошего, но Джоанна, видимо еще не отойдя от пережитого шока, спокойно ответила:
- А… а она вышла.
- Куда? – Колдун  сделал шаг вперед и схватил икс-менку за горло с явным намерением задушить.
- Я не знаю… - прохрипела, задыхаясь, она, - правда не знаю…
Понимая, что ничего от нее не добьется, Мэтью отпустил горло девушки так е резко, как и несколько мгновений тому сжал. Высвободившись, она положила руку на грудь, и ее одолел приступ удушающего кашля, и прошло еще около полутора минут, прежде чем Джуби вновь смогла свободно дышать. Только теперь она поняла, что совершила большую ошибку, выпустив на волю этого мужчину, непременно не желавшего ничего хорошего всей ее семье, и Мелинде в частности.
Спустя еще час, когда Мелинда вернулась от Дэна, состоялся разговор.
- Джоанна, как ты могла так бездумно поступить?! – вопрошала Мелинда, прохаживаясь туда-сюда по гостинной. – Зачем ты открыла медальон?
- Мне просто стало любопытно, - повинилась та, - я же не знала, что это украшение “с сюрпризом”.
- Извини меня, это я не успела тебе сказать, - тут же поправила ситуацию старшая ведьма. – Я хотела было, но пришел Дэн, и я решила отложить этот разговор на потом… У меня даже в мыслях не было, что тебе придет в голову открыть медальон.
- Давайте, вы выясняте, кто прав, кто виноват позже, - вынесла конструктивное предложение Пайпер, - а сейчас нам надо приготовить зелье и разыскать Мэтью.
- Ты права, - согласно кивнула Мелинда, - Мэтью не знает этого времени и поэтому может натворить еще больше зла, чем планирует, и может быть опасен не только нам.
- Тогда распределим обязанности, - поддержала Пейдж, - для зелья, кажется, нужно перо пятнистой совы, а этих птиц в наше время осталось очень мало.
- Я знаю, что в зоопарке есть парочка, - вставила Фиби, - можно достать оттуда.
- Ты что же, хочешь проникнуть в зоопарк и ощипать там сов?
- Нам нужно всего одно перышко, - возразила Фиби, - и к тому же, разве у нас есть другой выход?
- Тогда я пойду с тобой, - поняла всю тяжесть ситуации Пейдж, - прикрою, если что…
- Я, как всегда, займусь зельем, - взяла на себя часть забот Пайпер.
- Ну, а нам с Джубили ничего не остается, как разыскивать Мэтью с помощью кристалла, - завершила Мелинда, перед тем, как все разошлись.
***
Как прошли последние минуты родов, я не помню, видимо, была без сознания. Когда я очнулась, Мелинда держала на руках девочку, еще светящуюся бело-голубыми искрами.
- Кто бы мог подумать, что ее дар перемещаться спасет и саму девочку, и ее маму, - произнесла она.
- Теперь я не единственная в роду наполовину хранитель, - улыбнулась Пейдж. – Девочка просто прелесть!
Перед тем, как передать мою кроху мне на руки, Мелинда закрыла глаза и глубоко и спокойно вздохнула.
- Я видела: эту девочку ждет великое будущее, - изрекла, наконец, она, протягивая мне малютку, - но странницей она не будет. – Последовал вежливый кивок в сторону Генри.
В течении последних нескольких секунд тот стоял, абсолютно ничего не понимая. Все, что связано с магической стороной моей семьи, ему все еще казалось странным, необъяснимым и загадочным, хотя он и начал предпренимать неловкие попытки понять это, и дапже объяснить нектороые магические законы и свойства с научной точки зрения. В ответ на это я всегда лишь улыбалась, зная, что магию нельзя ничем объяснить или как-то растолковать, в нее можно только верить и принимать все, с ней связанное, как должное. Вот и теперь на лице моем светилась усталая, но счастливая и загадочная улыбка, а Зверь осмелился спросить:
- Как понять “странница” и что значит “наполовину хранитель”?
Я слабо засмеялась, крепко прижимая к себе новорожденную и смотря в ее милое личико и светло-зеленые глаза.
- “Странница” – значит мутантка, - все так же улыбаясь ответила я, - она не будет мутанткой. В ней дремлет чистая магия, несмотря на то, что ты – мутант, а я полукровка. А хранитель – это почти то же, что ангел, только понятно, что наша дочь – не святой посланник на Землю, просто у нее будет такая сила… Как у Пейдж: исцелять и перемещаться.
- И просто помогать людям, - добавила сестра.
Зверь даже опешил, услышав такое разъяснение, и долго как будто что-то вспоминая, не произносил ни слова.
- Но В ТОМ ПИСЬМЕ ты писала обратное, - несколько неуверенно произнес он после долгого молчания.
- Из всех правил есть исключения, - пожала я плечами, - она действительно похожа на ангела.
- Ты права, - согласился он, -  и как назовем же мы нашего ангела?
- Лилу, - ничуть не колебаясь ответила я, и предотвращая вопросы, добавила, - увлечение “Пятым элементом” прошло, просто мне всегда нравилось это имя.
- Но Лилу – это явно производное, - мягко возразил Зверь, - нужно полное имя.
- Будешь спорить? – сделала я слегка обиженный вид. – Или есть другие предложения?
- Нет, - поспешил успокоить меня тот, - я просто заметил. Может, в метрике запишем девочку Лилианой?
- В метрике – пусть, - согласилась я, - но дома все равно будет ЛИЛУ.
Генри улыбнулся улыбкой побежденного, прекрасно зная, что меня не переубедить.

Все манипуляции с реально существующими личностями написаны с их согласия

Глава 36

Конец марта. За два месяца, что я не притрагивалась к дневнику, произошло несколько мелких, но значимых событий, одним из которых является то, что в один прекрасный день я почувствовала, что твердо стою на ногах без щитов и прочей телекенетической атребутики (как это произошло, я не понимаю сама, должно быть, постоянные тренировки дали свой эффект) и теперь я самостоятельно могу перемещаться в помещении, а на улице использую для дополнительной точки опоры довольно изящную черную трость. Ну, а второе событие – Шельма, как мы и предполагали, оказалась беременной, чуть позже выяснилось, что двойней. Сама женщина очень обеспокоена по этому поводу, так как Генри, обследуя ее на одном из сеансов, почти с полной уверенностью констатировал, что на более поздних сроках (начиная месяца с пятого) Шельме все же придется носить ошейник, чтобы ее сверхвозможности не навредили будущим малышам. Реми сначала тоже был от вести о скором отцовстве не в восторге, ведь теперь женщина с белой прядкой с каждым днем все напорестей настаивала на свадьбе, не желая, чтобы ее детей объявили незаконнорожденными, а для креола это означало наступить на горло собственной “силе обаяния”, называемой в фанатских кругах весьма нецензурным словом, но вскоре смирился и он, заявив, что подумает, когда лучше сделать самой любимой из всех желанных официальное предложение.
Сейчас стою у зеркала и спешно поправляю волосы, перед тем, как спуститься в гостиную: через несколько минут начнется праздник в честь моего совершеннолетия. Ребята пообещали, что этот праздник я запомню надолго. Я подошла к кроватке Лилу, та крепко спала; поцеловав ее в щеку, я вышла из спальни.
- А вот и наша именниница! – воскликнули все, когда я показалась на лестнице.
Гостиная была украшена по первому разряду: на стенке висел плакат с огромной надписью: “С совершеннолетием, ЭЛ!”, по углам были связки шариков, притащенный из столовой стол был накрыт белой кружевной скатертью, а на столе стояли разные салаты и фужеры с шампанским; хорошо еще на ребятах не было дурацких колпаков-стаканов, которых я никогда на дух не переносила.
- Поздравляем!!! – первыми меня облепили девчонки, и Джина протянула мне красную коробку с зеленым бантом. – тебе!
- Спасибо большое! – поблагодарила я, сияя улыбкой.
Под пристальными взглядами женской части команды, я вскрыла коробку. В ней лежала довольно милая черная сумочка расшитая переливающимся бисером. Внутри были открытка с росписями всех без исключения членов команды и кошелек с тридцаткой.
- Ну, нравится? – спросила Ро.
- Ага, спасибо, - ответила я, подмигнув, - твоя тридцадка особенно.
- С чего ты взяла, что моя? – оскорбилась она.
- С того, что эти рванные купюры я у тебя еще неделю назад видела, когда ты мой вклад в общаг брала.
“Могла бы уж и по-тактичнее!” – мысленно одернула меня миссис Грей-Саммерс.
“А Гроза могла бы и нормальные купюры положить, раз уж вклад в сумку зажала” – тем же методом отозвалась я.
- А это лично от меня, - вмешалась, тем временем, Лиланда. – Не знала, что тебе подарить на такую знаменательную дату.
И она протянула мне бумажный пакет. Открыв его, я обнаружила там набор косметики, флакон французких духов и гель для душа. Сбоку была подозрительного вида бутылка.
- Не пью, - на этот раз добродушно улыбнулась я.
- Ой, прости, бутылка моя!
- Я так и поняла! – Я засмеялась.
- В честь праздника! – поспешила успокоить Лела, вынимая Шиарку из пакета.
- Девочки, давайте за стол, - пригласил всех Реми. – Нечего разговорами заниматься.
И мы сели за стол. Гамбит, решивший побыть в это время официантом, налил мне бокал шампанского.
- Гамбит! Я не пью! – напомнила ему я.
- За золотые восемнадцать надо! – настаивал он. – Я не “Шиарку” тебе наливаю!
- Нет, Реми, я не рискну все-таки!
- Правильно, милая, не пей! – встал из-за Генри, - прежде я скажу! Тебе, красавица, исполнилось, наконец, восемнадцать, и теперь я имею полное право задать этот ворос, - Зверь встал со своего места и, подойдя ко мне со спины, протянул открытый футляр, с закрепленным на подушечке миниатюрным золотым кольцом, инкрустированным алмазной пылью.
Я едва сдержала смех. Да, именно смех; мне стало смешно! С самых первых дней в “Институте для одаренной молодежи”, даже тогда, когда была еще просто пациенткой Зверя, я уже считала его своим мужем. Сейчас же у нас было трое детей, пусть даже двое из них не были сейчас с нами, но все равно, и вопрос о замужестве звучал странно и бессмысленно. Конечно, я понимала, что нам надо узаконить наши отношения, но… для этого не требовалось торжественности, и даже если бы это было просто так, как бы мимоходом, мне бы вполне хватило: ответ мой был очевиден.
- Ну конечно! – Смех все же вырвался из моей груди. – А ты как думал?!
На несколько мгновений Генри переменился в лице, находясь в легком ступоре от такого ответа, но потом все же надел мне кольцо на палец.
- И когда свадьба? – Я откинула назад уже довольно длинные волосы. – Раз уж так, то долго я ждать не намерена!
- А долго и не надо! – уверил меня теперь уже жених. – Через месяц!
- А вот теперь можно и выпить! – воскликнул Росомаха.
- Не-не-не! Не хочу! – отнекивалась я. – Чувствует моя… правая рука – добром это не кончится.
- Один бокал не навредит – смелее! – подстекнул меня Генри. – Это не пьянство!
Я вздохнула и подчинилась воле друзей. Взяв фужер в руки, я стала медленно вертеть его в руках, наблюдая как там искрятся пузырьки, и лишь потом, глубоко вздохнув, выпила его залпом. Потом, кажется, последовал таким манером и второй.
- Может, развлечемся? – спросила до того скучавшая над салатом Джубили через пятнадцать минут молчания. – Шельма, может, споешь?
- Ну, можно, - пожала она плечами, - пойду за гитарой.
Она вышла из-за стола и направилась в свою комнату за инструментом, а в это время мне в голову ударили два бокала выпитого. Я вскочила с места и предложила:
- Может, в карты?! – Глаза мои загорелись.
- Ага. В дурака, - вяло отозвался Гамбит. – На раздевание!
- Как скажешь! На раздевание – так на раздевание! – приняла я правду за шутку. – Тосуй колоду! – И началось!
Мы сидели второй час. Гамбит со Скоттом вышли из игры первыми и сидели в полном обмундировании, глядя как игра превращается в женский стрептиз; Ро сняла только переговорник; Джина была еще и босиком; Шельма, присоединившаяся к нам со второго из пяти конов, сидела на диване без туфлей, пиджака и пояса от брюк, бренча что-то на гитаре; Джубили была в таком же состоянии. Мы с Лиландрой остались вдвоем.
- Эл, а подумать? – спросила она, когда я собралась биться козырной дамой, имея при этом старшую карту той же масти. – У тебя же есть карта!
- А ты откуда знаешь? – удивилась я.
- Ты так картами светишь, что оно не удивительно.
Я отменила ход и сделала по-другому, но на следующем ходу все же забрала, одну за другой, все четыре карты Императрицы. Игра была окончена.
- Раз, два три… - посчитал мои карты подошедший со спины Реми, - девять, десять! Ну, Ведьма, раздевайся!
Сказано – сделано. Я, предварительно встав на стол, так же, как и брала карты, стала одну за другой снимать вещи: два ботика, два носка, кольцо, переговорник, брюки… И когда до ровного счета мне не хватало только остаться в одних трусах и даже без бюзгальтера, откуда ни возьмись вернулся Генри, которого на эти два часа вызвали на работу в поликлинику. Я посмотрела на него пылающим стыдом взглядом, уже готовая расстегнуть лифчик.
- Что тут происходит, господа? – осведомился он, конкретно обращаясь ко всем, но смотря на меня.
- Я в карты проигралась… - мой голос звучал крайне виновато. – Раздеваюсь теперь!
- Да ты и так в одном белье! – Он кинулся ко мне и стал спускать со стола. – Хватит!
- Не совсем! – подмигнул ему креол, за что получил в бок от Шельмы. – Сейчас будет самое интересное! Ну, Эл, давай, снимай бюзгальтер!
И я хотела уже покорно исполнить его волю, когда Генри схватил меня буквально на руки, унес в мою комнату и лишь там опустил на пол. Подав мне в руки снятую одежду, он спросил:
- Ну, как ты могла до такого докатиться?! КАК? А если бы я не пришел?
- Я бы сняла лифчик, матернулась и ушла.
- Не ожидал! – Зверь смотрел как я одеваюсь. – У нас же Лилу! Мозги у тебя есть? Или ты опьянела от двух бокалов?
- Перестань меня отчитывать! Сам просил!
- Эх, ты меня в гроб загонишь! – махнул он рукой и вышел.
Тут заплакала Лилу. Я взяла ее на руки и тут же поняла, что малышку надо перепеленать. С этим намерением я направилась к пеленальному столику, и только начала заниматься этой не слишком приятной процедурой, как в комнате раздалась мелодия “Юность в сапогах”. Руки были заняты, но я подняла трубку с помощью телекенеза.
- Салам алейкум! – произнесла я.
- Привет! – раздался недоуменный голос на том конце провода. – С днем рождения! Всего тебе самого светлого!
- Спасибо, - просияла я улыбкой. – Ты еще вспомнила про мой ДР?
- Ну конечно! – собеседница все больше удивлялась моим фразам.
- Как ты? Как Жамили? – закончив с работой матери, я взяла Лилу и села в кресло, что позволило мне взять телефон нормально.
- Какая еще Жамили?
- Как какая? Твоя дочь! – Я была поражена таким ответом.  – Глория, ты чего?
- ГЛОРИЯ?! – Еще более пораженный голос звонящей донесся до моего слуха. – Это Галя! Алин, ты что… пьяная?
- Ой, прости, не узнала, - повинилась я. – Вот что значит первый раз выпила…
- Надеюсь, ты ничего не натворила? – полу-насмешливый полу-серьезный голос подруги по-любому выражал легкое за меня беспокойство.
- Раздеться на глазах трех мужчин до нижнего белья и собираться лифчик снять в отсутствии жениха - это нормально? – ответила я вопросом на вопрос, и ирония звенела в каждом моем слове.
- Конец… - только и произнесла Галчонок, и я явно предсталвила, как у нее отвисла челюсть. – Я в шоке!
- Не, ну я просто в карты на раздевание проиграла, - словно ища оправданий, добавила я, - а у меня в конце столько карт осталось, что одними украшениями и обувью с носками не обошлось… Но, впрочем, лифчик так и не сняла: Генри меня остановил.
- Ладно, не будем об этом, - прервала меня старинная подруга. – Я скучаю! Ты совсем пропала – не звонишь, не пишешь…
- Я тоже скучаю! Да все времени нет… – в тон ей отозвалась я. – Задания, тренировки, учеба… Плюс маленький ребенок на руках.
- Понимаю, да, я понимаю. – Голос Гали звучал немного обижено, как мне показалось, и я очень надеялась, что она и правда все понимает. Наша дружба – святое, но времени, чтобы просто пообщаться становится с каждым годом все меньше.
- Слушай! – вспомнила тут я. – Я же ровно через месяц официально выхожу замуж!
- Поздравляю!
- Да я не к тому! – одернула я подругу. – Хочешь приехать на свадьбу? Время сейчас спокойное…
- На твою свадьбу?! Ну естественно! Разве я пропущу такое?! – заметно оживилась Галя, но тут же голос ее в задумчивости затих. – Только… Как я доберусь?
Этот простой вопрос поставил в тупик и меня; я задумалась. Всегда, подчиняясь мимолетному порыву души, я забывала о самом важном.
«А действительно: «как?»» - словно молнией сверкнуло в моем проспиртованном в это время мозгу и даже заставило протрезветь; я судорожно начала перебирать все возможные варианты.
- Можно договориться с Джиной, чтобы забрала тебя на “Мини-Ястебе” и после праздника вернула домой… - после минутного раздумья, неуверенно произнесла я. – Хотя… будет лучше, если я сама зайду за тобой через портал.
- Ладно – разберемся! – послышалось в трубке обнадеживающее высказывание. – Пока!
- Пока! – ответила я и положила трубку.
В комнате воцарилась тишина. Я сидела у детской кроватки с Лилу на руках и думала обо всем, что произошло сегодня; меня слегка щипала совесть – да, возможно, двух бокалов шампанского мне хватило, чтобы опьянеть, но я теперь поняла, что не имела никакого права вести себя так, как повела сегодня. Помнится, восемь лет назад уже случалось нечто подобное, но тогда я была еще совсем юна и неопытна, к тому же, приняла всерьез шутку, поэтому меня можно было простить. Теперь же мне восемнадцать (и неважно, что только исполнилось), из них в общей сложности чуть меньше пяти лет я прожила в гражданском браке, родила троих детей, одну из которых сейчас держу на руках;  окончила с отличием девять классов и теперь довольно неплохо осваиваю избранную профессию; я должна быть ответственна за все, что делаю, и не имела права так сегодня опускаться. Хорошо хоть разговор с Галей помог мне хотя бы немного придти в себя.
Посмотрела на Лилиану – мой ангел – она крепко спала и даже, наверняка, не догадывалась, в каком состоянии находится ее нерадиивая мамочка. Не знаю почему, но я могла бы часами смотреть на свою малютку: как она спит, играет, даже как капризничает, а от долгого ее плача у меня сжималось сердце. Не знаю почему, но с близняшками, которые были и всегда остануться моими нескрываемыми любимицами, у меня такого не было. Генри объясняет это тем, что, хотя я и дорожила ими, тогда я за них абсолютно не опасалась: сама была еще ребенком, действовала, подчиняясь больше инстинкту материнства, чем разуму, и мне и в голову попасть не могло, что с ними может случиться что-то серьезное в мое отсутствие, даже не долгое. Наученная же с ними горьким опытом, я все так же подсознательно начала бояться за Лилу, поэтому любая минутка, проведенная рядом с ней снимала тревогу.
Наконец, полностью придя в себя, я положила девчушку в кроватку, отчего та даже не проснулась, и пошла по всему Институту, чтобы отыскать Генри и попросить у него прощения.
Был уже первый час ночи; во всем “Институте для одаренной молодежи” царила полная тишина, даже неугомонные студенты, колобродящие обычно чуть ли не до подъема и систематически просыпающие лекции из-за этого, сегодня, как ни странно уже спали или, по крайней мере, вели себя очень тихо; в коридорах было пустынно. Я шла и каждый шаг больно отдавался стыдом в разуме.
Я застала мистера МакКоя в лаборатории. Он сидел под светом настольной лампы и что-то записывал в одну из толстых тетрадей, в великом множестве пребывавших на столе. Вид у Зверя был усталый, и даже я, знающая его много лет, не могла понять, ЧТО заставляет его сейчас сидеть над какой-то бумажной работой и не дает отправиться спать. Хотя нет, в том-то и дело, что все я знала, и от этого легче не становилось. Подойдя тихо к нему со спины, я поцеловала его в шею, но тут же отпрянув, тихим голосом: хриплым шепотом, дающимся мне с трудом, произнесла:
- Прости, я вела себя сегодня как последняя сука! Просто напилась, и мне ударило в голову. Трезвая я бы так не поступила!
Генри повернулся и теплым взглядом пристально взглянул мне в глаза. Я стояла в нерешительности, ожидая его ответа; мои щеки пылали пунцовым огнем, как при лихорадке, и, показалось, еще одна минута молчания – и я кинусь перед ним на колени с рыданиями; в глазах любимого я видела легкий укор.
- Ну что ты! – На губах его показалась улыбка. – Я не злюсь, только вот больше не играй в карты: мне не нужна жена-игроманка.
- Но ты кричал на меня! Я уж подумала, мой поступок тебя оскорбил.
- Оскорбил, не скрою! Оскорбила твоя несдержанность и твое легкомыслие! – ответил он честно, отчего я готова была проволиться под землю. – Но я знаю, с кем я связался! Люблю я тебя, что тут сделаешь!
Зверь крепко обнял меня, приподнял над полом и сладко поцеловал. По сердцу сразу разлилось тепло: “Люблю я тебя, что тут сделаешь?” – самая теплая фраза из всех подобострастных комплиментов, которые я только слышала от него и… и от других. После я сразу поняла, что даже если я однажды приду домой совсем без всего, не сказав ни слова о моем отсутствии, то и тут меня “на первый раз” простят.
- Ладно, иди, - сказал мне он, завершив наш долгий поцелуй, - ты оставила Лилу одну.
- Ты придешь ко мне? – спросила я, когда он отстранился.
- Давай хоть один месяц перед свадьбой сделаем видимость непорочных отношений? – Он снова улыбнулся.
- Ну! – Я делано отвернулась.
- Ровно через месяц я не буду уходить от тебя совсем! – пообщал Генри, все так же улыбаясь, - Точнее, ты не будешь уходить от меня.
- Это много… - протянула я. – Но я подожду!

На календаре было двадцать первое апреля – день моей свадьбы, ближе к полудню. Я стояла у зеркала и вот уже пять минут оправляла на себе длинное белоснежное платье, больше, впрочем, похожее на спортивное, поминутно беспокоясь о том, чтобы из-под подола не были видны спецефические ботинки, которые никак не гармонировали с нарядом и торжественностью церемонии.
- Да ладно тебе, ты прекрасно выглядишь! – подбадривала меня Галя, которую я привела в “Институт для одаренной молодежи” перед тем, как начать собираться и которая стояла теперь чуть позади меня. – Ты же сама говорила, что для тебя это – формальность!
Галя была одета в нежно-салатового цвета довольно скромное платье подружки невесты, ее каштановые, со слегка рыжеватым оттенком, волосы были аккуратно уложены в изящную прическу под ободок, а глаза лучились радостью за меня.
- Формальность-не формальность, а я не хочу выглядеть на собственной свадьбе чучелом! – Я посмотрела на наше с ней отражение в зеркале. – Хотя, такими темпами у меня есть все шансы опоздать в загс!
- Кстати, можно вопрос? – спросила подруга.
- Задавай! – Я обернулась и посмотрела на часы. – Только быстро! А то мой, чего доброго, подумает, что я передумала узаконивать наши отношения…
- А почему в загс, а не в церковь? – с разрешения поинтересовалась Галя.
Я смирила подругу взглядом и вымученно вздохнула. Меня крайне раздражают такие вопросы и все разговоры о религии в целом. Признаться по-чести, я не долюбливала такие вещи с самого раннего детства, предпочитая не касаться этой темы и жить, по возможности, чисто светской жизнью, даже не сочтя необходимым крестить близняшек и Лилу. Для меня это было тяжело и… дико.
- Ты знаешь, - как можно спокойнее ответила я, мельком кинув взгляд на часы. – Ладно, пойдем, а то и правда опоздаем!
Я взяла Лилу на руки, захватила сумочку и мы вместе с Галчонком вышли из комнаты.
Здание городского загса выглядело, как мне показалось, в этот момент особенно величественно под лазурным небом, на котором кучковались легкие, как вата, облака. Это было невысокое, двухэтажное здание бежевого цвета с приметной вывеской над парадным входом. Перед проходом в фойе, Джина, идущая по левую руку от меня, забрала у меня Лилиану и я, выслушав телепатическое “Удачи”, вошла в здание, где меня взял под руку Генри, Я улыбалась и не чувствовала того “классического” мандража, о котором наперебой твердят все невесты и жены, которые когда-то были невестами. Я знала: все будет как всегда.
Из самой церемонии бракосочетания я запомнила только самый конец, когда мы с Генри под радостные крики друзей вышли из здания Загса, и я кинула свой букет из маленьких розовых роз, незамедлительно пойманный Шельмой. Хотя, кто бы сомневался, что это будет именно она, ведь их с Реми свадьба уже была назначена на следующую неделю!

Праздник продолжался уже в особняке “Икс”. Народу было сравнительно немного, хотя и достаточно в численности: Галя, сестры Холливел, Мелинда, все икс-мены, кое-кто из моих одногруппников-одноклассников и еще коллеги Зверя. Первое время перед свадьбой Генри настаивал, чтобы я хоть в этот знаменательный день пригласила своих родителей – людей вырастивших и воспитавших меня, чья кровь течет в моих жилах – но, уехав в прошлом году в Нью-Йорк, я уезжала не для того, чтобы чуть больше чем через год, родители пилили меня за всю мою поднаготную, и мама говорила, что я выхожу замуж за какого-то “черта”, как она называла Зверя только из-за внешности, увидев его однажды на картинке в моем компе, а отец начал серьезный разговор с фразы: “Я, конечно, тебя не напрягаю, я не как мать, но это тебе же надо…”, поэтому я, едва только не устроив скандала, заявила, что видеть на свадьбе их не хочу. Я люблю отца, я по природе папина дочка, но теперь, в этой ситуации я не хотела, чтобы он был здесь. Единственные, кого я желала пригласить, но кого не было, это тетя и бабушка: они побоялись. Но и без их присутствия счастья мне хватало.
- А где Галя? - оглянулась я вокруг, прервав внезапно разговор с Шельмой, в ходе которого мы обсуждали детали ее свадьбы.
- Не знаю, - пожала та плечами, - она отошла несколько минут назад. Должно быть, “носик пошла попудрить” – скоро вернется!
- И правда! – беззаботно рассмеялась я. – И чего я так нервничаю? Можно подумать, что моя подруга – маленький ребенок, чтобы за нее трястись!
Но, несмотря на деланно-беззаботный тон, в моей душе все же зародилось смутное беспокойство, я стала озираться вокруг себя, но комната была полна народом, и я никак не могла отыскать среди этой толпы, большею частью мне незнакомых людей (коллег Зверя) с бокалами шампанского, свою подругу детства. Подождав еще около пяти минут, я достала из сумочки мобильный, который брала с собой даже на свадебную церемонию, и нажатием нужных клавиш быстро отправила сообщение: “Ты где?!”, даже уже не опасаясь через несколько минут получить в спину гневный в шутку ответ. Отчет о доставке не замедлил себя ждать, придя через несколько секунд, но ответной реакции не последовало. Тогда я позвонила, но в ответ выслушала лишь трель телефонных гудков.
“Что-то здесь не так… - смекнула я, унимая поднявшуюся внутри тревогу, неприятным комком встающим поперек горла. – А вдруг что-нибудь случилось?!”
- Эл! Вот ты где? – Сзади подошел Генри и обнял меня за плечи. – Не хочешь подойти к столу?
- Извини! – Я немного резко высвободилась из его объятий. – Чуть позже!
- Да что с тобой? – спросил он обескуражено. – Тебе не кажется, что вести так со мной сразу после свадьбы, по крайней мере, невежливо по отношению к собравшимся, я уж молчу о личном…
- Прости, я не со зла! – ответила я, не поворачиваясь к мужу лицом, - мне надо кое-что проверить!
- И что же?
- Не хочу пока парить горячку, может, это только ряд совпадений… - уклончиво отозвалась я. – Но все же…
Не распространяясь далее на эту тему, я отошла от Зверя и стала прохаживаться между гостями, стараясь отыскать в их числе подругу. Многие принимали меня за пьяную и велели успокоиться, другие холодно отвечали “нет” на все мои расспросы и подробные, сопровождаемые несдержанными жестами – следствием психологического перенапряжения – описаниями; приятели предлагали не заморачиваться и наслаждаться праздником.
Обойдя таким образом приглашенных, я вышла в сад, стараясь телепатически настроиться на поиск подруги. Наконец, я почувствовала ее где-то совсем недалеко, рядом прослеживалось чье-то присутствие, но чье – я понять не могла: мешал антителепатический барьер.
- Долго же ты, девочка! – услышала я до боли знакомый, чуть насмешливый женский голос у себя за спиной.
Я обернулась и увидела старшую Мистику, вид и тон которой не предвещали поздравлений с официальным замужеством. Ее взгляд, обычно снисходительный ко мне, сейчас колол острее кинжала, вся мимика выражала собой злобу, если не ненависть.
- В чем дело, миссис Даркхолм? – спросила я спокойно, лишь про себя удивившись непонятной агрессии. – Разве у нас не было взаимного негласного договора о невмешательстве и чисто человеческих (имею в виду, без сторон) отношениях?
Рейвен засмеялась своим обычным, немного зловещим смехом, и ее бархатный голос огласил территорию “Института для одаренной молодежи”; женщина посмотрела на меня как на несмышленную девчонку и не отвечала.
- Вы сейчас скажете, что никогда не стоит верить злодеям, даже если они помогают тебе? – спросила я, желая получить информацию.
- Сейчас ты явно не подключала свои способности, - женщина-метаморф еще раз усмехнулась, - но в твоей фразе гораздо больше правды, чем ты думаешь…
- Вы темните! – заметила я, держась по-прежнему уверенно. – Зачем Вы пришли? Явно же не поздравить меня с официальным бракосочетанием.
Взгляд Рейвен, и до того не отличавшийся мягкостью, стал еще более жестким. Она окинула меня взглядом с ног до головы и проронила:
- Часто пути-дороги при таких отношениях расходятся. Я пока говорю тебе по-хорошему.
- Не понимаю, о чем Вы?... – выдохнула я, и тут меня осенило. – Где моя подруга?!! – закричала я.
- Не волнуйся, с ней пока все хорошо, но дальнейшее развитие событий зависит от тебя.
- Что Вы хотите?! – ближайшая скамейка поднялась в воздух.
- Ты перешла мне дорогу, и теперь от тебя зависит, прощу ли я тебя.
Тут я уже и без прямого объяснения ситуации поняла, о чем идет речь. Около недели назад прошел слух, что один из членов правительства выдвинул законо-проект, согласно которому сведения о мутантах должны стать открытыми и заноситься в мед карты так же, как сведения о хронических болезнях, индивидуальной непереносимости и тому подобных диагнозах. Официальным объяснением этого стала безопасность самих людей со сверхспособностями, так как в нескольких штатах были случаи непроизвольного выброса ментальной энергии, спровоцированные психотропными препаратами, вследствие чего пострадало много людей, а у самих пациентов вызвало судороги и кратковременную кому. Но как люди, так и мутанты понимали, что на деле эта мера будет введена для усугубления контроля за расой homo superios и, возможно, каких-то ограничениях в сфере медицинского обслуживания. И пока профессор добивался смягчения условий закона переговорами с властями, “Бейвильское братство” решило действовать своими методами – убить автора закона и уничтожить документы, свидетельствующие о его скором обнародовании. Для того, чтобы помешать бейвелчанам была послана группа из нашей команды, в которую вошла я, и этот депутат остался жив (хотя, будь чисто моя воля – задушила бы собственными руками без угрызений совести!!!).
- Отпустите Галю, - сказала я спокойно, - она даже представления не имеет о вражде.
- Отпущу, - Мистика усмехнулась, - но мне нужны хотя бы документы. Ты сама знаешь, никому не выгоден этот закон.  А так: внести определенные поправки, которые зажмут в кольцо ЛЮДЕЙ, да и заставить принять закон под дулом ракетных установок.
- Нет! Не дождетесь! – На самом деле я сама была бы рада такому исходу событий, так как политическое отношение людей к мутантам мне абсолютно была не по вкусу, и главным для меня было – спасти подругу, но тогда во мне говорила икс-менка. – Все можно решить переговорами! Дипломатия профессора уже давно всем известна!
Мой голос становился звонче и увереннее, проскакивали “Циклоповские” нотки. Впервые за много лет вся жалость к Мистике на время отступила и, хотя потом я проплакала весь вечер, тогда я видела в ней террористку.
- А что ты скажешь на это? – Рейвен тоже поняла неизбежность боя и крикнула в сторону: - Жаба!
Тут, со стремительностью молнии, с ближайшего дерева спрыгнул Тодд Толески, больше известный в ББ как “Жаба”. Парень почти не изменился с тех пор, как я описывала его тут в последний раз, разве что слегка заострились черты лица и под глазами выступили синяки (последнее, впрочем, могло быть явлением временным); на руках он держал мою подругу, усыпленную хлороформом. По одному велению Мистики, он приставил ей к горлу нож.
“Ну, ты-то, ты-то куда лезешь?!!” – раздосадованно подумала я на Тодда, со сладкой ностальгией вспоминая как давала ему советы.
- И что наш боец двойного фронта скажет теперь?!! – расплылась в бесстыжей улыбке женщина-метаморф.
- Тодд, отпусти девушку! – пропустив слова Мистики-старшей мимо ушей, обратилась я к Жабе, надеясь, что этот простодушный, некогда, паренек окажется сговорчевее начальницы.
- Ты наши требования знаешь! – квакнул Толески пренебрежительно. – А она ничего… - прибавил он, издеваясь.
- Отпусти, тебе говорят!!! – рявкнула я, и на руке моей засияла шаровая молния. – Живо!
Не дожидаясь возражений, я, для отвлечения, затушила молнию и, войдя в его заурядный разумишко, заставила опуститить нож, после чего зажгла и бросила новый энерго-шар под ноги соперника, предварительно рассчитав, чтобы Галчонок не пострадала. Как только Жаба споткнулся от боли, я окружила Галю энергетическим щитом и с помощью телекинеза положила на лавку. Тем временем подкошенный на несколько мгновений Тодд сел в позу лягушки и плюнул в меня слизью, целя прямо в лицо, но я успела вовремя увернуться, и жуткая желтовато-зеленая липкая субстанция всего лишь запачкала платье. Только чудом я смогла почувствовать спиной приближение и резко дала в левую сторону; удар Мистики пришелся в нескольких миллиметрах от моего правого плеча, но тут же на меня наскочил Тодд. Весил он немало, и распрямиться с такой тяжестью на спине было не так просто, как могло показаться со стороны, но, когда мне все же удалось это сделать и сбросить Жабенка на землю, я нажала на кнопку переговорника и хотела позвать на помощь, но Тодд наскочил на меня снова, не дав и слова сказать. Перевернув меня на спину, тот оседлал меня, сев прямо на грудь и заглянул в глаза.
Стало трудно дышать: я чувствовала, если Жаба сейчас с меня не слезет, то переломает все ребра своим весом. Я уперлась ему в ключицу и попыталась оттолкнуть, но не вышло. Он все еще смотрел на меня и улыбался.
- Ты мне нравишься, Элен! – прошептал с толиткой ехидства он. – Я не хочу тебя калечить еще больше, чем ты искалечена. Так что просто отдай бумажки…
- Не могу, - почти в ярости процедила я сквозь зубы, отвернув голову, и тут мой взгляд упал на трость, валявшуюся на расстоянии вытянутой руки от меня.
Сделав над собой неимоверное усилие, я дотянулась до палки, и когда она оказалась в руке, со всей силы ударила Жабеныша в живот. Парень взвизгнул и кубарем отлетел от меня. Поднявшись с помощью телекинетических полей, я встала на ноги и сверху вниз посмотрела на него.
- Прости за то, что я сделаю, - сказала я искренне, - но я не хочу терять друга.
С этимми словами я максимально сосредоточилась, закрыла глаза и, полностью абстрагировавшись от реальности, зашла в разум Тодда. Все его воспоминания и мысли предстали передо мной, подобно зеркалам. Я была немного неуверена в себе, так как никогда раньше не осмеливалась проделывать таких манипуляций с человеческим разумом, но иного выхода просто не видела. То, что произошло сейчас между мной и Жабой, при холодном невмешательстве миссис Дарколм, могло лишить меня довольно забавного друга, ведущего себя очень прямо, лишь бы его только считали за полноценного человека, у которого есть и здравые мысли, и сокровенные чувства, а не жалкое пресмыкающиеся, способное только пожирать насекомых, поэтому я решилась на этот шаг. Подключив все свое игристое воображение, я представила ситуацию, которую бы хотела пережить, и внедрив ее в голову Жабенка, а затем и Мистики, которая особо не сопротивлялась, я, сообщив о случившемся команде через переговорник, направилась в особняк.

- Ну, ты как, подруга? – спросила я у Гали, когда мы сидели на кровати в лазарете.
- Голова жутко болит, - пожаловалась она, - а так все нормально.
- Генри сказал: это остаточное действие снотворного, - успокоила я ее с видом знатока. – Скоро пройдет.
- Надеюсь, - последовал ответ, - а кто был тот парень, что меня усыпил?
- Вообще, его зовут Тодд Толески, - ответила я, - но в мутантских кругах его зовут Жабой. Ты мне лучше скажи, как это случилось?
- А я помню?! – немного возмутилась Галя. – Я отошла от вашей компании, и тут ко мне подошла рыжая женщина – Джина -, кажется, и предложила экскурсию. Я согласилась, потом подлетел этот Жаба, а дальше – не помню.
- Ну, не так это и важно… - протянула я. – Все ведь обошлось!
- Знаешь что, отправь меня домой! – попросила подруга.
Я глубоко вздохнула и открыла портал. Через пару секунд Галя была уже дома, о чем оповестил телефонный звонок.

Глава 38

Декабрь. Скоро рождество и все вокруг: настроение людей, обстановка и даже, кажется, сам воздух, было пропитано духом праздника, но радостную атмосферу в “Иксе” омрачает беспокойство за Шельму, а еще больше – за ее сына.
Прошло уже больше четырех месяцев с того рокового утра, и с этого момента женщина словно умерла вместе со своим старшим мальчиком. Возможно, ей было бы легче, если бы она могла проститься с сыном, но тело, по новому постановлению о правилах взаимодействия с мутантами, сожгли в срок четыре часа, считая, что от тел мертвых мутантов исходит радиация, а безутешная мать была в таком состоянии, что даже не потребовала экспертизы ДНК на подлинность. Она просто впала в депрессию, а во время похорон вообще ушла с кладбища, даже не сочтя нужным отдать последние почести сыну, полностью уйдя от контакта с внешним миром и замкнувшись в себе.
Все, включая меня, старались помочь Шельме выйти из депрессивного состояния, а Реми и вовсе старался проводить все двадцать четыре часа возле жены, но все попытки пробудить ее от этого своеобразного летаргического сна и вернуть ее в нормальное состояние – все попытки были тщетны. Икс-менка как будто умерла вместе с Максимом, и ее уже не интересовал никто из живых, даже выживший сын – Мишель.
Проходя мимо комнаты четы ЛеБо, направляясь в свою, я услышала из-за двери младенчекий плач; он был громкий и надрывистый, иногда крик прерывался на несколько мгновений, точно мальчик захлебывался слезами. Не в силах больше выносить этого, я толкнула незапертую дверь и вошла.
Шельма сидела неподвижно, глядя в пустоту, на двуспальной кровати в позе лотоса и на щеках ее блестели слезы. Она даже не слышала или не хотела слышать, как надрывается ее малыш. Я подошла к кроватке Мишеля – он был мокрый, но плакал больше от голода и, судя по всему, плакал очень долго.
- Шельма! – позвала я подругу. – Шельма, ты слышешь?
Женщина повернула голову, ее глаза вскользь прошли по мне и ребенку на моих руках. Поняв что от Шельмы ничего не добиться,я взяв подгузник и пеленку занялась Мишелем.
- Ну, вот мы и чистые! - приговаривала я над малышом, пеленая его. - А сейчас мама тебя покормит. - Я поднесла ребенка к Шельме и отдала его ей на руки.
- Покорми, - сказала я ей.
Женщина посмотрела на сына как на неизвестное существо.
- У меня нет молока, - Икс-менка собиралась отдать ребенка обратно.
- Ну уж нет, - рассердилась я, - Он твой сын, и ты сейчас оторвешь свой зад от кровати, возмешь бутылочку и накормишь его.
- Я не могу к нему прикасаться: моя сила... - отозвалась она слабее эха.
- Перестань врать! Ты научилась ее контролировать! 
Тут глаза Шельмы зажглись искорками зарождающейся истерики. Я осознала, что если я и дальше буду настаивать на своем, то это выльется в то что женщина начнет крушить все в комнате.
- Хорошо, я снова сделаю все за тебя! – процедила я сквозь зубы.
Взяв малыша, я вышла по направлению к кухне. То что творилось с Шельмовкой меня очень беспокоит. Как бы из-за пережитой потери,она не сошла с ума! А ее отношение к сыну меня просто злит. На полпути к кухне меня остановил Реми.
- О, законная жена Зверя! – поприветствовал меня он, хлопнув по плечу. – Почему у тебя на руках мой сын? Он плачет!
- Конечно! – фыркнула я. – Шельма отказывается его кормить и даже прикасаться.
- Ma cherie совсем замкнулась. Но я уговорю ее покормить Мишеля. Дай мне его.
Сперва я инстинктивно прижала младенца к себе, не желая отдавать, но Гамбит посмотрел на меня обнадеживающим взглядом, и я сдалась, но все же пошла за ним, чтобы убедиться, что уже ослабевший, у которого даже почти не оставалось сил на крик, ребенок получит молоко.
- Ma cherie, - На время положив сына в кроватку, креол сел позади жены и обнял ее за плечи. – Так нельзя! Покорми нашего малыша, он же голодный… Ради Максима! Ведь Мишель – его часть, которая осталась с нами! - сказал он ласково.
Услышав имя старшего сына, Шельма нехотя встала, подошла к кроватке Мишеля и взяла его на руки. Несколько секунд она смотрела на него не отрываясь, как будто бы находилась под гипнозом, но затем, очнувшись от забытья, все же соизволила дать сыну бутылочку.
Еще пару секунд постояв на пороге и облегченно вздохнув, я направилась к себе: после этой истории мне непреодалимо захотелось увидеть Лилу.
В спальне никого не оказалось, и я решила, что Генри, взяв с собой нашу малютку, сидит в лаборатории, что и нашло свое подтверждение, когда я оказалась там и с умилением остановилась на пороге. Мой муж сидел за столом и показывал Лилу то, что находилось под микроскопом. Девочка не отличалась опереженным развитием, поэтому вряд ли понимала, какое значение имели все эти микроорганизмы, но ей явно нравилось наблюдать за неизведанными ею существами.
Это кажется невообразимым, но Лилииана с самого своего рождения завоевала сердце своего, поглащенного наукой, отца. В воспитании дочери он играл невторостепенную роль, и действительно пытался проводить с ней как можно больше времени, а не сваливал всю заботу на меня, ссылаясь то на занятость, то на сильную усталость, как это было с близняшками, чему подтверждением была эта сцена. Когда Зверь понимал, что я очень устала, он сам поднимался к дочери среди ночи, проделывал все необходимое или просто укачивал. Я была почти уверенна, что наш маленький ангел была для него куда более любимым ребенком, чем Лита или Олеся, но я давно свыклась с этой мыслью, и она не причиняла больше боли: ОН ОБЯЗАН БУДЕТ ПРИНЯТЬ ИХ, как только девочки вернутся в лоно семьи, поэтому ни к чему разводить сырость.
Заметив мое присутствие, муж оторвался от дела и поднял голову, взглянув на меня. И в этом взгляде читалась тревога.
- Что стряслось? – В моем взгляде также мелькнуло беспокойство.
Муж стал совсем серьезен, вздохнув, спустил дочь с колен и произнес весьма озабоченным (в приличном смысле этого слова) тоном произнес:
- Мои опасения подтвердились.
- О чем ты? – уточнила я.
- Ты, должно быть, знаешь, о том, что в последнее время крайне распространились слухи о разработке органицацией Друзья человечества вируса, который может стать смертельным для мутантов?
- Ну да… - Я взяла на руки подбежавшую ко мне одиннадцатимесечную дочь. – Но ведь это всего только слухи – эти проклятые homo sapiens’ы просто запугивают нас!
- Очень бы хотелось в это верить, - как в большинстве случаев слишком литературно для обыденной речи начал мой, - но увы. Все больше фактов свидетельствуют о заблуждении сторонников этой версии.
- Я тебе уже сотни тысяч раз говорила: хочешь мне что-то втолковать – говори коротко, ясно и без научных терминов! – осадила я мужа.
- В клинику на протяжении вот уже трех дней поступают мутанты с одними и теми же симтомами, не подпадающими не под один диагноз, - пояснил мне он. – Изначально зараженные чувствуют лишь легкую слабость и быстрое утомление при отсутствии физических нагрузок - этакую “разбитость”, позже все тело покрывается отечностью и начинается лихорадка, сопровождаемая галлюцинациями и потерей сознания. Больной буквально сгорает за пару дней! – Генри был весьма обеспокоен тем, о чем говорил. – И все заболевшие – мутанты, что доказывает безопасность вируса на обычных людей.
От слов и серьезного тона мужа мое тело пробил озноб, в голову сразу стали ударять нехорошие мысли: я с самого раннего детства была столь же мнительна, сколько и легковерна. Я спустила Лилиану с рук и отправила в коридор.
- Что ты там рассматриваешь?! – Была моя первая фраза после долгой тишины. – Что у тебя под микроскопом?!
- Не надо паники, родная, не надо паники, - стал успокаивать меня Генри, но я прямым и нездорово-беспокойным взглядом впилась в его лицо. – Это – образец крови одного из зараженных. Исследование новой болезни и разработку средства от него поручили мне, как…
Я не дала Зверю договорить, в глазах моих мелькнули огоньки, а щеки запылали нездорвым румянцем.
- Тебе поручили это дело, потому что ты сам мутант! – вскричала я, находясь почти в панике. – А что если ты сам заразишься? А что если заразишь тут всех и… - мне страшно было говорить это, - заразишь нашу дочь?! Что будет тогда?! Тем более, что вы с ней были в непосрдственной близости от зараженной крови!
Я была вся на нервах; мебель в комнате тихонько задрожала, с полок, как во время землетрясения, начали падать книги; Генри едва успевал уворачиваться от них.
- Не надо бушевать! – громким возгласом успокоил меня Генри. – Зараженная кровь не несет никакой опасности, сам же ни я, ни кто-либо близко со мной общавшийся, с зароженными не контактировал!
Я пожала плечами. Раз Генри так говорит - что ж – положусь на мнение ученого и не стану вмешиваться со своими истериками, тем более, что он не стал бы рисковать здоровьем икс-менов и своим в частности.
Прошло несколько дней с этого разговора, и я немного успокоилась. В институте же были приняты кое-какие меры по профилактике заражения. Студентам и всем, кто проживал в особняке, запретили посещать людные места без особой надобности.  Некоторые студенты недовольно шипели, что стало «прям как в тюрьме: ни в бар, ни на дискотеку, да в тот же магазин отпускают только с десятого раза!».
Не лучше  дела обстояли и в команде. После каждого боевого задания прибывшие проходили обработку, но никто не мог утверждать, что это спасет от заражения.
Тем временем Генри день и ночь сидел в лаборатории; мне оставалось только смиренно сидеть и молиться, чтобы он, наконец, нашел лекарство, и жизнь вошла в нормальную колею, а то этот карантин…
Лилу совсем раскапризничалась, и я решила, несмотря на все запреты, отвести ее в парк прогуляться.
- Ты в парк? – посмотрела на меня Джина.
- Да, а что? – Озадаченное лицо подруги и без телепатии говорило, что это плохая идея, - Надо немного проветриться.
- Надо то надо, - кивнула Джина, - а ты не смогла бы еще зайти в Торговый Центр, у нас детское питание кончается. Реми на задании, а Шельма… -Икс-менка вздохнула.
- Забегу, - взяв сумку, пообещала я.

Прогулка по магазинам была быстрой: я только купила пару банок сухой смеси и фруктовое пюре, и мы с дочерью отправились в парк на нейтральной территории. Сейчас зима, и все кругом покрыто снегом, но Лилу все равно потянуло в песочницу, и я не стала противится – девочка способна плакать очень долго, чтобы добиться своего. Отпустив ее играть, я села на лавочку и стала наблюдать со стороны, мне и в голову не пришло, что в это время года копаться в песочнице со снегом захочется еще кому-то, кроме моего ангелочка, и поэтому по-началу совершенно не обратила внимание на то, что в руках у девочки не ее игрушки. Заметила я это только тогда, когда за спиной Лилу появился малыш не старше двух лет со светло-серой, слегка отливавшей металлом, кожей. Увидев у нее в руках свои игрушки, мальчик начал плакать и пытаться отнять их назад, но только ему это удалось, как Лилу сразу же с помощью «свечения» телепортировала их себе. Первым делом, мальчик, конечно, поступил так, как поступают все дети в его возрасте: снова залился в истерике, но как только Лилиана, поняв, что у новых вещиц объявился их законный владелец, бросила ведро и лопатку в снег, мальчик подошел, ударил мою дочь и плюнул в лицо. Девочка незамедлительно ответила ревом.
Тут уж я не выдержала и решила вмешаться в детские распри. Подойдя к детям, я обняла Лилу и постаралась утешить.
«Куда только родители его смотрят? – промелькнула в моей голове недовольная мысль. – Оставляют детей одних… Потом удивляются!»
- Дилан! Дилан, ты где? Дилан!!! – Словно в ответ на мое внутреннее возмущение, на горизонте показалась женщина средних лет в норковом манто, зовущая кого-то по имени и внимательно осматривающаяся по сторонам. – А, вот ты где, проказник!
С этими словами женщина подошла к песочнице и вынула оттуда мальчика; она хотела было уже уйти, но тут увидела, как я прижимаю к себе зареванную Лилиану и спросила:
- Надеюсь, мой проказник Вам не навредил? – спросила она.
- Нет-нет, - натянуто улыбнулась я. – Моя первая к нему полезла… Но все же держите его под присмотром!
- Ах, Вы знаете, иметь сына-мутанта ТАК непросто, - сказала она с интонацией Ренаты Литвиновой, из чего я могла заключить, что передо мной обычная женщина. – Вот у моей кузины дочь с ограниченными возможностями, совсем не ходит, бедняжка! И то легче! По крайней мере знаешь, что всегда перед глазами…
«Нашла с чем сравнивать, корова! Твой-то хоть на ногах!» - подумала я. Меня крайне взбесило это заявление. То, что человек – мутант не делает его инвалидом, да и наоборот – тоже. Все мы равны и все мы разные.
- Знаете, во всем две стороны, - дипломатично откликнулась я.
- Нет! Вы не представляете! Мы уже зашли домой с Дилом, я пошла руки мыть, а он исчез! Пока я поняла, что он опять на улице… А тут еще эта, вроде как, инфекция какая-то… А в яслях, где мой сын состоит, еще трое этих… ущерб… «одаренных»… К нормальным людям она не пристает! Надо было его в роддоме оставить, да не сразу поняли, в чем дело…
- Как так можно?! – возмутилась я. – Это Ваше дитя!
- Теперь я и не ропщу, - выдохнула леди.
Я не желала больше слушать полный бред закоренелого «человека»: он наносил огромный удар по моему мировоззрению, а потому поспешила взять Лилиану и, сказав: «Извините, но нам с дочерью уже пора!», как можно скорее удалилась подальше от нее.
Вернувшись в особняк, я быстро скинула покупки на кухне, и направилась в свою комнату: хотелось принять душ и смыть ни столько грязь, сколько эмоции вызванные разговором с женщиной в парке. Но мои планы нарушил детский плач. Он доносился из комнаты Шельмы.
«О, Господи! - закатила я глаза. - Неужели опять?»
Я вошла в комнату. Так и есть: Мишель надрывался в кроватке, а Шельма сидела как будто в трансе на кровати.
«Ну уж нет, так не пойдет!»
Я взяла малыша, пеленку и подошла к "горе-матери".
- На, пеленнай! - Я вручила ребенка мутантке.
Та посмотрела на меня пустыми глазами, но я даже не двинулась - хватит.
- Ты мать, - спокойно, но твердо ответила я.
Икс-менка, поняв, что я не собираюсь отступать, уже было собиралась устроить истерику, но тут я уже не выдержала; видимо то раздражение, которое кипело во мне, медленно превратилось в ярость. Я наклонилась к Шельме и, пристально посмотрев ей в глаза, сказала:
- Послушай меня внимательно. Ты - мать этого малыша, и хочешь ты того или нет, но кормить, пеленать, баюкать его - твоя обязанность. Не моя, не Джины, не Лиландры, а твоя.
Не знаю насколько мне удалось достучаться до Шельмы, но пеленать мальчика пришлось снова мне. Тут в комнату вошла Лилу. Девочка вся была в шоколаде: видимо она уже где-то отыскала конфеты. Я положила Мишеля в кроватку и подхватила Лилиану:
- Ну, сластена, по-моему, не одной мне надо помыться, - улыбнулась я крошке.
Тут внимание девочки привлек засыпающий в кроватке младенец, она протянула к нему ручку через прутья кровати. Младенец ухватился за ее палец и потащил в рот, так что ручка девочки едва не застряла.
- Ладно, моя хорошая, пойдем! – обратилась я к дочке. – Не будем мешать мальчику спать!
С этими словами я увела Лилиану из комнаты.

Прошло три. Шельма впервые за несколько месяцев вышла на кухню с бутылочкой для сына и принялась разводить смесь, но по одному ее виду и выражекнию лица было понятно, что делает она это из-под палки или по острой необходимости для себя самой.
- Наконец-то ты стала хоть немного приходить в себя! – одобрительно обратилась к ней Ороро, пытаясь в свою очередь накормить рьяно сопротивляющуюся Альберту,
- Это все Реми! – отмахнулась женщина с белой прядью, точно речь шла не о ее родном сыне, а о какой-то плешивой собаке. – Говорит, что Мишель уже не берет из его рук бутылочку: жаждет именно моей заботы! А я уже не могу выносить младенческих рыданий.
- Хоть что-то! – Я зло усмехнулась. – Раньше для тебя это нее имело значения.
- Я просто… Невозможно вытерпеть, как Гамбит смотрит на меня из-за этого! – Голос Шельмы стал срываться, как это было всегда, когда речь шла о ее материнском долге. – Никто не понимает, как мне сложно!
«Началось! – подумала я, и ложка, которая лежала возле моей тарелки, незаметно для всех упала на пол под действием телекинеза. – Еще немного, и она не только сама окончательно лишиться рассудка, но и сведет с ума всех остальных!»
- Шельма, может, хватит?! – возмутилась я. – От тебя не требуется ничего сверхъестественного. У всех нас есть дети, и всем нам тяжело, но мы не пренебрегаем родительским долгом из-за трудностей! Таких матерей как ты лишают родительских прав!
Я откровенно не ожидала от себя таких слов, прямоты и грубости по отношению к Шельме, ведь лучше всех здесь понимала ее, но смотреть на то, как подруга губит своего же ребенка было выше моих сил. Мне надоело быть лояльной к ее выходкам: всему должен быть предел! «Траур» - не причина игнорировать все вокруг, ведь жизнь продолжается! Если бы хоть одна из моих близняшек осталась бы тогда со мной в тот роковой день, я бы все силы, любовь, заботу отдала бы ей, а не «выла», дорожа памятью призрака, считая это святой обязанностью.
Однако, абстрагированность Шельмы сделала дело и в этой ситуации; пропустив мою едкость мимо ушей, а возможно, и просто не услышав ее, женщина развернулась и вышла из кухни. Зная ее состояние, и отчетливо понимая - все проделанное может кончится тем, что, зайдя в комнату, она поставит смесь на стол и вновь усядется на кровать, со слезами погрузившись в себя – я встала и направилась вслед за ней.
Детского плача из-за двери не было слышно, даже когда я подошла к ней вплотную, что свидетельствовало о том, что икс-менка все же довела дело до конца и Мишель был сыт, но какое-то смутное, даже немагическое предчувствие говорило: что-то не так. Возможно, мальчик правда был накормлен, но что-то заставляло меня чувствовать опасность, и я под предлогом напоминания Гамбиту о предстоящей вылазке, заглянула внутрь.
- Гамбит, ты не забыл, что профессор велел тебе лететь в Новый Орлеан? – спросила я, обозревая комнату.
На столе стояла наполовину полная бутылочка со смесью, и уже одно это показалось мне нехорошим знаком: обычно маленький Мишель выпивал все ее содержимое; сам же мальчик спал на руках матери, но сон его нельзя было назвать спокойным. Четырехмесячный малыш то и дело просыпался и начинал хныкать, и в такие моменты мадам ЛеБо поднималась с сыном на несколько сантиметров от пола и, зависнув в таком состоянии, укачивала его, пытаясь успокоить. Присмотревшись чуть получше, я заметила, что щеки малыша пылают нездоровым пунцовым румянцем – верным признаком болезни.
- Так ты согласна помочь?
- Нет, Реми, в Новый Орлеан я за тебя не полечу! – ответила я наугад, так как даже не слышала вопроса. – Да у Майка же температура!
Креол посмотрел на меня недоуменным взглядом и улыбнулся своей милой улыбкой, действующей на незамужнюю женщину сильнее приворотного зелья, и тем самым дал мне понять, что мы говорим абсолютно о разных вещах, но только он хотел открыть рот, чтобы высказать это мнение, как я набромилась на него с укоризненными криками.
- Неужели никто не замечает?! Ладно Шельма – она в «трауре» вообще ничего вокруг не видит -, но ты, Реми… - Я всерьез накинулась на бедного вора. – Хоть у тебя в этой ситуации должна была проснуться капля здравого смысла!
Я прекрасно видела, что Гамбит силится вставить слово в мой «поучающий» монолог, но злоба, вызванная во мне халатным отношением обоих родителей к своему, возможно, всерьез заболевшему малышу, волнами поднималась к самому горлу, и не давала остановиться. Но когда я все ж сделала остановку, чтобы перевести дух, мсье ЛеБо сумел сказать свое веское слово.
- Ты даже о своей дочери так не заботишься, mon amie, - сказал он сладостным голосом, - У мальчика, наверняка, обычная простуда: окна весь день открыты. Я возьму у Генри жаропонижающее. А тебе советую не вести себя таким образом, за какой ты так не любишь Ороро.
На этих словах мне сделалось вдруг очень обидно. Возможно, порой, я и лезу не в свое дело, но лишь для того, чтобы помочь, а не из-за праздного желания насолить всем и каждому. С другой же стороны, на кого я злилась?! На Гамбита?! На человека, который в жизни не сделал ничего для пользы семейного очага, и на которого за очень короткое время свалилось множество непривычных и трудных в исполнении для него обязанностей. Но когда я это поняла, поздно было что-либо менять, и я решила действовать. Ни говоря больше ни слова, я побежала в лазарет.

Генри, что не удивительно в последние недели, сидел над какими-то колбами и пробирками с чем-то непонятным, и на лице его пребывало сосредоточенное выражение, отчего не возможно было понять, как продвигаются успехи.
- Мишель заболел! – с места в карьер начала я, забыв даже о необходимости поздороваться, в ответ на что муж мой слегка повернул голову в мою сторону, одарив меня удивленным взглядом.
Я стояла, молча глядя на него и ожидая хоть какой-то реакции, но тот, в следствие моего молчания, вновь вернулся к работе.
- Ты что, не слышишь? – почти закричала ему я в самое ухо.
- Слышал, - ответил он, точно чем-то обиженный, - но, насколько я знаю, он не сирота, чтобы я узнавал такие вещи не от родителей, а от посторонних ему людей.
- Какая разница?! – начала было я возмущаться, но тут же остыла. – Я пришла, потому что Шельме и в голову это не пришло, а Реми тянет время, ссылаясь на то, что в этом нет ничего серьезного.
- Скорее всего, так оно и есть, - Зверь пристально посмотрел на меня. – А где Лилу?
- С Марком в спальне Саммерсов, - ответила я спокойно и улыбнулась, - Эти дети просто неразлучники!
- Вот видишь, - начал почему-то карить меня он, - ты больше заботишься о чужом ребенке, нежели о своем.
- Генри! – Я многозначительно взглянула на мужа.
- И каковы же симптомы? – переключился он тут же в профессиональную стезю.
- Как минимум, высокая температура.

Наконец, закончила 40-ую серию сей мыльной оперы. Что получилось - как всегда решать вам! И проститн за задержку
Глава 40

Апрель 2011 года. Больше года прошло со времени канители с вирусом, и теперь все уже благополучно позабыто массой населения Нью-Йорка, утопающей в своих бесконечно серо-скучных делах, и след эпидемии остался только в непосредственно затронутых семьях.
Я намеренно пропустила в истории больше года: дни прошедшего слились в серую массу быта, скрашиваемую тренировками. Настоящих битв, к счастью для всех, но к ужасной скуке для меня, не было уже давно. “Друзья человечества” на время лишившись лидера, все это время прозебающего на больничной койке, пытаясь восстановить разорванные в том бояю с Мистикой нервные окончания, сами не способны строить нам козни, а “Братство” погрязло в мелких стычках с полицией и государством, куда нам нет смысла вмешиваться.
Шельма действительно стала очень хорошей матерью: все свободное время проводит с сыном, следит, чтобы он был сыт и опрятно одет, читает сказки на ночь – все, кажется, абсолютно противоположно тому, что было год и более назад, но это лишь на первый взгляд. Если присмотреться по-внимательнее, то можно было заметить, что все это как-то неискренне, по внутреннему принуждению, чтоб только мальчик гармонично развивался и в моральном, и физическом плане, но не более того. Это было заметно по тому, что мадам ЛеБо никогда не отказывалась от ночных заданий, даже в те дни, когда мальчику нездоровилось, ссылаясь на еще не достаточную уверенность в контроле своих способностей по поглощению энергии, ни разу не коснулась сына без перчаток, ни разу не поцеловала его, а при взгляде на почти полутора-годовалого сына в глазах нашей неприкасаемой скользила такая томная грусть, что просто больно было смотреть. Но все же это лучше, чем ничего, и упрекать ее не было смысла.

Поздняя ночь была тихой и лунной, предшедствующий ей вечер тоже не предвещал ничего дурного. И тут загробную тишину, безраздельно царящую в особняке, разрезал нечеловечекий крик. Я тут же вскочила на постели и зажгла свет.
- Ты слышал?! – потрепала я по плечу спящего мужа.
- Что? – проговорил он сквозь сон.
- Кто-то кричал! – Мой голос звучал крайне взволнованно. – Слышал?!
По всему виду Генри было видно, что после тяжелой рабочей смены он спал так крепко, что не слышал абсолютно ничего, о чем и собирался меня оповестить, но тут крик повторился еще раз.
- Теперь слышал! – кивнул он, быстрым движением откидывая одеяло и вскакивая с постели.
- Кажется, это Джина! – заметила я, последовав его примеру.
Мы выбежали в коридор. Там, у входа в спальню Саммерсов, собралась уже вся команда и добрая треть обычных студентов. Шестилетняя Альберта терла спросонья глаза и недовольно хныкала.
“Что случилось?!”, “Отчего такие крики?!” – спрашивали все наперебой. Росомаха уже готов был выломать дверь, но только разбежался для удара, как она отворилась сама и в коридор выглянула заспанная Джина, запахивая правой рукой халат.
- Что за столпотворение? – зевнув, и прикрывая рот рукой, поинтересовалась она; позади нее слышались недовольные призывы Маркуса.
- Ты кричала! – воскликнула я.
- Да! Мы слышали крики! – вторили мне студенты, смотря на преподавательницу округлившимися глазами, - что-то случилось?
- Все в порядке! Просто кошмар приснился! – сконфуженно, словно ученица-первогодница, улыбнулась Джина. – А из-за поздней тренировки сработала телепатия…
Студенты, поверив столь нелепому ответу опытной телепатки, разошлись по своим комнатам, недовольно брюзжа себе под нос. Сделав вид, что поверили, разошлись и все остальные, но я осталась, пристально смотря на подругу.
“С тобой точно все хорошо?” – задала я ей вопрос телепатически.
Настроившись на волну рыжеволосой икс-менки, я почувствовала легкую тревогу и как будто нечто посторонее в ее сознании, но это длилось всего лишь долю секунды; как только эта маленькая эмоциональная волна улеглась, Джина откликнулась:
“Уже да.”
“Но ведь что-то действительно было?!” – я по-прежнему не сводила глаз с миссис Грей-Саммерс.
- Что за детская привычка до всего докапываться?! – возмутилась женщина, переходя на обычную речь. – Наличие небольшого ментального блока в моем разуме далеко не значит “наличие проблем”!
- Да я верю, Джинчик, верю! – растерянным тоном сказала я. – Что ты так сразу?! Ты ж знаешь мою впечатлительность…
- Эл, три часа ночи! – раздосадованно заметила телепатка. – Спасибо тебе за беспокойство, но иди спать, как все разумные обитатели!
- Джин, я все пониамаю, у нас разница двеннадцать лет, но хамить-то зачем?!!
- Спокойной ночи! – заявила подруга, захлопывая дверь комнаты прямо перед моим носом.
Еще пару секунд я просто стояла напротив комнаты Саммерсов и приходила в себя. Никогда еще Джи не вела себя так странно, как сейчас, особенно со мной. Просто ничего не объясняя захлопнуть дверь, не в ее стиле даже если на дворе ночь. Впрочем, она же сказала, что все нормально и сказала не раз, так что возмутить могла только не свойственная ей грубость.
Полная этих мыслей я вернулась в комнату, но не легла. Я подолшла к кроватке двухлетней Лилианы, проснувшейся, как и многие другие, от крика миссис Грей-Саммерс. Она стояла на постели держась за бортик кроватки и любопытными глазками смотрела на меня сквозь темноту. Пусть это звучит по-детски, но слова Джины задели меня за живое, если не сказать обидели, но в то же время внушили беспокойство: ее как подменили!
- Chega, mae! – позвала дочка, протянув ко мне ручки.
Я улыбнулась: Лилу снова позвала меня по-португальски. Эта милая девчушка еще не очень хорошо говорила, поэтому из всех трех языков, которыми я владею и на которых часто говорю с ней, она выборочно запоминает наиболее простые слова и произносит их, а потом, через некоторое время осваивает и перевод уже знакомого слова. Эта особенность дала о себе знать, когда девочке было полтора года, и заметив это, я нарочно стала говорить ей слово трижды: первый раз на английском, второй – на русском, а третий – на португальском. По началу Генри был против этого, аргументируя свою точку зрения тем, что Лилу такими темпами рано или поздно просто начнет путать языки, но столкнувшись в очередной раз с моим упрямством, после недолгих споров, махнул рукой.
Я подошла к девочке, обняла ее и убедила лечь.
- Спи, родная, спи… - терпеливо повторила я как всегда на трех языках, накрывая Лилу одеялом и крепко поцеловала ее в лобик.
- Ты только пришла? – окликнул меня Генри.
- Ну да, - сняв на ходу халат, я подошла к кровати и села к мужу спиной.
- И о чем можно говорить так долго в три часа ночи?
- Да не о чем… - протянула я. – Она просто захлопнула дверь у меня перед носом!
- Это вполне понятный поступок в столь позднее время…
- Знаешь, я беспокоюсь за Джину, - заметила я, укладываясь и накрываясь одеялом. – Кажется, у нее какие-то проблемы, о которых она умалчивает…
- Это ее законное право, - Зверь обнял меня и погосил свет. – Она взрослая женщина – разберется!

Прошло два месяца. В “Институте” все по-прежнему, только у Ксавье, мне кажется, ум зашел за разум. Недавно он собрал всех нас в штабе и объявил, что у Уоррена Уортингтона – главного мецената нашего заведения – некоторые трудности с деньгами, и он временно прекращает финансирование.
- И на что теперь прилично жить?! – разочарованно, испуганно и возмущенно спросил Гамбит.
- Неужели придется закрыть школу, профессор? – поднявшись со своего места, серьезно спросила Ороро.
- И надолго это?! – вставила я свое замученное слово.
- Начну с последнего, - не изменяя тона начал отвечать основатель “Икса”. – Как долго это продлится, не знает никто. Школьно-студенческое отделение закрывать не придется: у меня имеются некоторые сбережения, благодаря которым сохраняется возможность обеспечивать все экскурсии и прочие мероприятия, требующие затрат. Ну и на зарплату тем, кто здесь официально работает…
Не дав профессору закончить мысль, Реми, словно заботясь о благе команды эмоцианально воскликнул:
- А как же жиить остальным? Я так понимаю, и комнаты придется оплачивать самим?
- Да, ты абсолютно прав, - Ксавье слегка улыбнулся, - а остальным придется искать себе работу.
На моем лице в это мгновение всплыла неосознанная улыбка. Когда-то это, наверное, по-любому должно было случиться. Не сейчас, так еще через несколько лет. Впрочем, мне волноваться не приходилось: у Генри есть хорошо оплачиваемая работа, мне до нее еще два года и то устроюсь сюда воспитателем детского сада, который уже третий год планируют открыть в стенах “Икса” всвязи с участившимися случаями врожденных мутаций, но все откладывают это дело до того, как подрастет большее колличество воспитанников, а некоторые из нас решат, кому переквалифицироваться на преподавателей дошкольного образования. А вот как быть тем, кто сроду не работал? Например, Циклопу? В преподавательской деятельности он – полный ноль, даже не может объяснить кому-то, как работает его визор, хотя знает это наизусть… Да и остальных все ограничивалось только средним образованием.
В общем, в этот день весь “Икс” кипел обсуждением новых порядков. Зверь, Джина и Ороро были даже “за” введение правил, остальные – категорически против, и толки улеглись только недели через три.
Шельма, вспомнив одно из своих заданий и давнишние мои рекомендации всерьез задуматься о вокале, достала из запылившихся коробок свои старые песни и музыку, и пошла пробоваться в один из районых ночных клубов певицей. После трех прослушиваний, ее со скрипом взяли на испытательный срок. Гамбиту повезло больше. Он устроился шеф-поваром в один из престижнейших французских ресторанов Нью-Йорка, но впрочем, наши поговаривают, что без воздействия “силы обаяния” на женщину-директора тут не обошлось. Один Скотт не знал, куда себя пристроить.
- Что, Цика, - начала подтрунивать над ним я, на пути в Комнату страха для очередной тренировки, - кроме как командовать и восхищаться женой больше ничего и не умеешь? Даже Реми и тот нашел себе работу!
- Я на тебя через год-другой посмотрю! – ответил мне он. – Ты думаешь, мутантам сейчас так просто трудоустроиться?
- Гамбит и Шельма смогли, - Я не теряла самообладания. – А я по-любому буду работать здесь.
Мужчина хотел было что-то возразить, но тут у него зазвонил мобильный. Он отошел от меня чуть в сторону и ответил:
- Да, Сара? Я тоже рад тебя слышать! – Тут он засмеялся. – Нет, ну что ты! Ты не отвлекаешь меня… Так что насчет моей просьбы? Так… И? Отлично! Ну, а у тебя как дела? Скучаешь?
Этот разговор заставил меня напрячься.
“С кем это наш боевой командир собрался встречаться?”, “Неужели он изменяет Джине?!!” – эти мысли не давали мне покоя. С одной стороны это было полной чушью, ведь они не жизни не представляют друг без друга, ну а с другой – любой, даже самый идеальный брак может однажды затрещать по швам. Я еще долго наблюдала за разговором Циклопа и этой подозрительной Сары: в словах нашего боевого командира читалась ласка и нежное отношение к собеседнице, нередко их разговор прерывался его добродушным смехом: им явно было что вспомнить. Все эти мысли раздирали меня изнутри. Бедная моя подруга! Что с ней будет, когда эта мерзкая правда вылезет наружу?!
- Циклоп! – окликнула я командира. – Ты не забыл про тренировку?!
Мне хотелось поскорее прервать этот разговор, чтобы не слышать, как тот, подобно Гамбиту, флиртует с кем-то, кроме своей жены. Волны обиды за подругу поднимались тогда в душе.
- Да, сейчас! – ответил он мне, зажав микрофон трубки ладонью, а затем вновь обратился к собеседнице. – Ладно, Сара! До вечера.
- Ну, и кто это был? – осведомилась я, когда тот положил трубку.
- По делу, - коротко ответил он.
“Ну-ну! – проонеслось у меня в голове. – По делу так долго и эмоцианально не разговаривают! Бедная Джина!”
Все время тренировки я была сама не своя и то и дело бросала косые взгляды то на постоянно мелькавшую где-то поблизости Джину, то на стреляющего по мишеням Циклопа, и сцена недавнего его телефонного разговора никак не укладывалась в моей голове. Будь я младше, мне и в голову не могла бы прийти мысль о том, что боевой командир мог тайно изменять жене, но остатки былого фанатизма и привержение канонам, продиктованным комиксами, прошли довольно давно, и теперь я смотрела на все, как на вещи вполне обыденные, и понимала, что в этой жизни возможно все, что угодно, и никаким правилам она не подчиняется.
“Нет! Я не могу это так оставить! – размышляла я, практически на автомате проходя препядствия, даже не замечая оных и ориентируясь лишь на движение вокруг. – После тренирвки я должна поговорить с Джиной. Пусть лучше она узнает все от меня, чем сама прочтет это в мыслях мужа или дождется, когда Скотт в открытую объявит ей о разрыве!”
В это самое время в непосредственной близости от моего уха пролетел огненный поток, выпущенный галлограмной копией Пиро, и я только чудом смогла увернуться и чисто рефлекторно нанесла удар куда-то в том направлении. Продолжись тренировка дольше, у меня были все шансы отправиться к мужу в лазарет в качестве пациентки, но мне повезло: тренировка была окончена. Пейзаж скалистого берега моря, на котором по сценарию тренировки проходила битва, сменился реальной обстановкой комнаты, и вся команда двинулась к выходу. Я еще раз кинула взгляд в сторону миссис Грей-Саммерс, идущей на несколько шагов впереди меня, и думала, как начать разговор. Мы вышли в коридор и Джина уже собиралась завернуть за угол, направляясь в школьное крыло, когда я догнала ее, и схватила за локоть.
- Джина! Постой! – воскликнула я, набравшись смелости. – Мне надо с тобой поговорить.
- Что такое? – Телепатка обернулась, освобождая руку от моей хватки.
Подруга прямо посмотрела на меня. В ее взгляде читалась какое-то чрезмерное спокойствие и уверенность, которых я раньше не замечала в ней. Было такое ощущение, что она боится проявить эмоциональность, сдерживается, что-то скрывает, но в то же время утвержать это точно я не могла: внешне все было как всегда.
- У меня к тебе есть один серьезный разговор, - стараясь быть невозмутимой и одновременно подобрать нужные слова, - он касается Скотта.
- Слушай, а до вечера это никак не подождет? – Она с надеждой взглянула на меня. – У меня просто через пять минут урок с восьмиклассниками, а это какой-то ужас!
- Ну… - протянула я неуверенно, подсознательно радуясь тому, что за это время смогу подобрать более подходящие слова, - Может!
- Тогда зайди вечерком, после ужина – поговорим.
Произнеся это, женщина скрылась за поворотом, а я печально вздохнула, глядя ей вслед и задним умом рассуждая, что не стоило соглашаться: чем раньше она обо всем узнает, тем лучше и для нее, и, наверное, для Скотта. Я уже хотела вновь догнать Джину, но сделав пару шагов в сторону учебки, все же остановилась и махнула рукой – незачем поднимать ей нервную систему перед ведением урока, а то бедным восьмиклассникам – по большей части шалопаев, для которых ликбез является наивысшей ступенью умственного труда – может непоздоровиться.
Мимо меня проехал профессор, напомнив, что учебный день начался не только для учителей, но и для учащихся, и я поспешила на первую на сегодня лекцию.
***
Вечер. Скотт Саммерс как ни в чем не бывало зашел в спальню после ужина. На кровати по-турецки сидела Джина и читала какой-то новомодный журнал. Он тихо подошел к ней и ласково поцеловал в шею.
- Ах, Скотт! – Она повернулсь к нему в пол оборота и обвила руками его шею. – Как ты романтичен!
- Просто сегодня ты прекрасно выглядишь! – отозвался он.
- Врешь, а все равно приятно! – улыбнулась она.
- Ладно, любимая, я в душ, а потом мне надо будет уехать. Вернусь поздно или только завтра.
- Профессор не объявлял, что отправляет тебя на задание. – Брови телепатки изогнулись, придав ее лицу удивленное выражение.
- Понимаешь, это не совсем задание, - уклончиво пояснил мужчина, - просто у меня появились кое-какие дела… - И он развернулся в направлении душа.
- Скотт! – окликнула его она; тот обернулся. – Элен сказала, что хочет поговорить о тебе.
- Обо мне?!
- Я отложила тогда разговор до вечера, - продолжала телепатка, словно не услышав реплики мужа, - но, судя по ее эмоциональной волне, ничего хорошего для меня из этого разговора не последует.
- Ой, да ты эту сплетницу больше слушай! – отмахнулся Циклоп. – Как была “великим критиком”, так и осталась! Да и что она может сказать, чего ты не знаешь?
- Не знаю… - Джи на секунду прикрыла глаза, - но ее слова заставили меня насторожиться.
- Джинни, да что с тобой? – на этот раз пришла пора Циклопа удивляться. – Ты никогда раньше не была такой мнительной. Ладно, все! Иду в душ!
Он достал из кармана рубашки мобильный, положил его на прикроватную тумбочку и зашел в ванную. Через несколько секунд до слуха рыженькой телепатки донесся шум текущей воды. Женщина еще пару секунд задумчиво смотрела на закрытую дверь ванной комнаты, а затем вновь углубилась в чтение желтопресных статеек, на которых часто отдыхал ее разум.
“А ведь правда, - словно придя в себя, мысленно улыбнулась она своим словам, - уж о своем муже я знаю, пожалуй, больше него самого! Чем Элензинья может меня расстроить?”
Но звонок мобильного Скотта сорвал с миссис Грей-Саммерс розовые очки. Услышав стандартную мелодию звонка, Джина решила, что у нее достаточно полномочий отвечать на звонки за мужа, поэтому, не колебаясь, взяла трубку.
- Алло! – деловитым тоном сказала она.
На том конце провода замер удивленный возглас: “а”, значащий обычно, что звонящий не ожидал услышать по этому номеру чей-то голос, кроме голоса обладателя и, столкнувшись с обратным, слегка растерялся. Воцарилось молчание.
- Алло! Алло! – настойчивее повторила Джина. – Говорите!
- Да, - раздался в трубке слегка растерянный женский голос. – Это номер Скотта Саммерса?
- Да, - ответила Джи, - он сейчас не может подойти.
- А это, простите, кто? – Голос на том конце провода зазвучал чуть смелее и одновременно в нем проявились нотки разочарования.
- Я его жена, - невозмутимо ответила Джина.
- Ага, - собеседница задумалась, - тогда не могли бы Вы ему передать, что я звонила и сообщить, что ничего не переносится? Меня зовут Сара.

- Да, - В этом коротком ответе слышались переливы настроения от удивления и расстройства к ярости.
На том конце провода все стихло – звонившая положила трубку.
Ревность до краев наполнила сознание телепатки в один миг, стоило только женскому голосу затихнуть. Ревность и непреодолимая ярость. Она сжала телефон в кулак, и тот разломился подобно шоколадному яйцу на тысячи кусков, оставив в зажатой ладони женщины горстку обломков микросхем.
“Сара,” – злобно прошипела Джина, и глаза ее мелькнули белым, а затем в них зажегся огонь.
В это время из душа вышел Скотт и, увидев Джину в обиженной позе с обломками его телефона в руках, удивленно спросил:
- Джинни, что здесь произошло? Что с тобой?!
Она ничего не ответила и даже не поменяла положения. Обеспокоившись, Циклоп ласково склонился над ней и тронул за плечо. Тут женщина резко развернулась в его сторону, сделав рукой движение, точно собиралась оттолкнуть от себя мужа, и из ее ладони вырвался мощный поток огня, сбивший мужчину с ног и приперевший его спиной к двери в комнату.
Скотт не мог поверить происходящему и своим глазам. Казалось, это просто ночной кошмар, словно время повернулось вспять и он вновь оказался в том роковом дне, больше пятнадцати лет назад, когда… Нет! Он боялся даже допустить эту мысль.
- Джина… - еле-еле снова обретая дар речи, вымолвил он, поднимаясь на ноги.
В это самое время женщина поднялась под самый потолок, вокруг нее загорелся огонь в форме огненной птицы, а из горла ее вырвался пронзительный орлиный крик.
- Я – ФЕНИКС!!! – прокричала Джина не своим голосом, медленно опускаясь на пол.
***
Я неспешно и, если честно, немного нехотя подошла к комнате четы Саммерс, взялась за ручку, резко выдыхая и еще раз прокручивая в голове те фразы, в которых коротко и емко должна объяснить подруге всю ситуацию, а после – постараться ее успокоить и уговорить не убивать Циклопа.
“Я – ФЕНИКС” – донеслось до моего уха и громом прокатилось, должно быть по всему “Институту для одаренной молодежи”, заставив взвыть все сигнализационные системы. Я с силой толкнула дверь и, оказавшись на пороге, с ужасом посмотрела на стоящую посреди помещения Джину. Все черты ее лица исказились в гримасе ненависти, в волосах мелькали отблески настоящего пламени, а во взгляде не было ничего, кроме пустоты… Только сейчас я поняла, что происходило с подругой все те три месяца, что за на мгновение мелькнувшую сущность я проследила в ее разуме.
Феникс – могущественное астральное существо, наделенное разумом и имеющее вид огненного орла или сокола, порождение космического кристалла Эмкрон, заключающего внутри себя энегрию, способную поглотить и Млечный путь, и Ши’Арскую империю в несколько минут, оставив на их месте лишь Черную дыру – много лет назад, в далеком 1995 году, уже вселялся в Джину. Тогда сводный брат Лиландры – Ткен – покусился на этот кристалл как на великую силу Вселенной и мощнейшее оружие, и он(а), как хранитель Эмкрона, вынужден(а) был(а) защитить его, выбрав своим сосудом тело Джины, а когда все кончилось, и птице удалось срастить матрицу кристалла, оставивив внутри него Ткена, не захотел(а) покидать ее тела, поскольку узнал(а) всю соблазнительность человеческих эмоций, а Лиландра приказала уничтожить и Джи, и саму птицу. Тогда профессор пошел на крайние меры и потребовал у Императрицы, бывшей еще недавно принцессой, законного в Империи поединка за жизнь ученицы. Икс-мены выиграли, но Джина, понимая, какую опасность может нести огненная птица, и что не сможет подавлять ее в себе каждую минуту, секунду жизни, сама направила на себя пушки. Мощный выстрел убил ее – погасил в ней жизненное пламя – и Феникс покинул ее тело. После он просил у Икс-менов прощения за то, что чувства захватили его, и сказал, что если кто-нибудь отдаст за погубленную телепатку свое жизненное пламя, то он сможет воскресить ее. Завязался спор между Скоттом и Логаном, который тоже любил тогда Джину, кто из них пойдет на великую жертву, но Феникс здраво рассудил, что понемногу от всех будет вполне достаточно, и, после того, как все согласились пожертвовать для Джины часть своей жизни, воскресил ее, а сам улетел на Солнце, по-прежнему охранять Эмкрон.
И вот теперь что-то заставило астральную сущность вновь вернуться на Землю, и захватить разум Джины! Теперь я понимаю, почему телепатка была такой серьезной и неэмоциональной, что было ей несвойственно: она все это время с успехом подавляла в себе Феникса, и подавляла так, что даже Ксавье и Лиландра не замечали неладное. Но что тогда послужило причиной для выхода “пташки” из под контроля?
- Оставь Джину в покое! – закричал на Феникса Скотт. – Джина! Джина! Я Люблю тебя!
В первый раз подобные слова действовали безотказно, и Джина могла вырваться из под влияния Феникса хотя бы на несколько минут, но на этот раз метод не сработал – Феникс лишь засмеялся:
- Ваша человеческая любовь смешна!!! Клянясь в любви одной, вы помышляете о другой! Она не слышит!
- О чем она?! – посмотрел на меня Скотт округлившимися глазами.
- Ну… Видимо, узнала о Саре… - не без ехидства заметила я.
На шум сбежалась вся команда. Лиландра и профессор шокированно смотрели на Феникса, но могли лишь констатировать факт его появления. Огненная птица в теле Джины обратила на них свое внимание, и лицо Джины вновь исказилось в необузданной ненависти. Женщина занесла руку для новой атаки, но профессор вовремя сумел блокировать выброс.
- Как это могло случиться?! – переглянулся профессор с женою.
Словно в ответ на этот вопрос, в комнате стало немного темнее и на площадку перед институтом опустился один из звездных крейсеров Империи Ши’Ар. Спустя еще пару мгновений в комнату телепортировалась Джарда в сопровождении двух офицеров.
- Именем Ши’Арской Империи! – провозгласил один из представителей закона, - обязуем вас выдать существо, одинаково известное как Феникс и Джина Грей-Саммерс представителям закона!
- И Вы так дерзки представляться именем империи! – горько усмехнулась Лиландра. – Пока что я не складывала с себя регалий! Джарда, зачем тебе Феникс?
- Мне не нужен Феникс – мне нужен Эмкрон, а иначе до него не добраться! Эта милая безделушка заметно бы укрепила нашу власть, не правда ли, сестрица?
Девушка усмехнулась и сделал шаг навстречу Имератрице. Ее хищная, алчная улыбка не внушала ничего, кроме омерзения. Даже скандальная Эмили Ксавье в сравнении с этой зазнавшейся незаконнорожденной принцессой казалась эталоном непорочности, однако Лиландра выслушала ответ сестры с присущими ей спокойствием и терпением.
- Джарда, я вижу, власть опьянила тебя сильнее, чем порою меня самогон, - Выслушав родственницу, Лела сокрушенно покачала головой. - Но Эмкрон не оружие, а великая сила, владеть которой не имеет права никто, что подтверждает случившееся с Ткеном! Хочешь повторить его судьбу?
- Даже детская хлопушка может быть опасна в неумелых руках, - еще шире улыбнулась незванная.
Все это время объект споров наблюдал за происходящем несколько скучающим и безразличным взглядом: похоже, могущественную астральную сущность забавляла эта сцена, как забавляет эстета низкопробная театральная самодеятельность на великих подмостках, но слова последние реплики двух властеимущих сестер явно задели ее за живое. Вокруг тела рыжеволосой телепатки вновь вспыхнул огонь в форме крыльев орла, и небрежно брошенный в сторону споривших женщин взгляд, заставил всю комнату задрожать, а всех там собравшихся лишить подвижности.
- Как вы мне надоели, жалкие людишки! – больше раздосадованным, чем угрожающим тоном воскликнула птица устами Джины. – Вы смешны, точно клоуны! Вы боретесь за меня, словно уже одержали победу! Но вы увидите могущество Феникса!!!
После этих слов, похожих то ли на пророчество, то ли на проклятие распахнулось окно, и в комнату ворвался порыв холодного вечернего ветра, и стены в комнате задрожали вдвое сильнее и начали потихоньку сдвигаться, оставляя все меньше жизненного пространства, и все это сопровождалось жутким гулом.
Я, с трудом оторвав шокированный взгляд от Джины-Феникс(а), посмотрела на профессора. Тот уже несколько минут пытался проникнуть в захваченный огненной птицей разум телепатки, но тот выставил настолько мощный антителепатический барьер, что даже он, являясь сильнейшим телепатом, не смог пробить его, а сущность продолжала бунтовать.
Тут из кухни, весь перепачканный шоколадным йогуртом, прибежал трехлетний Марк. Не понимая, что происходит вокруг, он со всей детской непосредственностью подбежал к маме и с соответствующим возгласом обнял ее за талию. Призыв сына, видимо, пробудил Джину: взгляд изменился, все тут же пришло в норму, она ответила на объятие. Воспользовавшись ослаблением Феникса, проник в мысли Джины и с помощью астрального тела самой телепатки, запер птицу в ментальную клетку. Джи тут же упала без чувств.
- Мама! – испуганно вскричал Маркус.
- Тише, тише, мальчик, - Я подошла и прижала ребенка к себе, - мама уснула! Идем, поиграешь с Лилу.
С этими словами я взяла Цику-младшего за руку и отвела в свою спальню.
Несколько часов спустя. Мы сидели в кабинете профессора, Джина только недавно очнулась после заточения Феникса в ментальную клетку, и взгляд рыжей телепатки был рассеян и несколько печален. Она смотрела на нас так, точно прощалась, но с языка ее теще долго не слетало и слова; остальные так же были погружены в задумчивость.
- Эл, - Джина, казалось, с большим трудом разрушила царившее в помещении молчание, - пообещай, что поможешь Скотту воспитать Марка, когда случится неизбежное.
- Джина, что ты такое говоришь! – Я в легком возмущении вскочила с кресла. – Ты сама сможешь воспитать своего сына, а в будущем, может, и внуков!
- Элен, ты все такая же наивная! – Едва заметная улыбка умиления тронула губы миссис Грей-Саммерс. – Никто не знает, сколько еще времени я смогу удерживать сущность в ментальном захвате: год, месяц, неделю, день… С каждой секундой это отнимает у меня все больше сил, а птица становится все сильнее… Рано или поздно вам все равно придется избавить от мук и меня, и Феникса, пристрастившегося к людским слабостям и недостаткам.
- Не говори так, Джинни, ведь в прошлый раз он тебя воскресил! – произнеся это, Скотт так же поднялся с кресла и обнял жену за плечи.
Джина уже хотела что-то ответить, но тут ее глаза снова мелькнули белым, выражение лица переменилось, и все мы поняли – перед нами вновь Феникс. Он с пренебрежением посмотрел на нас, и на устах Джины заиграла самодовольная усмешка.
- Я могу сделать это только раз за перерождение! - Эта фраза прозвучала с невероятной небрежностью. – И Вы, икс-мены, этот шанс использовали много лет назад. Отныне и навеки в теле Джины Грей-Саммерс живет ФЕНИКС!!! – Почти дьявольский хохот огласил кабинет профессора Ксавье.
- Феникс, почему ты не хочешь покинуть тело Джины? – спросил, не теряя самообладания, профессор.
- Я хочу испытывать человеческие чувства! Мне нужно тело!
- Почему бы тебе не выбрать другое тело, пташка?! – бросила я вызов могущественному существу.
Когда последние звуки моего вопроса растворились в воздухе и слились с тишиной, я вдруг подумала: “Все! Мне конец! Зачем я только сунулась?!”, но вместо предсказуемой атаки, Феникс принял задумчивый вид, и долго сохранял томящее, тяжелое, пугающее молчание, и лишь через несколько минут с губ рыжеволосой телепатки сорвались слова:
- Я могу лишь покинуть тело, но тогда мне придется отправится в космос, переселиться в другое тело я могу лишь если угаснет прежнее пламя…
“Настоящий паразит в полном своем биологическом смысле!” – пронеслось у меня в голове, и тут же эту мысль сменила другая, и я произнесла, задумчиво растягивая слова:
- А если в этом теле зародится новая жизнь, ты сможешь переродиться вместе с этой жизнью?
- И что я выграю? – во всем вопросе послышалась явная заинтересованность.
- Весь спектор эмоций, даже те, которые ты никогда не испытаешь в теле взрослой женщины! Дай нам на это пару ночей, и ты получишь собственное тело!
- А если нет?
Снова воцарилось молчание. Я поникла головой, так как не представляла, что может быть, если мой план окажется нежизненноспособен или сама ДЖИНА просто откажется от него, а птица в теле подруги продолжала испытывать испеляющим взглядом, требуя ответа, но по-прежнему ни слова не сорвалось с моего языка. И тут произошло то, чего никто из нас не ожидал.
- Послушай меня, - Голос Джины прорезал тишину. - Я хочу тебе кое-что предложить.
- И что же? - В одно мнгновение этот же голос преобразился, выдавая собой речь Феникса.
- Мы с тобой связаны,- Дрожь, прозвучавшая в голосе Икс-менки говорил о пролитых слезах,-Ты останишься на земле,но в другом теле.теле которое станет твоим по праву.
- Не забывай, что мой выбор пал на тебя, потому что твои гены и тело идеальны, - Сущность исказила лицо моей подруги в победной усмешке. - Другое пламя не сольется с моим... Если только новое тело зародится в тебе, как говорила Ведьма...
- Я согласна! – Эти слова упали в тишину, как камень в воду. – Ребенок, который зародиться в моем теле станет твоей плотью и душой!
- Ну, что ж, я дам свободу твоему разуму, отступлю на второй план, но если две ночи спутя ничего не произойдет…
После этих слов Феникс закрыл(а) глаза. Женщина, глубоко вздохнув, упала с кресла на колени. Глаза Джины, а я уверенна, что теперь перед нами была она, были закрыты: по щекам текли прозрачные ручейки слез. Подруга открыла глаза и в них отразилась такая боль, что мое сердце разрывалась на куски, но я знала - ничем не могу помочь. К Джине подбежал Скотт и бережно, как фарфорувую куклу, взял на руки.

Окончательно Джина пришла в себя поздней ночью, Скотт был с ней рядом, но уже спал, и она прекрасно понимала, что сейчас не время исполнять обещание, данное дитя кристалла, пока еще покоящееся во глубине ее разума. Не желая будить мужа, она встала, накинула на ночную рубашку халат и вышла из комнаты. Немного постояв в коридоре, женщина направилась на кухню, где в абсолютной темноте сидела за столом я и грела онемевшие ладони о кружку с горячем фруктовым чаем.
- Ты-то что не спишь? – со вздохом в голосе, отодвигая стул и садясь, спросила она.
- Думаю.
- О чем?
- О тебе, - ответила я, продолжая смотреть в темноту. – Волнуюсь.
- Не стоит, все обойдется! – улыбнулась мне подруга, как когда-то улыбалась она несмышленной девчонке, но в ее глазах читалась даже не грусть – скорбь.
«Джина-Джина, – подумала я с легкой мысленной усмешкой, - неужели ты думаешь, что я не повзрослела, и после всего произошедшего поверю, что все прекрасно?!»
Я подошла к одному из шкафчиков и наощупь достала оттуда сувенирную круглую свечу розоватого цвета и поставила ее на стол перед своим местом. Мне было неприятно ощущение волнения, висевшее в воздухе, как грозовая туча, и буквально пропитывающее его своей тяжестью.
- Чего ты боишься? – спросила я, чиркая спичкой о коробок. – Ведь не смерти?
На конце спички вспыхнул, наконец, яркий, игривый огонек; я зажгла свечу; Джина вздохнула и продолжала молчать.
- Понимаю, слишком личное, - Я вновь возвратилась на свое место и стала смотреть на огонь. – Но выговорись, станет легче.
- Мне дали очень короткий срок, - Телепатка провела ладонями по лицу, как будто умывалась, - не специально ли? Да и вообще, отдавать ребенка этой сущности – дикость и эгоизм. Получается, я продаю душу еще неродившего, даже незачатого ребенка порождению Эмкрона, исчадью огня.
- Ну, все не так уж ужасно, - успокоила я наше рыжее солнце, - это вовсе не значит, что ребенок будет жесток, как птица сейчас, или у него не будет индивидуальности. Просто «птаха» в очередной раз переродится не в огненную звероформу, а в милую рыженькую девчушку.
- Почему в девчушку? – Джина слегка склонила голову на правый бок и игриво посмотрела на меня.
- Ну, я не представляю Феникса в мужском теле: получится не то…
- Если мне вообще удасться забеременить в следующую ночь! – Взгляд телепатки вновь помутнел.
Я загадочно вздохнула и ни слова не говоря встала из-за стола, уверенным шагом направляясь в свою комнату.
«Эл, что ты задумала?» - услышала я вслед взволнованный голос подруги, но решила не откликаться.
Я зашла в свою спальню и, подойдя к шкафу, достала оттуда давно забытую небольшую записную книжку – давний подарок цыганки, которую я никогда больше не видела.
- Эл, ты ложишься? – сквозь сон поинтересовался Генри, видимо услышав, как хлопнула дверца шкафа.
- Еще нет, - ответила я тихо, чтобы не разбудить Лилу, - но я скоро!
Тут мой сел на кровати и укоризненно посмотрел в мою сторону. Я вздрогнула и обернулась.
- Что?! – спросила я, сдерживая желание засмеяться.
- Не стоит влезать в чужие дела, - ответил он, точно догалавшись, отчего я не сплю в столь позднее время, - особенно в личные!
- Генри, ты меня знаешь! – С этими словами я вышла.
Вернувшись на кухню, я, не теряя времени встала к плите, достала из шкафчиков посуду и стала готовить зелье. Закончив, я взяла нож и подошла к подруге со стаканом отвара.
- Дай руку, - попросила я подругу.
- Что ты хочешь?
- Доверься мне…
- Что. Ты. Хочешь? – повторила Джи.
- Ничего плохого. Дай руку.
Телепатка недоверчиво, точно ребенок, протянула мне руку. Я развернула ее ладонью вверх и полоснула ножом по вене в области локтевого сгиба; по ней тут же потекла тонкая струйка темно-вишневой крови. Я подставила стакан с зельем под эту струйку, и пара капель упали, расползаясь кругами по коричнево-зеленоватой поверхности отвара. Подруга смотрела на меня округлившимися от ужаса глазами; я протянула ей проспиртованную вату.
- Теперь выпей это, а второй стакан дай выпить Скотту, и я тебе гарантирую – все получится!
- Скотт… - протянула Джина, - ему досталось, пожалуй, больше меня. Он сейчас спит.
- Так разбуди! Это зелье даст ему сил сотворить…
- Его мучает мысль о Фениксе! – воскликнула грустно телепатка. – Он думал, что я сплю, но я телепатически успокаивала его. Да и Марк… Вдруг мы разбудим мальчика?
- Не думай об этом, просто выпей зелье, и  все получится само-собой.
- Ты меня прости, но я не слишком доверяю магии, - скептически заметила подруга.
- Но у тебя сейчас нет времени выбирать!
Я встала и вышла из кухни, а Джина еще сидела за столом, «гипнотизируя» взглядом стакан. Из-за меня ей, как и другим икс-менам, приходилось так или иначе сталкиваться с волшебными силами, но самой испытать на себе их действие – слишком. Просто слишком.

На следующий день Джина не была на тренировке и спустилась только к завтраку. Я до сих пор не знала, выпила ли она снадобье, помогающее зачать или нет, и очень волновалась.
- Доброе утро! – поприветствовала она всех обычным своим тоном, и невозможно было разобрать, что она чувствует.
- Привет! – откликнулась я одна из первых. – Как ночь?
- Не очень, - призналась она, - но с рассветом птица покинула разум.

Глава 42

Послезавтра Рождество (25 декабря), а снега как не было, так и нет, хотя на термометре за окном стабильно застыла минусовая температура. Шестилетняя Альберта Монро стоит у большого окна и смотрит куда-то вдаль. Она стоит неподвижно, точно статуя, не откликаясь ни на какие призывы и просьбы поиграть. Казалось, девочка полностью ушла в себя, и не собирается выходить на контакт с внешним миром.
- Бертинья, лапушка, что тебя так расстроило? – Я подошла к ней сзади и обняла за плечи; несмотря на неприязнь к матери девочки, смотреть на страдания ребенка было выше моих сил.
- Ничего! – Берта всхлипнула и утерла нос указательным пальцем правой руки, продолжая смотреть в окно.
- Ну, не хочешь говорить – не надо! – Потрепав дочку Грозы по аккуратно уложенному карэ и отошла в сторону.
Сделав буквально несколько шагов в сторону, я оглянулась назал и украдкой посмотрела на Альберту – она все так же не сдвинулась с места и грустно смотрела в окно. Кроме того, что та была очень упрямым и крайне избалованным ребенком, она была еще и замкнутой и независимой. При внимательном взгляде на эту с виду капризную и активную девчушку, в ней, как и в ее матери, можно было увидеть кроющуюся внутри стихию.
На самом деле я давно уже догадалась, что ее так беспокоят две вещи: отсутствие снега на улице и матери в доме. Не понимаю профессора! И зачем было усылать Ороро на задание накануне праздника, да еще и на целых полторы недели?! Мог бы и подумать о ее несчастной дочери! А впрочем, когда он думал об икс-менах и формирующемся «Наследии» иначе, чем как о учениках, единомышленниках и продолжателей начатого им дела? Если ему даже на свою родную, пусть даже взрослую и непутевую, дочь уже несколько лет глубоко наплевать? При всем обилии в Ксавье положительных качеств, это его явно портило! А Берта все стояла у окна.
- Ну что, - раздался позади меня мужской голос; я обернулась и увидела Логана.
- Она не хочет даже говорить, - устало пожала я плечами.
- Меня это беспокоит, - признался Росомаха, - все-таки Гроза попросила меня позаботиться о ее Солнце.
- Может, тебе стоит поговорить c девочкой и объяснить, что все это скоро кончится, так должно быть, и она ни в чем не виновата? – предложила я.
- Я думаю, это лишнее. Я никогда не умел общаться с детьми, - начал мужчина, - а с Бертой мне вообще трудно поладить, несмотря на то, что мы живем с ее матерью.
- Не понимаю, - протянула я, - ты помогаешь растить Альберту с самого ее рождения. Почему Ороро не захотела сказать, что ты – девочке отец? Или этого не захотел ты?
- Таково было наше совместное решение, - ответил Логан несколько уклончиво, - мы просто решили не морочить ребенку голову.
- Но тем не менее, кто ее настоящий отец девочка тоже не знает, - констатировала я.
- Рано ей еще, - собеседник отмахнулся, - еще вообразит себе чего, как все дети.
- Но все же, мы отошли от темы, - прекратила разговор я. – Поговори с Бертиньей: ты же обещал Ороро заботиться о девочке.
- Учти, не я это предложил!
С этими словами икс-мен уверенными шагами подошел к девочке и легким движением повернул ее к себе лицом. Та вздрогнула и потупила взгляд в пол, не желая смотреть на Логана.
- Ты так скучаешь по маме? – спросил Логан со всей возможной для него лаской. – Понимаю. Но она скоро вернется к нам. Это просто работа.
- Мама вернется не к нам, а ко мне!!! – топнула ножкой Берта, грустно добавив: - и она не успеет до завтра! И снега нет. А мама может сделать снег…
- Кто знает? Всякое может быть, - Росомаха выдавил некое подобие улыбки.
- Не смей меня жалеть: ты мне не папа! – Берта резко развернулась и стала бегом подниматься по лестнице, сжимая кулачки и едва не рыдая в голос.
Я проводила девочку сочувствующим взглядом, вздохнула, но все же не сдвинулась с места: иногда и маленьким детям необходимо побыть наедине с самими собой, и надо предоставить им такую возможность.
- Ну, я же говорил! – Логан хлопнул меня по плечу и вышел из гостиной. – Девица слишком самолюбива.
- Или умна не по годам… - продожила я.
- Наврядли! Просто избалованная. Думает, что у Ороро нет больше никаких забот, кроме нее.
- Так думают все дети, - отмахнулась я, - ладно! Пойду посмотрю, что там делает Лилу.
Я в ответ хлопнула Роську по плечу и поднялась к себе. Лилу лежала на животе на полу и что-то рисовала красным маркером на листе.
- Эл! - услышала я и, обернувшись, увидела Генри, стоящего около моего туалетного столика с моим же мобильником в руках. – Звонила твоя мать.
- Да? – Зевнув, я погладила по голове Лилиану, показавшую мне свой забавный рисунок, – И что она хотела?
- Они с твоим отцом хотят приехать.
- Куда? Сюда? – Я нервно засмеялась. – Исключено! Профессор их даже на порог не пустит!
- Я слишком хорошо знаю Чарльза, - покачал головой муж, - он скорее будет рад показать свое радушие, и что «Институт для одаренной молодежи» вовсе не закрыт для посещений тем людям, которые хотят навестить своих родных.
Стоило Зверю произнести эту фразу, как я почувствовала: начинают холодеть стопы, и холод этот поднимается все выше по телу, точно кровь по нему больше не циркулирует.
Я резко развернулась на том месте, где стояла и стала ходить по комнате из угла в угол, мерия ее шагами.
- Но… Но как они меня вычислили?! – В виски и затылок словно налили кипятка. – Я же ни разу не говорила им, где я!
- С учетом того, что у тебя, наверняка, в компьютере записи сплошь об «Икс-менах» - несложно догадаться, где ты скрываешься…
- Но ОНИ не хотели верить! – Я пошатнулась, но вовремя облокатилась о шкаф, возвращая себе равновесие; сердце билось быстрее, чем у кролика. – Даже сталкиваясь с фактами: репортажами в новостях, на серьезных интернет-порталах, в желтопрессный статьях, да и не только желтопрессных, собственно.
- Это еще раз доказывает, что им на тебя не наплевать! Они искали тебя! – Генри остановил меня во время очередного разворота на триста шестьдесят градусов, обхватил мое лицо ладонями и посмотрел в глаза.
- Если бы они действительно думали обо мне, то оставили бы в покое и не пытались вмешиваться в мою жизнь! – Несмотря на пронзающий желанием вразумить взгляд мужа, глаза мои сверкнули негодованием, граничащим с ненавистью.
Сама не знаю, почему и откуда взялось во мне это чувство к родителям… К матери я относилась довольно холодно лет с семи, когда поняла, что она в порывах гиперопеки здорово ограничивала мою свободу не только в моральном (что читать, смотреть, с кем и как общаться), но и в физическом плане, не давая мне делать даже то, что было в моих силах: стирать, мыть посуду, пришивать пуговицы, шить, нарезать овощи для рагу и салата – то, что я с легкостью делала, находясь в гостях у бабушки. И причем, какой бы порыв к чему-либо я не проявляла, мать душила их на корню и делала это так искуссно, что потом я просто боялась делать что-то. А хуже всего то, что мать никогда не считалась со мной: оденешь то, что достану из шкафа, пострижешься так, как я посоветую, а если нет – буду травить взглядом. И так на протяжении многих лет… С отцом у меня всегда были более доверительные и открытые отношения. «Я тебя матери не сдам» - нередко произносил он, тем самым разрешая не сделать уроки, и вместо этого поваляться на диване и посмотреть канал 2х2 или фильм на ДВД, но были вещи, которые не понимал даже он: вопрос о мутантах, например. Даже узнав об их существовании в реальной жизни, он называл подобную информацию развращением молодежи, запудриванием мозгов и вообще не понимал фразы: «Мутанты – тоже люди!», считая их не более чем ошибками природы, раскрученными Голливудом и прочими компаниями, наживающимимся на научной фантастике и биотехнолигиях. Да что там мутанты! Он и на людей с нестандартной сексуальной ориентацией смотрел и смотрит косо, а это – капля в море!
«Если они с мамой явятся сюда, будет катастрофа! - думала я, - они не только о близняшках не знают, но и о Лилу! И вообще, что я замужем и за кем замужем! Это ужасно!»
Я отошла от Генри, сделав пару шагов назад, и почувствовала под стопой твердое целиндрическое тело: наступила на карандаш. Сделала шаг в сторону и едва не задела по лицу Лилиану; не специально, конечно, просто информация о приезде родителей совершенно выбила меня из колеи.
Развернувшись, я подхватила девочку на руки и закружила по комнате. Она засмеялась, но посмотрела на меня большими от удивления глазами. Мой рыжеволосый маленький ангел… Я никогда не обойдусь с ней так, как обошлись со мной – она не будет знать запретов, угнетения и боли. Никогда. Лилиане, как и близняшкам, когда они найдутся, и другим моим детям, если они у меня еще будут, ни в чем не будет отказа, даже если они решат уйти из дому и устроить жизнь по своему понятию – это будет ИХ выбор. А я в свою очередь буду только слегка направлять, и не более.
Я останавилась у окна и поставила дочь на пол, предварительно нежно чмокнув в щечку. Она тут же, ничего не убрав, просто перенеслась, засияв бело-голубыми искрами. Опустившись на колени, я подняла листок и карандаши, положила их на прикроватную тумбочку и произнесла:
- Я поговорю об этом с профессором. – Мой голос звучал уже не истерично, но очень холодно и уверенно, проскакивали даже тона, присущие Мистике. – Я не позволю этим людям одним их появлением разрушить нашу с тобой семью, спокойствие и счастье.
- Элен, как ты можешь так о них отзываться?! – поразился мне Генри. – Они же твои родители!
- И что?! – не понимая проблемы, воскликнула я. – Они ничего не понимают в той обстановке, в которой живем мы! Они вообще ничего не понимают в моей жизни!
- Ты говоришь как пятнадцатилетний подросток! – возразил Зверь. – Не ты ли толкала Шельму и Мистику на примирение друг с другом?
- Это другое. Рейвен не лезет дочери в душу только с тем, чтобы нагадить и разрушить жизнь, - невозмутимо откликнулась я. – Да дело даже не в том, что они приедут – это полбеды, что я посмотрю матери в глаза: я не чувствую себя ни в чем повинной, но… Но они увидят тебя, Лилу… Моя мать не подарок, а отец очень импульсивен…
- Ты не сообщила родителям о рождении Лилианы? – удивлению моего мужа на было придела.
- Нет. Мне хоть и было восемнадцать, но они бы все равно сказали, что не мне думать о детях, - произнесла я, как само собой разумеющееся, - а стоило бы мне начать доказывать обратное, я невольно бы проговорилась о девочках и – беда неминуема. Да и ни к чему им знать!
- Эл!
Но я уже выбежала из комнаты, чтобы успеть до того, как муж остановит меня, пусть даже поцелуем. Остановилась я только у кабинета Ксавье. Из кабинета раздавались их милования с Лиландрой, но явно не отголоски постельной сцены, если только ее предпосылок. Одно было ясно, профессор сейчас с женой, и не стоит ему мешать. Хотела развернуться и уйти, оставив разговор на потом: мне все равно не откроют, да и унижаться мне как взрослой женщине не хотелось – но какое-то щемящее чувство сжало сердце, и перед глазами замелькали кадры: я дома. Одна. Лилиана в приюте для умственно-отсталых детей, хотя она ничуть не отстает от сверстников, а Генри… Генри в тюрьме… Убит. И на всем этом фоне как призраки мои родителели. Неужели они добьются всего этого?! Неужели они и правда сломают мою жизнь?! И не только мою… Мужа и дочери – самых близких. МОЕЙ семье? Я не должна этого допустить! Даже если это просто бред, навеянный страхом, я должна обезопасить жизнь дорогих мне людей. Резко выдохнув, я постучала. За дверью послышались шаркающие шаги. Открыла Лиландра, одетая в пунцово-красный халат и синие тапочки на босу ногу.
- Ты что-то хотела? – явно разочарованно спросила она.
- Да. Прости, что помешала, - извинилась я. – Мне надо поговорить с твоим мужем. Это важно.
Императрица сделала жест рукой, приглашая войти и рассеяно поправила перья. Профессор сидел около дивана, но уже был одет в синий в полосочку халат, из под которого выглядывала розовая футболка. Все это говорило, что гостей здесь уже не ждали.
- Я могу с Вами переговорить? – обратилась я к Ксавье.
- Ну, раз уж это так важно… - ответил он, - говори.
- Я пока выйду, - сообщила Лела. – Шарль, позови, когда закончите.
- Да ладно, я быстро! – махнула я рукой.
- Так что ты хотела? – напомнил о цели моего визита профессор, а его жена встала в стороне, сложив на груди руки.
- Пожалуйста, не давайте моим родителям разрешение на посещение, - прямо попросила я.
- Неужели я слышу это от взрослой женщины?! – поднял брови великий телепат.
- И тем не менее, - выдохнула я. – Вы можете исполнить мою просьбу?
- Не вижу смысла, - ответил он, - для института будет куда лучше, если мы покажем его открытость для посещений.
- Профессор, хоть раз подумайте не только о репутации «Икса» и команды! – воскликнула я, и на глаза навернулись слезы. – Я прошу Вас!
- Понимаешь, твой отец связывался со мной по этому поводу уже не раз, и я каждый раз, входя, скажем так, в твое положение, просил перезвонить через месяц, - начал профессор, - но это уже пятый раз. ПЯТЫЙ, Ведьма! Если бы я и на этот раз не дал согласие, это было бы уже подозрительно.
- Почему я до сих пор не знала об этом?
- Хенк убедительно просил меня не поднимать с тобой эту тему, и дать тебе время самой прийти к этому, - профессор вздохнул, должно быть, по человечески сочувствуя, - но я вижу, этого не произойдет никогда.
- И что мне прикажете делать?! – Слезы оставляли мокрые дорожки на щеках.
- Предлагаю просто смириться, - директор Института был, как в большинстве случаев, невозмутим.
- Вы не понимаете! – буквально закричала я истерическим голосом. – Вы не понимаете, что могут сделать мои родители, узнав, что происходило со мной здесь! Зверя обвинят в том, что полные предрассудков люди называют педофилией и раствлением малолетних. Репутация «Института для одаренной молодежи» будет сильно подорвана и опущена в глазах общественности, а моя семья разбита! Я думаю не только о своем благе, я смотрю в будущее.
- Ну, начнем с того, что ничего такого я не допущу и сделаю все от меня зависящее, чтобы настолько глобальных размеров скандал не приобрел, - попытался успокоить меня «Великий телепат всея Земли». – Остальное – внутрисемейные проблемы, и вмешиваться в них я не собираюсь.
- Легко Вам рассуждать! А мне каково?
- Эл, - Лиландра подошла ко мне сзади, взяла за плечи и таким манером повела к выходу, - успокойся сама и не компостируй мозги Шарлю. Если он сказал, что все обойдется для тебя малой кровью, то так оно и будет.
- «Малой кровью»! – усмехнулась я с улыбкой сумасшедшего, - всего лишь посадят мужа и лишат родительских прав, признав предварительно недееспособной!
- Да никто Зверя не посадит: Чарльз даже обвинения против него не допустит! – убеждала Лела. - К тому же, неужели у тебя столь влиятельные родители, что в их силах признать тебя – уже вполне самостоятельного человека и сформировавшуюся личность – недееспособной?
- Нет, но…
- Ты уже сама не знаешь, чем оправдать свой страх! – фыркнула императрица. – Все будет хорошо.
- Но у меня было видение о том, как моя семья лежит в руинах!
- Не бей тревогу! Ты же и сама телепатка – промоешь им мозги и все! – прямо заявила жена профессора. – Если конечно твой страх не является банальными угрызениями совести и страхом увидеть реальность происходящего не только через призму своего мировоззрения.
Сказав все это, Лиландра развернулась и направилась к мужу, оставив меня стоять в коридоре наедине с собой. Мне сделалось настолько погано от ее слов, что захотелось просто зареветь в голос. Может быть, посмотрев на все происходящее с высоты реально прожитых лет, а их могло быть не так уж и мало, как можно судить по состоянию тела и внутренних органов, Лиладра и сделала правильный вывод, и боюсь я не родителей, а того, что некоторые факты моей биографии действительно настолько аморальны, что просто не могут уложиться в сознании любого здравомыслящего человека (будь он обычным или мутантом) как само собой разумеющиеся явление, а обстановка, ва которой все это происходило не более чем усугубляют и подчеркивают это? Но как бы там ни было, сути дела это не меняет: за все то время, что минуло с той роковой ночи, разбившей мою жизнь на детство и на все, что было после, я ни на мгновение по-настоящему не пожалела о том, что сделала. Что добилась своего счастья очень большой ценой, и мне по-прежнему наплевать, что мне тогда было не восемнадцать, не шестнадцать и даже не четырнадцать, а десять с половиной лет; плевать, на то, что в общественных устоях это считается недопустимым! Это не значит, что я не понимаю, что в массовом варианте это действительно плохо, просто в моем случае так было правильнее всего, просто это был МОЙ ВЫБОР, осознанный выбор, к которому я шла с завидным упрямством. Это был тот смысл всего сущего, ради чего стоит жить, и сейчас моя задача – не дать разрушить то, чего я добилась и что создала своим стремленьем. Я не скажу, что не предвидела все то, что должно теперь случиться ¬– напротив, я каждую секунду поминила об этом, я знала с самого начала, когда только решилась сварить судьбоносное для меня зелье: рано или поздно родители узнают обо всем, тайна раскроется, и никто не знает, что будет дальше, но наверняка снисхождения мне не придется дождаться.
Полная этих мыслей я шла по коридору, не зная даже, куда заверну в следующую секунду и не пойти ли вовсе прогуляться  по ночным улицам Нью-Йорка, ласково манящим сиянием предпраздничной иллюминации. По лицу текли слезы. я чувствовала себя абсолютным ребенком, которого по какой-то причине переместили в тело взрослой женщины, которой предстоит столкнуться с очередным жизненным апокалипсисом, чего со мной не случалось уже очень давно. Я шла и тупо пинала со злости стены.
- Миссис МакКой, - Насмешливо-саркастичный голос Шельмы вернул меня из мира размышлений в мир реальный. – Вы у меня дочь свою не забыли?
- Шельма, перестань, – огрызнулась я, - я не люблю таких шуточек.
- Ну, ладно, - немного непонимающе согласилась мадам ЛеБо, - только действительно забери Лилу, а то мне Майка надо искупать.
- О, а она у тебя?! – теперь настал мой черед удивляться. – Я думала, опять к Маркусу переместилась!
- Так он тоже у меня, - улыбнулась женщина с белой прядкой, - твоя там им читает.
После этих слов меня переполнила гордость за дочь: в свои без малого три года она знала буквы и достаточно бегло для своего возраста читала по-английски, и уже начинала осваивать чтение по-русски, в то время как Марк, который на два года старше, только учился складывать слоги в простейшие слова, что, собственно, еще далеко не значило отставания в развитии.
Я тихо заглянула в комнату и, засунув подальше в недры разума весь накативший негатив, позвала дочь:
- Ангелочек мой, идем!
- Я не ангел! – Моя детка надула губки, точь-в-точь как когда-то их надувала Леська.
- Хорошо, «не ангел», - улыбнулась я. – Прощайся с мальчиками, и идем!
- И Марка захвати! – вслед мне заметил Реми, когда мы с дочерью были уже у двери.
Креол стоял у большого зеркала и прихорашивал волосы. Одет он был в желтую рубашку и голубой пиджак, что еще сильнее подчеркивало необычность его черно-красных глаз. Я спокойно подошла к сидящему с оставленной Лилианой книжкой и взяла его за руку.
- А ты куда? – спросила я, с ног до головы оглядев мсье ЛеБо. – Уж явно не на работу.
- А ты стала внимательна, - икс-мен улыбнулся своей сногсшибательной улыбкой. – проблемы, mon amie?
Я отвернулась. Ненавижу, когда этот лягушатник использует на мне силу обаяния, чтобы замять извечную, но от этого не менее щекотливую тему его систематических, но необходимых ему измен Шельме. И еще больше я не любила, когда он же улавливал мои эмоции в самый ненужный для этого момент. Да и сейчас он сделал это.
- Нет! - ответила я холодно и без обычной дружеской издевки «в тон».
Я вышла из комнаты четы ЛеБо; не стирая с лица улыбки отвела к Циклопу Маркуса, с добродушным видом пожелав и отцу, и сыну доброй ночи; все с тем же выражением лица начала готовить ко сну дочь.
- «Че сучилось»? – спросила Лилу меня, так как не выговаривала букву “л”.
- А что случилось? – Я сделала вид, что удивлена ее вопросом, хотя обманывать чуткого ребенка не было никакого смысла.
- Не знаю…
- Вот видишь, даже Лилиана заметила, - подошел ко мне со спины Генри.
- Все уже хорошо, - сказала я глухо, чтобы дочь не узнала о кошках, скрежетавших у меня на душе, ¬– даже если что-то и было…
- Я рад, - ответил муж, подходя к кроватке дочери и беря ее на руки, - да, моя принцесса? – обратился он уже к Лилу.
Я в последний раз за день натянула на лицо широкую улыбку и направилась в ванную, смыть с себя груз минувшего дня.

Будильник на тумбочке разрывался своей низкокачественной полифонией уже минут десять с небольшими перерывами, разубив не только Лилу, но всех еще полусонных жильцов института, проходящих мимо комнаты. Я не спала. Уже довольно давно. Но у меня не было сил не только на то, чтобы встать, но даже на то, чтобы протянуть руку и выключить этот надоевший своим визгом будильник. Генри уже не было рядом: оне всегда встает за час до подъема и уединяется в лаборатории, а сейчас, судя по времени, он был на тренировке. Пролежав неподвижно еще минут двадцать, я, наконец, встала. В глазах все плыло, как после беспробудной пьянки. Я сама не помню, как накинула на себя форму и спустилась в столовую к завтраку, хотя, если честно, мне кусок в горло не лез.
- Доброе утро, - практически прошептала я, тихо садясь на свое место.
- Почему ты сегодня не была на тренировке?! – только увидев меня, начал читать нотацию Циклоп.
- Скотт, я тебя умоляю! У меня сейчас нет никакого желания оправдываться, - безразличным тоном откликнулась я. – Хочешь – можешь сделать мне дисциплинарное взыскание.
- Да что с тобой со вчерашнего дня такое? – участливо спросила Шельма.
- Вы дадите мне спокойно поесть, – Я вскочила со стула и сделала вид, что собираюсь выйти из-за стола. – Или мне уйти?
- Дело твое, - пожала плечами мадам ЛеБо. – Мы с Джуби после завтрака пойдем докупать еду и подарки: Ванда обещала отпустить Алика к нам на Рождество, возьмем с собой Берту, чтобы развеялась. А ты поможешь парням наряжать елку в гостиной.
- Может, этим займется Джубили, а я, напротив, пойду с тобой в ТЦ? – Я с надеждой подняла глаза на женщину с белой прядкой.
- Но к тебе же приедут родители, - вскинула брови собеседница, - вдруг это случится, когда тебя не будет?
- Подождут! – презрительно фыркнула я.
Только эти слова сорвались с языка, как раздался звонок в дверь. Сердце мое екнуло и упало куда-то вниз. В «Институте для одаренной молодежи» - редкость: чаще всего это родители Сэльмы или Тима. Однако, и те, и другие предпочитают стучать, а не звонить, из чего я сделала вывод, что это ко мне. Под взглядами, выражающими совершенно различные эмоции, я пошла открывать. Сама. Хотя как же мне хотелось спихнуть эту обязанность на кого-то другого…
Как я и предполага, на пороге стояли мои мать и отец. За минувшие три года время практически не изменила их: отец в своем свитере все так же возвышался над мамой, как скала. От него все так же пахло его любимым недорогим парфюмом, на голове красовался, как и всегда, легкий серовато-черный ежик из волос, только усы стали совсем седыми, в то время как на момент моего отъезда в них еще проглядывала парочка болотного цвета волосков. Маму время тоже не изменило: выглядела она, как всегда среднестатистически, лет на десять моложе своего возраста, темно-бордовая помада идельно подходила к цвету волос: цвету темного шоколада. И волосы были подстрижены так же коротко и аккуратно. Одета женщина была в серый пуховик с енотовым воротником.
- Уфф, как я устала, - произнесла мама, только увидев меня, - привет! Скучала?
- Котенкин мой! – бросился обнимать меня папа, прижав меня так крепко, что, казалось от этих объятий переломится позвоночник.
- Привет, - ответила я на вид радостно, но тем не менее почти холодно-спокойно, точно встречала не родителей, а очередных посетителей профессора, - проходите!
Я отошла, впуская родителей в комнату. Они косо посмотрели на меня и любезно приняли приглашение. Папа тут же раскинулся на широком желтом диване и стал оглядываться вокруг.
- Ну, Коль! – осадила его мама. – Опять ты за свое!
- Фаин, ну ты хоть здесь не начинай орать! – практически в тон ответил ей папа.
Я закатила глаза: они неисправимы! И тут стараются уязвить друг друга. Это была еще одна боковая причина моего второго да и, наверное, первого ухода: мне до чертиков надоели ежедневные крики, скандалы, взаимные упреки и прочее. Нет, моя семья (я имею в виду себя, Генри и Лилу) была не такой. Я хоть и обидчивая, упрямая, своенравная эгостка, лентяйка и ужасная стерва, но я не позволяю себе поднимать на мужа голос слишком сильно и постоянно, даже если меня и не устраивают его дествия, а он не воспламеняется от малейшего замечания – напротив – старается замять скандал на уровне зиготы.
- Замолчите оба! – грубовато вмешалась я, но это, как и обычно, безотказно сработало: родители отвлеклись от перепалки и посмотрели на меня.
- Ты ходишь?! – поразилась мать.
- Заметила! – я потерла левый глаз правой ладонью. – Давно уже!
- Потому что тебя тут наверняка гоняют как сидорову козу, – Пришла и моя очередь получить порцию маминого возмущения. – А дома ты на заднице целый день у компа сидела!
- Мам, - Я зевнула и сделала скучающий вид. – Не начинай!
Тут входная дверь открылась и в гостиную вошел Логан, который, пыхтя, тащил на плече огромную живую ель.
- Ну и погодка! Холодно, а снега нет! – воскликнул он, проходя и устанавливая рождественское дерево в середину комнаты. – Здравствуйте! – обратился он к моим родителям, заметив их.
- Здравствуйте! – поприветствовал отец.
- «Здрасте»! – откликнулась мать.
- Привет, Логан! – улыбнулась в свою очередь я. – Да… Погода шепчет! Права была Бертинья: нам бы сейчас пригодилась Ороро дома!
- Это точно! – согласился он, снимая куртку и отряхивая с нее какие-то капли: не то изморозь, не то дождь. – Представишь мне наших гостей?
- Да, конечно! Это мои родители, - я представила их Росомахе по именам. – А это – Логан.
- Приятно познакомиться, - улыбнулась мама наигранной улыбкой, а отец и вовсе не удостоил икс-мена даже кивком.
Я изо всех сил старалась держать себя в рамках приличия и мило улыбаться, но один Бог знает, каких усилий мне стоило это дружелюбное спокойствие. В первую секунду я даже обрадовалась, увидев родителей, но эта эйфория от столкновения с прошлым длилась лишь одно мнгновение. Уже сейчас вспышка эмоций превращалась в рутину, и я не представляла, каким образом мне хватит терпения объяснять суть вещей и явлений, давно ставших для меня обычными, и представлять людей, смтавших моей новой семьей. Что бы как-то разрядить начинающую раскаляться скукой, я предложила родителям:
- Может, поднимемся в мою комнату?
Родители кивнули, папа медленно поднялся с дивана, и я проводила их в наше со Зверем семейное гнездышко. Я не готовилась к приезду родителей специально как к празднику, поэтому сие обиталище предстало глазам породивших меня людей в своем обычном слегка взъерошенном виде: дырку в стене так и не заделали основательно, поэтому ее со времени произошедшего здесь инцидента по-прежнему загораживала «времянка» - кусок ДСП, обитый со стороны улицы утиплителем. Благо, находилось это повреждение в стене с окном и выбивающуюся из общего колорита комнаты деревяшку обычно прятали собой шторы, но Лилу, видимо, уже успела сегодня эти шторы отодвинуть и расписать щиток всеми ей известными цифрами, буквами и буковосочетаниями.  Семейное ложе хоть и было по всем правилам застелено покрывалом и на нем лежало две пары подушек: обычные, на которых мы спим, и декоративные, но вид портил висевший на спинке мой халат, детская кроватка и вовсе не была застелена ничем, кроме одеяла, а зеленое с божьими коровками покрывало из плотной ХБэшной ткани висело на еле держащемся бортике по принципу шторы и загораживало весь этот неприглядный вид. На тумбочке со стороны Генри, как всегда, лежала стопка научных журналов, толстая тетрадь и поверх – положенная корешком вверх раскрытая книга; на туалетном столике с моей в художественном беспорядке стояли, лежалии просто валялись косметичка, влажные салфетки, железная банка из-под подарочного печенья, полная бежутерии, мелких игрушек Лилианы и прочей ерунды; немного в стороне – стояла подставка для мобильного, а сам мобильный был то ли в сумочке, в не до конца задвинутом левом ящике, то ли просто в кармане.
- Вот здесь я и живу! – провела я маму и папу в комнату. – Чаще, конечно, тут мне приходится только спать, ну да ладно!
- Двуспальная кровать, большая площадь, потолки навесные, обои качественные… - оценил папа. – Немецкие?
- И полный бардак! – добавила критически мама, рассматривая книги и вещи. – А это тоже твое? – она достала голубую рубашку, край которой торчал из неплотно закрытого шкафа.
- Это? – Я забрала у мамы вещь и с деловитым видом повесила ее обратно в шкаф, на этот раз аккуратно. – Нет! Это мужа!
- Ты замужем?! – хором удивились родители.
- Ну… - протянула я таким тоном, после которого всегда добавляю: «А вы не знали?», - да.
- Давно? – поинтересовалась мама.
- С две тысячи девятого.
Я по-прежнему держала себя в рамках абсолютного приличия, чему за годы проживания под одной крышей (в одном доме) научилась у Джи, но этот перетекающий в допрос разговор нравился мне все меньше и меньше. Казалось, еще пара фраз в этом духе, и я закиплю, как старый электрический чайник. Видя мое состояние, мама сменила тему.
- Мы тут тебе кое-что привезли, - мама вручила мне белый пакет, - уберешь тогда куда надо.
- Ага, - откликнулась я, - заглядывая в пакет.
Собственно говоря, ничего сверхъестественного и праздничного, как и стоющего, я там не обнаружила, только «стандартный набор», который я получала дома раз в две недели: после маминого похода в местный торговый центр. Состоял он из двух плиток молочного шоколада, пяти штук вафель в шоколадной глазури с арахисом, четырех двадцатиграммовых пакетиков картофельных чипсов, пакета жевательного мармелада в виде мишек и три упаковки лимонно-медовых леденцов с жидким центром.
«Они по-прежнему считают меня нуждающимся в опеке подростком, легко подкупаемым сладостями, - подумала я утомленно, но тут же в голове мелькнула мысль противоположная, - а, ладно! Леденцы и чипсы – мне, все остальное – дочке!».
- Муж-то где? – спросил отец.
- На работе, - отмахнулась я, - он у меня педагог, медик и ученый по совместительству!
- Странно, как такой умный и образованный человек мог обратить внимание на такую инфантильную дуру как ты! – поразилась мама. – Кстати, как учеба? На кого конкретно учишься: консультанта или нотариуса?
- Преподавателя дошкольного образования, - невозмутимо ответила я. – Воспитатель детсада, короче.
- Так ты уже было точно определилась с юристом! – не переставала удивляться моим «выходкам» мать.
- Определилась, но никто не говорил, что у меня к этому душа лежит, да и возможность у меня была только такая, - пожала плечами я. – А теперь и возможность есть, и желание; и педагоги тут нужны гораздо больше юристов, и лично выгодно выходит.
- Что это значит?
Не успела я и рта раскрыть, чтобы ответить, как за в дверях невесть откуда возникла Лилиана, одетая в розовую куртку, теплые брюки, полосато-красную шапку на завязках,  такие же варежки и фиолетовые сапоги.
- Мама! Я тетю «Шему» (Шельму) с Джубили и Бертой проводила! – прокричала она, бросаясь мне на шею, - Можно я мистеру Саммерсу и Марку помогу «еку» наряжать?
- Иди! – позволила я, поцеловав ее в щеку, - дай только куртку помогу тебе снять!
Лилу согласно кивнула, подставляясь мне для раздевания. Я с невозмутимым видом выполнила свою материнскую обязанность: сняла с малышки верхнюю одежду и повесила все на спинку кровати. Родители несколько ошарашенно следили за разварачивающимся действом, недоуменно переводя взгляды с меня на девочку и обратно.
- Мае, ну я могу идти «еку» наряжать?! – спросила нетерпеливо Лилиана, когда, уже избавив ее от теплых вещей, я помогла ей скинуть сапоги.
- Теперь можешь! – ответила я, вставая с колен, и, видя, что девочка приняла серьезный вид, неподвижно встав передо мной, добавила: - Лилу, есть дверь!
Девочка насупилась, не понимая, почему ее так ВДРУГ ограничили в силе, указав на существование традиционных способов перемещения, но праздничное настроение взяло верх, и уже через пару мнгновений она босиком понеслась через весь этаж вниз: в гостиную.
Мой рыжеволосый ангел унесся в направлении приготовлений к празднику, а в комнате все еще царило полное молчание. Я не проникала в головы родителей, но мне кажется, я и так знала, о чем они думали, услышав крик Лилу «Мама!». А может, и не знала… Но выносить пару испепеляющих немыми вопросами взглядов, было выше моих сил, и я, набравшись наглости, встала руки в боки.
- Вопросы? – уколола я родителей полным сарказмом тоном.
- Что, отказная… - спросила мама, все еще теша себя надеждой, что в целом моя жизнь не сильно изменилась, вспомнив ради этого даже привычку детей, находящихся на опеке государства, называть каждую женщину мамой, - девочка?
- Нет, - назло ей и даже самой себе не стала лгать я, хотя у меня были стопроцентные шансы замять это дело, - моя дочь. Лилиана. Лилу.
- Не сходи с ума! – закричала внезапно мать, схватившись за сердце. – Девочке года три, а тебе только двадцать.
- Еще пока два. Три будет в январе, - хладнокровно ответила я, - я забеременила через несколько дней после семнадцатилетия.
Снова воцарилось гробовое молчание, но теперь я чувствовала себя королевой положения: совесть моя была чиста, хотя я и не считаю, что она была грязна до этого. В конце-концов, как выразилась когда-то давно Эми, это моя жизнь, и что хочу, то я ней и делаю.
- И ты ничего нам не говорила?! – воскликнул, распаляясь отец. – Мы для тебя, значит, пустое место?
- Просто к слову не приходилось, - сообщила я как само-собой разумеющееся, - да и к чему? Изменилось бы что от этого?…
- Ты что, совсем идиотка?!! – заорала мама. – Соображаешь, что говоришь?
- А что такого? – пожала я плечами. – Вы что, аборт бы заставили меня сделать? Забрали? Ну, что?!
- По крайней мере знали, что у нас есть внучка, - сказал отец, и по тону было понятно, что взрослый мужчина просто-напросто обиделся, точно ребенок, как будто сам факт существования Лилианы для них – важная вещь.
- Ну, узнали? И что?
- Дай нам хоть поговорить с ней, что ли? – Чувствуя, что отец, ОТЕЦ, который души во мне не чает готов меня измордовать как последнюю шлюху, мать попыталась разрядить обстановку.
- Тебе зачем? – продолжала стоять на своем я. – Выискивать неполноценности? Рассказывать, какая мать у нее бесстыдница?
- А что еще ты заслуживаешь? – Отец сорвался и дал мне пощечину. – В детстве жалел тебя, а теперь скажу: гадина ты, оказывается!
- Коль, хватит, она неспециально. Просто думала, что вечно можно будет скрывать, - сказала не без безразличия мама. – А ты теперь знай, как отца злить! Зато когда он на меня кричал, ты смеялась.
- Я не смеялась, - ответила я так, как отвечаю обычно миссис Даркхолм: искренне, но настороженно. – Вы точно Лилу ничего плохого не сделаете?
- Она наша внучка, - заверила мама, - даже если захотим – рука не поднимется.
- Хорошо, сейчас я ее позову.
«Но учтите: малейшая попытка морального издевательства, и вы горько пожалеете…» - добавила я мысленно, чтобы они не узнали об этой фразе.
После всего, я приложила ладони к вискам и телепатически позвала дочку. Она, в снопе светящихся искр, через секунду появилась в комнате.

Все прошло не так уж плохо по сравнению с тем, как могло бы это быть в худшем своем варианте: они сначала разглядывали Лилу со всех сторон, потом попытались выведеть у малышки, хорошо ли ей живется, а потом и вовсе прониклись и к вечеру относились к девочке, как к самому желанному
- Мам, можно шокаладку? – спросила Лилу, уже начиная раздирать на одной из них упаковку.
- Перед ужином? – усмехнулась я. – Вообще-то не положено: потом есть не будешь…
- Ну, ма-ам! – захныкала девочка. – Я буду есть!
- Две полоски – не больше! – настояла я, - добавки возмешь после.
- Вот - все твое воспитание! – фыркнула мама. – Стоит надавить – и ты сдалась.
- Не стоит ограничивать ребенка в его радостях, - глубокомысленно изрекла я, - тем более рожденного в «Иксе»: им и так приходится много выносить от судьбы.
Тут, точно подтверждая, что опасность может настигнуть икс-менов в любое самое неподходящее время, переговорник, приколотый к водолазке, призывно засветился. Я включила его и услышала голос мужа:
- Что случилось?! – спросил он взволнованно.
- Ты это мне? – удивилась я. – Ничего не случилось, а что?
- Ты что мобильный не берешь? – В голосе Зверя послышалось возмущенное облегчение. – Я тебе семь раз набирал!
- Ну, не слышала я… Ты ж знаешь: он на вибро стоит, да я еще вчера от хорошей жизни закинула его куда-то! – повинилась я. – Ладно. Просто так звонил?
- Нет. Сказать, что в честь праздника будет застолье на работе, и…
- Короче, ясно! – перебила я его. - ТЫ задержешься на работе.
- Нет, я приду домой пораньше, - оповестил он, - ты же знаешь, я в корпоративах не учавствую: мне «Института» хватает.
- Не, ну мало ли… Хорошо. Жду. Целую.
- Пап, я тоже! – крикнула Лилу, вставая на ципочки и пытаясь сделать так, чтобы лицо было на уровне переговорника, - тоже «цеую»!
- Слышал? – усмехнулась я и тут вспомнила, что забыла уточнить, – Ну, ты через сколько приедешь?
- Да я уже в тут на перекрестке на светофоре стою, - ответил он, - буду минут через пятнадцать.
- Ладно, жду.
Я отключила переговорник и, вздохнув, посмотрела на родителей, не зная, что делать. То, что я замужем, они пережили, то, что у них есть внучка, кажется, тоже, но при виде Генри они врядли обрадуются.
- Муж? – спросила мать, больше утверждая, чем интересуясь.
- Он. Сказал, что скоро будет.
- Как зовут-то?
- Генри.
Раздался стук в дверь, но Генри не мог так быстро добраться, ведь с момента его звонка и двух минут не прошло, а все остальные были заняты приготовлениями к празднику, и мое присутствие или отсутствие им ничего особого не давало.
«Вот только гостей мне сейчас не хватало! Надеюсь, это не Мистика забежала тайком меня поздравить или Жаб какой-нибудь! А то очередного скандала со Скоттом не избежать! – подумала я. – Хотя, с чего бы это быть тут “Братству”?»
- Да-да! – откликнулась я, убирая с глаз челку. – Войдите!
- Приветик! – приоткрыв дверь, заглянула в комнату Ребека.
- О, Бекки, привет! – откликнулась я. - Проходи.
Девушка открыла дверь чуть пошире и, немного задев ею по спине мою маму, извинилась. Последняя чуть-чуть отошла, чтобы дать  дорогу, и ее взгляд невольно скользнул по гостье.
«Еще хлеще!» - отметила про себя я.
Мама еле выдавила из себя непринужденное «Да ничего!», и поспешила отвернутся, чтобы не видеть полукошку, а папа и вовсе попросил разрешения выйти пройтись по коридорам Икса. Бекки была разодета к празднику: черное блестящее платье, плотно облегающее по фигуре, черные, опять же,  лаковые туфли на высоченном каблуке и черный ободок, убиравшей назад ее длинные светлые волосы, подчеркивая острые аккуратные ушки на макушке. Губы она накрасила легким розовым блеском.
- Прости, я не знала, что у тебя гости! – виновато воскликнула бывшая одноклассница. – Знакомые?
- Родители, - поправила я. – Ты что-то хотела?
- Ты на праздник в студенческое заглянешь? – спросила она. – Или нам опять без тебя гулять?
- Постараюсь заглянуть, - пообещала я, - а там зависит от того, будет ли у меня возможность улизнуть, никого не обидев.
- То есть в принципе, тебе место забить? – уточнила она.
- В принципе – да, - ответила я, - а там уж как получится!
Я еще раз искренне улыбнулась подруге, унесшейся в направлении актового зала или студенческой столовой, что в принципе, одно и тоже. Как только Ребека вышла, отец, точно почувствовав это, вернулся в комнату.
- Что это было?! – облегченно выдохнув, спросила мама.
- Что «Это»? – ответила я вопросом на вопрос. – Девушка-кошка? Это Ребека: моя бывшая одноклассница и подруга.
- Как ты уживаешься с такими недочеловеками?! – поразился отец. – Я тут по этажу прошелся, где двери не заперты, много тут таких.
«Ну вот! И как терпеть эти выражения? - Сохранять спокойствие становилось все сложнее. - Если родители испугались Ребеку, то что они почувствуют, узнав что я живу с “огромным коренастым приматом с синей шерстью, в котором человеческого – только душа и разум”, как не слишком лестно выразился на его счет один автор из разряда фанфикеров? А может, не надо им его видеть? Хотя, если уж окунать их в пучину моей жизни, то окунать хорошенько, с головой! Но сквозь корыстные мысли о мести, о показе моего счастья и самоудовлетворенности проскальзывали и искры совести: родители, наверняка, устали с дороги.
- Пойдемте, что ли, пока моего нет, я проведу вас в комнату для гостей, - предложила я с видом глубочайшей заботы, - а то потом замотаюсь!
- А что, мы тебе мешаем? – в свойственной ей манере спросила мама.
- Нет! Просто надо же вам где-то разместиться?  – ответила я несколько раздраженно. – К тому же, сегодня праздник, и у меня не будет другого времени, чтобы показать вам комнату! Я же не говорю, что вам обязательно там сидеть до конца визита!
Не дожидаясь возражений и не в настроении начинать очередную ссору, я открыла дверь в полной готовности покинуть спальню, но выйти мне так и не удалось. На пороге стоял Генри.
- Здравствуй, родная! – он крепко обнял меня и нежно поцеловал в щеку. – Как день? Родители уже приехали?
Я вздохнула и ладонью указала ему на своих мать и отца. Муж прошел в комнату и по-родственному поприветствовал их.
- Очень приятно! – ответила породившая меня женщина, хотя и не скрывала гримассу глубокой неприязни и брезгливости на своем лице. – Алин, можно тебя в сторонку?
- Знаю я твои «сторонки»! – воскликнула я. – Если есть что сказать – говори, не стесняйся.
- Да что ты с ней теперь церемонишься?! – возмутился отец. – Вышла за какого-то примата – пусть выслушивает!
- Папа! – От отца я такого никак не ожидала.
- Ничего, Эл, не возмущайся! – Генри как всегда попытался сгладить острые углы своим поведением. – Если разобраться биологически, то люди – тоже приматы.
- Алин, ты, по-моему, хотела показать нам комнату? – с намеком спросила мама.
Я кивнула, и уже с облегчением подумала, что у мамы хватило ума не устраивать скандала на весь особняк, и все обошлось, но тут услышала возмущенное: «А это что?!!». Обернувшись, я увидела в руках у мамы тройную рамку с фотографиями: на левой были изображены мы в обнимку с Генри; я в то время была уже на восьмом месяце беременности, но картину для пущей важности украшала «фотошопная» надпись: “Ждем-с прибавления”, на второй – я с близняшками сразу после родов, на третьей – последнее фото моих девочек, сделанное в этом измерении. Мои малышки, любимицы, первеницы, как они сейчас?
Наконец, продолжение 42 главы написано! Жду рецензий и комментариев!

***
В одной из отдаленных параллей тоже был канун Рождества. С главной площади города Сан-Пауло доносились звуки предрождественского карнавала местной Школы Самбы, крики болельшиков своих команд и просто восхищенные возгласы зрителей. Но двенадцатилетней Режине Альварес вся эта праздничная суета не приносила абсолютно никакой радости – девочка сидела в своей комнате за письменным столом и делала домашнее задание по английскому, потеснив учебниками внушительную коллекцию комиксов и модных журналов, вперемешку разброснных по столу и кровати.
- Боже мой! Как все просто! – воскликнула она вслух, ставя последнюю точку в громадном сочинении о любимом литературном жанре. – Прямо первый класс!
Дочери бизнесмена на удивление легко давались иностранные языки: стоило ей только раз услышать слово, и она уже знала не только как оно правильно пишется, но и что означает, а потому, первые места в городских, всегосударственных и международных олимпиадах по изучаемым языкам были ее. Даже именитые судьи в составах комиссий признавали, что знания Режининьи ничуть не уступают знаниям носителей языка, а девочка и сама замечала, что как только начинает заниматься каким-либо языком, то даже мысли ее перестраиваются на ту речь, на которую надо. Родителям бы радоваться, что они обладают таким сокровищем, но они считали это должным, и только снисходительно целовали девочку в макушку, когда она приносила золотые медали и кубки.
- Опять разговариваешь сама с собой?! – В комнату без стука прокрался младший брат Режины – Тьяго. – Ну и дура!
- А тебя никто не просил врываться в мою комнату и вынюхивать, чем я занимаюсь! – возмущенно отозвалась девочка, демонстративно закрываясь одним из свежих номеров комикса. – И что тебе от меня надо?
- Я услышал, что отец в качестве подарка на Рождество купил мне новые ролики, - начал мальчик, казалось бы, оптимистическую фразу, - а тебя поведет на фирму! И это только потому, что ты на каких-то два года старше!
Режина оторвалась от чтива и откинула назад свои шикарные волнистые волосы, золотом отливаюшие в солнечных бликах, падающих на них из огромного окна. Фирма! Фирма! Как же достали бедного ребенка разговоры о родительском бизнесе: она абсолютно не видела себя в роли руководительницы, а тем более какого-то там менеджера. Ночами уносясь в безграничное царство Морфея, она видела себя мегапопулярной фотомоделью, разгуливающей по подиуму в шикарных нарядах или нижнем белье.
- Если так хочешь, - сказала она, - можешь пойти вместо меня: кажется, сеньор и сеньора Альварес возлагают на меня куда большие надежды, чем следует…
- Ты говоришь о них, как о чужих… - как-то растеряно произнес Тьяго. – А они тебя еще и любят…
Тут маленькая красавица погрустнела, небрежно отбросила от себя журнал и, найдя в комнате какую-то одной ей ведомую точку, остановила на ней взгляд своих ясных глаз.
Она не только говорила о родителях как о чужих людях, но и чувствовала, что они ей чужие. Все из окружения Альваресов, кто волей или неволей заметил это, списывали это явление на последствия той давней болезни, но самой Режине казалось, что когда-то давно у нее была совсем другая жизнь: родители, которые уделяли ей внимание, а не сбрасывали всю ответственность на домработницу, заменившую девочке и бабушку, и няню, и в чем-то даже мать; сестра-близнец, понимающая и поддерживающая во всех начинаниях, а не этот слизняк, который в свои десять только и мечтает о кресле президента компании. Но все эти воспоминания были обрамлены такой фантастической мишурой событий, что даже сама юная сеньорита Альварес редко приходила к мысли, что она не сама выдумала весь тот мир…
- Режининья, идем! – Голос Рекардо Альвареса вывел девочку из размышлений. – Мануэл не любит ждать.
- Уж кто-кто, а наш шофер интересует меня в самую последнюю очередь! – девочка прибралась на столе, спрятала в ящик стола какой-то листок и повернулась к отцу. – Ну, ладно, идем! Считай, что я готова.
- Разве ты не хочешь нарядиться? – немного опешил Рекардо. – Ведь, как говорит твоя мама, красота – залог победы.
Девочка лишь хмыкнула в ответ. Красоту и наряды, как ее составляющее, она, безусловно, ценила, но не была безмозглой куклой, и знала себе цену и одевалась со всем, присущим наследнице богатой семьи, шиком только «по случаю». А поездка на фирму отца отнюдь не стоила, по ее мнению, мороки.
- Ты сам себе противоречишь! – капризным тоном произнесла она. – Сам сказал, что мы опаздываем, а сам предлагаешь наряжаться!
- Режина, не веди себя как маленькая! – Обычно добрый и веселый голос сеньора Альвереса стал строгим. – Ты ведь прекрасно знаешь, что при встречах с клиентами нужно иметь презентабельный вид.
- Но, папа, мне еще только двеннадцать, и все равно, что подумают твои клиенты! – стояла на своем упрямая девица. – Занашивать свои платья в офисных помещениях в мои планы никак не входит!
Незадачливому отцу оставалось лишь удрученно вздохнуть. Чем старше становилась его юная леди, тем сложнее было с ней сладить. Он никак не мог понять, в кого она такая?! Ни грама реализма: все витает в своих аморфных мирах, и вернуть ее из них иногда бывает сложнее, чем научить медведя верховой езде. Да и внешнего сходства с родителями у нее не наблюдалось: светлые волосы, голубые глаза – все это как-то не вязалось с темноволосыми кареглазыми родителями. Когда девочка была маленькой, все думали, что с возрастом некоторые признаки поменяются, как это часто бывает у детей, но нет! Шли годы, а у девочки не только не потемнели глаза, но и цвет волос оставался все таким же пшеничным. Иногда это казалось Альваресам странным, но не могли же девочку подменить в роддоме?!
Через несколько минут Рекардо с дочерью спустились в гостиную, где их уже давно дожидалась Роберта – мать семейства. На ней было одето облегающие темно-синее платье без бретелек с огромным вырезом, шею ее украшало шикарное бриллиантовое колье, а высокая прическа из густых темно-каштановых волос буквально мерцала искрами кристаллов Сваровски. Все это придавало женщине не просто торжественный, а какой-то даже царственный вид, из чего умная девочка сделала вывод, что ей чего-то не договаривают, но решила не показывать этого раньше времени.
- Ну, что, в путь?! – поинтересовался он у жены.
- Папа, а как же я? – поняв, что ему вновь не повезло, осведомился Тьяго, спустившийся следом. – Разве я не пойду с вами?
- Нет, мой милый, - сеньор Рекардо потрепал сына по волосам. – Ты еще слишком мал для этого. Останешься с Долорес; я думаю, вы неплохо проведете время!
Мальчик надул губки: опять сестре достаются самые лакомые кусочки родительского внимания, а его опять ждет день с престарелой служанкой, которая только и знает развлечений, что сказки Андерсена. А ведь он всего на два года младше сестры.
«Ну, Режина, я отомщу! – поклялся себе Тьяго. – Ты никогда не доберешься до президентского кресла!»

В одной из дорогих гостиниц в номере, больше напоминающем комфортабельную квартиру, чем на апортаменты отеля, готовились к званному вечеру: скоро долже прибыть компаньон постояльца этого номера со своей семьей, и все должно быть на высоте.
- Как вам мой наряд? – Пятнадцатилетняя Мария-Эдуарда предстала глазам родителей в своем блестящем бирюзовом платье с открытой спиной, но закрытой шеей, белых перчатках до локтя и изящных босоножках на высоком каблуке.
- Ты как всегда неподражаема, дочка! – похвалила ее мать.
Сама Жезелла была одета в строгое черное платье, соответствующее случаю, но довольно простом для ее статуса, но это не мешало ее весьма презентабельному и гордому виду.
- Только вот не знаю, смогу ли я принять участие в празднике…
- Как это – не знаешь? – начал возмущаться Леанардо. – Дочка, ты ведь знаешь, как эта встреча важна для нашего благополучия.
- Да, конечно, просто я не очень хорошо себя чувствую… - Эдуарда даже не знала, как описать то состояние, в котором она находилась.
Девушка не спала всю ночь, но не потому что не могла, а потому, что ее мучали кошмары. Точнее, только один. В нем не былопугающих ни лиц, ни монстров, ни всего остального, что в большинстве случаев заставляет людей просыпаться – только холод и одиночество. Ей снились родители, бабушка с дедушкой, близкие друзья; как она говорила с ними, общалась, но все они были словно чужими. Эдуарду объяло в тот момент чувство сильнейшей потери: потери чего-то очень-очень важного, без чего она не может жить счастливо и чего уже не вернуть. Под утро, когда наваждение спало, Дуда лишь на мгновение уснула спокойно: ее разум, наконец, получил долгожданный отдых, но сейчас, как и весь день, тело юной баронессы было словно истерзанно. Умело скрывая это за улыбкой, нарядом и манерой держаться, Мария-Эдуарда казалась родителям отдохнувшей и вполне счастливой, но внутри себя знала – праздника она в таком состоянии не выдержит: ей надо побыть одной и подумать.
- Милая, но я должен представить тебя гостям…
Словно в ответ на это замечание Леонардо, в номере зазвонил телефон, и участливый портье поинтересовался, впускать ли гостей.
- Дуда, я тебя прошу, покажи себя взрослой, - наказал отец, - не подведи меня!
- Хорошо, я покажусь гостям. И уйду спать.
Через несколько минут в дверь номера постучались. На пороге стояли Альваресы.
- Рекардо, какая честь, что вы приняли наше приглашение, -  сеньор Де Андрадо-де-Коуто стал трясти руку компаньона. – Нам очень приятно!
- Ну что Вы, что Вы! – изобразил смущение Рик, хотя прекрасно знал, что для таких важных особ нет никого важнее, чем их собственная репутация, - Вы – наши почетные компаньоны, мы не могли не придти!
«Ну да, конечно! – фыркнула про себя Режина. – И меня тоже надо было сюда тащить обязательно! Надеюсь, тут хоть дети есть?»
- Ну, проходите, проходите! – пригласил Леанардо. – Это моя жена – Жезелла, а это, - он показал на девушку, в довольно раскованной позе прикорнувшей на диване, - дочь – Мария-Эдурда.
- Леонардо! – вдруг вскричала Жезелла. – Дуда не спит! Она без сознания!

Мария-Эдуарда проснулась в своей комнате в отеле поздней ночью. Ее уже переодели в ночную рубашку. На руке дружелюбно мигал огоньками браслет. Девушка все так же чувствовала себя необратимо одинокой, но и предполагать не могла, что была в шаге от… сестры.
***
- Ты… Рылась в моих вещах?! – только и смогла вымолвить я, глядя на фото в маминых руках.
В глазах все снова поплыло и замерцали серебристые точки. Еще накануне вечером я перевернула заветную рамку изображением вниз и положила на нее журнал. Она была совершенно неприметна для посторонних глаз, и даже Генри мимолетом спросил, куда я ее дела и не потеряла ли. И вот теперь самая заветнапя моя тайна оказалась в руках того, от кого я скрывала ее.
- Что это, я тебя спрашиваю?!! – Мать буквально прожигала меня своим нестерпимым взглядом.
- Да что вы кричите? – К нам подошел отец, и его глаза тоже округлились при взгляде на изображение; округлились даже не в злобе, а каком-то трепетном ужасе, и только спустя пару томительных секунд он спросил: – Это что еще за извращение?!
- Фотошоп, - ответила я как можно ровнее, все еще сохраняя тщетную надежду избежать катастрофы. – Просто монтаж.
Но по одному затянувшемуся молчанию и косым взглядам на Зверя, терпеливо смотрящего на меня, сидя на кровати, я поняла – родители мне не поверили. Да и видно было, я сама чувствовала, что моим словам просто нельзя поверить. Таким образом невозможно обмануть даже ребенка, не то что проживших жизнь людей. В тот момент я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, и, подобно ей, готова была жадно хватать ртом воздух.
А родители продолжали хранить молчание. Не задавали наводящих вопросов, не обвиняли во лжи - они просто молчали. К горлу моему подступил неприятный комок. Хотелось сжать виски и откинуть их подальше мощным энергетическим полем; открыть портал и запихать их туда, и плевать, если бы они попали не домой! Но сделать это наяву – показать свою слабость. Это было слишком. Слишком. Даже для меня.
- Эл, я думаю, пришла пора открыть всю правду, - спокойным тоном изрек Генри, желая прекратить мои страдания. – Тебе станет легче, если ты сбросишь, наконец, с души этот многолетний груз.
«Открыть правду! – Как током ударило меня это предложение. ¬– Да он сошел с ума!!! Нет, не все еще потеряно! Я не допущу, чтобы сбылось то кошмарное видение, нет!»
Но мои мысли были абсолютно беспочвенны на фоне сложившейся ситуации. Меня попросту зажали в угол, что бы я не сказала сейчас, кроме правды, только сделало бы мне репутацию откровеннейшего ребенка, не способного отвечать не только за чужие, но и за свою жизнь. Огромным усилием воли, сильнейшим движением мысли мне удалось победить в себе панику.
«Справедливое наказание следует лишь за преступлением, а разве я в чем-то виновата?! – убеждала я себя. – Да даже если и так, только я одна – причина всего этого фарса. Я – творец своей судьбы. И если в том моем поступке, в том моем выборе и есть преступление перед людьми или пред Богом, то только я одна понесу за него всю ответственность! Никого больше ОНИ тронуть не посмеют!»
Окончательно утвердившись в правильности своего решения и мысленно попросив Шельму (так как Джина была все еще в другой реальности, а значит, вне досягаемости) поберечь Лилиану, если что-то со мной и Генри случится, и ни в коем случае никому ее не отдавать, даже если будут угрожать убийством, я начала:
- Вы хотите правды?! Правды об истории этих фотографий?! – Мой голос стал низким и хриплым; я почти не узнавала его. – Вот вам ваша долбаная правда!!!
Как тяжело мне давались все последующие слова, не знают ни Бог, ни Дьявол. Временами казалось, это не я, а кто-то другой произносит все эти фразы, описывает картины, чувства в самых их ярких и пошлых деталях, подробностях. Все, все до последнего стона, до последней слезы высказывала я невольным слушателям; все до колличества ран на коленях от ползанья по кафельному полу лаборатории, в попытках уговорить Зверя взять меня в эксперимент. Все, до последнего крика в неугосающей под конец боли схваток. Все, от первого крика Литы до ее последних со мной объятий; Все, от первого взгляда Олеси, до ее последнего, услышанного мной, крика: «Мама». Я не желала показывать, как поддатлив был Генри в моих уговорах (это было всего лишь из-за зелья) – я показывала, насколько была тогда Я развратна, соблазнительна, опущена; я не желала, чтобы эти два, по-сути чужих, мне человека, знали о всех пережитых мной трудностях - я жаждала показать, я тыкала им в лица то, как я была по-истине счастлива в своем грехе. Я не позволила им узнать о пролитых ночами над колыбелью слезах беспомощности из-за того, что не всегда получалось дать девочкам максимальный уход – я заставила мать и отца узнать о том, как гордо несла материнское звание. Я не говорила, что думала о дочерней гибели – я говорила, что все время верила в их скорое возвращение в лоно семьи. Я издевалась над родителями – я издевалась над собой.
Наконец, рассказ мой был окончен. Часы по-прежнему отмеряли время. Прошло два часа. Реакцию породивших меня людей невозможно было угадать по их неподвижным лицам, но гнетущая обстановка с трудом позволяла дышать. Генри подошел ко мне и, обняв за плечи, нежно поцеловал в шею. Обычно такие поцелуи разжигали в душе губительную, такую сладкую, грешную страть и снимали любую боль вплоть до физической, но на этот раз даже это не помогло. Моему телу было сейчас не до любви. А душа моя была иссушена, как родник в долгую засуху.
Я еще раз вскользь посмотрела на родителей и заметила в глазах отца мелькнувшую недобротой искру. Я думала, он меня разорвет, но нет! Папа метнулся в сторону Генри и едва не прошипел:
- Убери руки от моей дочери, урод! – После чего последовал удар в челюсть.
- Папа, не смей! – вступилась я за мужа. – Это все я! Это было мое решение.
- Как ты мог?! – продолжал орать на зятя мой отец. – Как у тебя только что поднялось на ребенка, что бы она ни делала! Это ребенок. Десятилетняя девочка!
- Позвольте объясниться, - Генри отошел чуть назад, но мой отец не дал ему сказать и слова.
- Да я на тебя не то что в суд, в интерпол подам! Педофил проклятый!
- Папа, я тебя прошу! Ты о Лилиане – внучке своей – подумай! И обо мне! Как я ее без отца воспитывапть буду?! – Я понимала, что отец не шутит и хотела защитить семью. – Это было мое решение!!! Мой выбор!
- Какое решение может быть в десять лет?! – встряла в разговор мать. – Скажи, он тебя заставлял? Запугал? Это из-за него ты нам ничего не сообщала?! Ты по своей воле вышла за него?!
Слезы катились по моему лицу безудержным ручьем. Слышать обвинения в адрес своего любимого мужа было невыносимо. Разумом я понимала, что реакция родителей вполне адекватна для данной ситуации, но я ведь знала, что все это неправда! Он не заставлял меня ничего делать и, тем более, не совращал. Но ведь этим ослам не объяснишь: ни мать, ни отец просто не хотят не то что слушать - слышать мои объяснения, но я все же пыталась, как в битве, взять огонь на себя.
- Хватит! Что за чушь?!! – вскричала я не своим голосом. – Это я! Это был мой выбор! Мой!
При этом в моих словах уже не было паники – только агрессия женщины, борющейся за свою семью. Я подавила в себе грусть, я подавила обиду и слезы, я не обращала внимания на то, как на меня смотрели и что обо мне думали. Это не значит, что мне было все равно или, точнее сказать, безразлично, что я не чувствовала себя оскорбленной, просто все это ушло на втрой план.
- Да, мне было десять лет, - совсем уверенно, ровно и спокойно продолжала я, - да, я еле стояла на ногах; да, у меня не было возможности общаться со сверстниками, ходить в школу и радоваться детству, но я и не была уже ребенком. Я была уже взрослой, состоявшейся вполне личностью, способной самостоятельно и обдуманно принимать решения, - Родители в шоке молчали, а я продолжала, не давая возможности себя перебить. – И то, что я ушла из дома, и то, что я направилась не куда-то к бабушке, а именно сюда, и то, что я нашла в себе силу добиться взаимности в любви,  и то, что я родила не в пресловутые «канонические» двадцать – это все было моим выбором, моим решением, моим правом и моей ответственностью. Не волнуйтесь, вы тут не при чем, вы вырастили меня такой, какая я есть, и это, пожалуй, единственное, достойное уважения дело. Виною всему… А, впрочем, это не важно. Важно, что я заварила эту кашу, и мне ее и расхлебывать. А Генри, к слову сказать, долго меня уговаривал поступить иначе, только понял, что это бесполезно.
Я замолчала, но, вопреки ожиданиям, молчания не последовало. (По крайней мере, со стороны матери), отец отошел от моего мужа и внимательно смотрел на мою изменившуюся позицию, внимательно наблюдал за разворачивающейся между мной и мамой сценой.
- Так значит, твое решение? В десять лет? – Женщина заняла в разговоре свою оборонительную позицию. – А не ты ли уже в тринадцать-четырнадцать, да что там? Во все шестнадцать заставляла ходить за тобой хвостом по больницным коридорам, трясясь, и крича, что боишься больших пространств?! Не ты ли верещала, стоя у дверей ванной, «Помоги перехватиться! Падаю!»
На лице мамы засияла победная усмешка. Видимо, она считала, что унизив меня перед мужем и пред моим же внутренним «Я», она выиграет нашу «битву», но как бы не так! Я прекрасно помнила, о чем она говорила и я и не собиралась оправдываться или обманывать всех, что она лжет, нет! Я просто сказала:
- Это из-за операции. Я потеряла навык и не смогла его восстановить. Да и не видела смысла. Я не думала, что вернусь, ведь поиски девочек уже сейчас длятся девять лет безрезультатно, а тогда я думала, что это – конец.
- Если бы ты не родила в одиннадцать, возможно, с твоими приводящими (мышцы, расположенные в области паха, отвечающие за отведение [прим. автора]) ничего бы не случилось, и не пришлось бы резать! – стояла на своем мать. – Да и искать и загонять себя в депрессию бы не пришлось!
- Хватит! Ничего вы не сделайте! ¬– уверенно произнесла я.
«И на этот раз я не буду ни о чем никого просить!» - самоуверенно добавила я в мыслях.
То, что я хотела сейчас сделать, могло бы обернуться еще большей проблемой, но выхода я не видела. Мне откровенно надоело уповать на сочувствие, мудрость, великодушие и покровительство других. Лиландра права: в моем возрасте пора иметь собственные мозги и без посторонней помощи добиваться поставленной цели. Именно это я и вспомнила в безвыходный момент.
Ладони обхватили виски, глаза расслабленно закрылись – это я, глубоко вздохнув, входила в разумы родителей. Входила с одной целью – изменить их взгляды на сложившуюся ситуацию. Конечно, профессор никогда не одобрял подобные мер, называя их подлыми методами «Брастства», но на то я и дружила с Вандой и была в нейтралетете с миссис Даркхолм, чтобы перенимать у них пути реализации планов. Тем более, сейчас я действовала лишь на благо: не только своего, но и всего «Института», ведь отец слов на ветер не бросает.
Описывать картины разумов я не стану, да и виды ментальных блоков вам ничего не скажут, поэтому я просто скажу: не знаю, как скажется на родителях мое влияние, но после они совершенно забыли, из-за чего кричали на меня и почему желалит подать на зятя в суд. Убедившись, что все в порядке, я спустилась в гостиную и встала у большого окна. Моему взору предстала умиляющая картина.
Увидев издали приближавшуюся Ороро, Альберта со счастливой улыбкой и горящими глазами бросилась в объятия матери. Слов из-за стекла не было слышно, но в них не было необходимости, чтобы понять. Как обе они счастливы встречи. Женщина подхватила дочь на руки и закружила вокруг себя. Девочка, видимо, что-то ей сказала, и Гроза, кивнув, взмыла в воздух.
По ее повелению засвистели вихри, посыпал снег, и уже через несколько минут тоскливый пейзаж не то поздней осени, не то ранней весны сменился настоящей сказочной зимой. Высокие сугробы выросли у ворот вместо серых оледенелых дорожек, деревья оделись в «пуховые шубы», из-за тяжелых серых туч выглянуло ясное, по-зимнему холодное солнце.
Я хотела позвать Лилу полюбоваться на эту картину, но этого не понадобилось: она сама переместилась во двор и бухнулась в снег.
Дети, в том числе и подоспевший Алик, резвились в снегу: лепили снежных баб и снеговиков с сосульками вместо носа, кидались друг в друга снежками, рисмовали снежных ангелов и дьяволят… Взрослые смотрели на радость своих детей, и на измученных заботами лицах появлялись улыбки.
Я оделась и тоже присоединилась к общему веселью: до Рождества всего несколько часов, и надо просто радоваться жизни, пока все это великолепие не растаяло.

Отредактировано Ведьма Элен (2011-09-26 16:57:06)

Глава 44

Как я уже писала (или не писала?!), Джарда Ниромани была не родной, а сводной сестрой Лиландры по линии отца. Ее мать – Марайя - была одна из приближенных фрейлин дворца и, по достоверным уже данным, фавориткой отца Дкена, Кэл`саи и Лиландры. Однако, узнав, что любовница готова приподнести ему неожиданный «сюрприз», тогда доживающий свой век правитель, не пожелал проблем с незаконнорожденным ребенком и сам предложил фаворитке выгодную партию (выгодную для него) – мелкого князька Дайрона, и Марайе ничего не оставалось, как принять нового кавалера, уехать подальше от столицы и больше никогда не показываться при дворе. Вскоре после рождения Джарды, действующий император отправился к праотцам, а его место занял его старший, полный сил и коварства, сын. И то ли из-за его политики, то ли из-за стечения обстоятельств, семья, в которой росла Джарда, начала быстро разорятся. И винили в этом власть. Так что с детства нынешняя великая принцесса слышала, что ТАМ правят так, что никому нет продыха! И Джарда, считая происходящее в верхах и с их семьей нормой вещей, намотала это себе на ус.
О том, что княжна на самом деле - принцесса выяснилось в самом начале правления Лиландры. Только появившись при дворе, Джардинья выказала себя бедной обиженной жизнью овечкой, которая готова на все для блага империи и вела себя так, что не поверить ей было бы кощунством. Изначально девушка старалась показать, что власть была ей вовсе не нужна, что она счастлива уже тем, что воцарилась справедливость и она «обрела корни», вернулась в лоно семьи, на которую так же имела право, как и законные дети своего отца. Никто и представить себе не мог, что скромная восемнадцатилетняя (по земным биологическим меркам) девочка просто хитрит, а главной ее целью является втереться в доверие к власть имущей сестре, чтобы со временем превратить ее в марионетку в своих руках, а вскоре, при хорошем раскладе, официально свергнуть ее с престола и самой стать во главе огромной могущественной империи. Проповедуя при Лиландре законы чести, добра совести и сестринской любви и поддержки, Джарда быстро втерлась в доверие в меру суровой, справедливой правительница, а главное, доброй и отзывчивой женщины. Именно она в моменты эмоциональных метаний сестры по поводу того, что главнее: Империя или любовь – говорила сестре, что на самом деле высокий титул правительницы не повод ставить на себе крест, что причина, погубившая многие монархии Земли, - погоня за знатностью «вторых половинок», близкородственные браки, инцест. Что быть императрицей вовсе не значит обрекать себя на холодность и бесчувствие. Принцесса знала: подсознательно высокопоставленная сестра хочет услышать именно эти доводы для того, чтобы решиться, и поэтому согласится с ней. Однако, первое время коварный план терпел неудачу за неудачей. Разгребая «наследие», оставшееся в обществе и структуре после брата, императрица все меньше думала о любви: на раздумия в одиночестве не было времени, а значит, и боль разлуки притуплялась. Но все изменилось после того, как для лечения на Ши`Ар был привезен профессор. Чтобы обеспечить ему лучшее лечение (как она объяснила придворным), Лиландра  поселила мужчину во дворце и теперь без зазрения совести и не отрываясь от дел могла быть рядом с любимым почти круглые сутки. Видя тенденцию развития отношений сестры с «землянином», (иначе Джарда его для себя не называла), принцесса быстро смекнула, что он, ничего не подозревая, может стать главным инструментом отстранения действующей правительницы от власти, и в голове ее созрел коварный план. С предельной точностью просчитав в своем изощренном разуме все возможные варианты развития событий, именно Джарда в 1997 году, как только состояние профессора стабильно улучшилось, настояла на том, что ему не надо ждать до полного выздоровления (которого ему в ту пору не сулили) и сделать Лиландре предложение руки и сердца, и она же твердым голосом заботливой младшей сестры  посоветовала Леле, которую явно застало врасплох столь стремительное развитие событий, не раздумывая согласиться, и с тех пор делала все, чтобы Ксавье мог обойтись без помощи врачей империи и вместе с женой отправился на родину. Как только девушка добилась искомой цели, и Лиландра была почти устранена с ее пути, маска доброжелательности и наивности не долго продержалась на лице. Она хотела власти, но не могла получить ее теперь, ведь в отсутствии правительницы делами Империи руководил премьер-министр, не сказать, что неподкупный человек, но явно не долюбливающий принцессу. В то время, как законная правительница неотлучно находилась на Ши`Аре, он ничем особо не выделялся и ко всем представителям императорской семьи относился лояльно, даже когда Лиландра отклоняла его законопроекты и не пропускала их не только в действие, но и на доработку. Оказавшись главным представителем власти во время отсутствия правительницы, он не допускал до власти больше никого, и Джарде это явно не приходилось по вкусу.
«Но как низвергнуть того, кто является прямым ставленником самой сестрицы? – спрашивала себя девушка и тут же сама отвечала: - БУНТ!!! РЕВОЛЮЦИЯ!!!»
Поставив для себя точку в этом вопросе и дальнейших размышлениях, Джарда приступила к действиям. Она не опасалась свержения монархии, так как была уверена в силах и преданности армии; не опасалась она и того, что сестра, получив уведомление о волнениях и сделав все для подавления их, останется в империи. Будучи одной из самых близких людей Лиландры, интриганка отлично изучила ее как человека и твердо была уверена в том, что раз познав спокойствие семейной личной жизни, Лиландра уже не сможет отказаться от него во имя империи, как сделала она это в начале своего правления, еще не испытав всей полноты счастья любить и быть любимой. А вот вызвавшего массовые недовольства заместителя ей придется смести. С тех пор в коридорах дворца: в личной части принцессы Джарды - начали плестись интриги. Выбирая самых талантливых, но в то же время нечистых на руку министров, чиновников, простых вояк и просто дворцовую челядь, она готовила из них «засланных казачков». Министрам науськивала необходимость новых налогов, генералам – увеличение рекрутского набора, а простых вояк и слуг Джардинья посылала сеять волнения в обществе. И вскоре, как известно, цель была достигнута. После подавления революции и, частично, воли сестры, Джарда стала вторым человеком в Империи, а если брать в расчет то, что Лиландра почти отошла от дел, первой. Кажется, что еще надо? Но властолюбивой принцессе достигнутого было не достаточно: ее прельстила высшая власть Вселенной, самое мощное оружие, существующее в бесконечности космоса – кристалл Эмкрон! Девушка, возможно и по неопытности своей, думала, что завладев им, она сделается всесильной, все разумные существа 621 реальности покорятся ей. Но она не была столь глупа, чтобы не понять: на Солнце не послать экспедицию, из раскаленного недра звезды не достать заветную вещицу... Единственный способ заполучить его – призвать, а сделать это может лишь огненная птица. Но чем сложнее был путь, тем больше принцесса была одержима жаждой власти. Она почти каждую неделю отправляла новую экспедицию в погоню за странствующим по Вселенной Фениксом, что и привело «бедную птичку» на Землю.
И сейчас перед нами стояла уже не скромная девушка из разорившейся знатной семьи, которой как снег на голову свалилось родство с самой императорской семьей, а властная корыстолюбивая стерва, цель которой – вселенское господство.

- Ну же, я жду! – повторила Джарда приказным тоном, взглядом прожигая телепатку с ребенком на руках. -  Мне нужен Эмкрон и не более того! Так что, давайте по-хорошему.
Я посмотрела в глаза Джарде. Ее насмешливый вид не пугал, а больше злил. Мы с ней почти ровесницы, но насколько же она была глупее меня! Изощренней, хитрей, но глупее. Думает, если кристалл будет в ее руках, все изменится: ее начнут уважать, ей без прекословий подчинятся планеты, а главное, она сможет удерживать Эмкрон в своей власти! Я посмотрела еще раз, и мне стало просто жаль ее.
- Джарда, хватит, ты просто заигралась во властелина мира! – попыталась вразумить я эту неопытную девушку. – Ни о каком Фениксе не может вестись и речи, ни о каком Эмкроне...
- Я жду!!! – принцесса стала выходить из терпения.
- Не получится! – вставила свое слово Джина. – Девочка слишком мала, а сразу после ее рождения я поставила в ее разуме ментальный блок, снять который сможет только она сама, но не раньше, чем станет достаточно взрослой, чтобы осознанно контролировать сущность внутри себя!
- Меня это не волнует! – уже с яростью прошипела Джарда, и хотела добавить что-то еще, но тут в гостиную с видом хозяйки дома вышла Лиландра, одетая в простую белую футболку и джинсы.
- Что тебя не волнует, дорогая сестрица? – спросила она, без тени удивления посмотрев на сестру.
Не ожидая увидеть сестру в таком простом виде, но одновременно не потерявшую своего достоинства и властного тона, избалованная ши`арская девчонка примолкла, не зная, что ответить. Постороннему взгляду Джарда казалась грозной и смелой, но на самом деле именно смелости ей и не хватало. Лиландра улыбнулась: она прекрасно понимала, какое впечатление произвела на сестру. Однако ступор, в котором пребывала Джардинья, продолжался недолго. Она распрямилась, с серьезным видом посмотрела на сестру, реально настроившись на серьезный диалог.
- Излишняя осторожность порой - преграда для дел великих! – изрекла она глубокомысленно, - не даром же на этой планете есть ядерные боеголовки.
- Я не понимаю хода твоих мыслей, - не меняя окраски тона, произнесла Лиландра. – Куда ты клонишь?
- Да и неумеха с рогаткой может быть страшнее атомной войны, - словно не слыша вопроса, продолжала речь принцесса, - и решение это пришло ко мне неспонтанно, ведь наша... прости... ТВОЯ Империя огромна; она населелена миллионами миллиардов живых существ разных видов и рас. Все они разные, но, как показала революция недавних лет, стоит на одном ее конце вспыхнуть беспорядкам, как на другом всегда найдутся «смельчаки», готовые встать на сторону зачинщиков.
- Я по-прежнему не улавливаю смысла, - Лелка присела на край дивана, - но с каждым твоим словом он мне все меньше нравится.
- Нам нужно сильнейшее оружие, чтобы уметь в кратчайшие сроки подавлять подобные выступления. Нам нужен кристалл «Эмкрон», и Феникс, как средство заполучить его! - заключила принцесса.
На минуту Лиландра замолчала, пытаясь поверить в услышанное. Находясь здесь, на Земле, и почти безгранично доверяя сестре, действующая императрица и предположить не могла, что такие мысли могут родиться в этой невинной, как она считала, голове. Нет, конечно, ей было известно, что младшая сестра проявляет настораживающий интерес к дитя кристалла, но жена профессора считала, что Джарда, наслышанная о могуществе астральной сущности, о том, с какой легкостью огненная птица стирала из бытия звезды, просто питаясь ими, не  достаточно обоснованно  считает птицу опасной и хочет убедиться, что его сила не будет иметь выхода в новом своем воплощении. Я же, сказать честно, давно уже поняла, откуда ноги растут, но не думала, что эта девятнадцатилетняя девчонка будет столь уперта в своем намерении, даже когда ей скажут, что осуществление плана невозможно. Но на этот раз я решила промолчать: пусть сестры разбираются сами, раз ни один аргумент на Джарду не действует!
- Послушай, - покачала головой императрица, пока не выказывая упрека в голосе и пытаясь вразумить сестру, - если бы использование кристалла было бы безопасно и возможно в принципе, это бы сделали задолго до нас! «Эмкрон» - не только великая сила и мощное оружие, но и великая опасность, как для Ши’Ара, так и для Млечного пути. Рисковать двумя галактиками ради пресловутой власти глупо и нецелесообразно. Вспомни опыт Дкена!
- Он и был той самой «Обезьяной с гранатой», о которой я тебе говорила! – стояла на своем Джарда и в ее голосе начали проскакивать птичьи нотки. – Это только в дешевых спектаклях так: если на стене висит ружье, то оно непременно должно выстрелить! Я не собираюсь вскрывать матрицу кристалла и вызывать анти-вселенную! Я просто хочу его заполучить для устрашения врагов. Заполучить для твоего же блага и престижа!
- Ты можешь говорить все, что угодно, но никто не должен обладать столь мощным источником энергии, даже если не собирается активно его использовать, доказательством чему служит то, что со времен, когда Феникс покинул тело Джины Грей в первый раз и освободился от оков человеческих желаний, скрыл кристалл на Солнце, откуда его никому не достать. И я никому не позволю владеть такой силой. Даже себе самой.
Тут я внутренне усмехнулась: конечно, Лелка, безусловно, дело говорит, но разве таких как Джарда можно переубедить словами? Единственное, что принцесска почерпнет из сказанного, так это то, что одним препятствием на ее пути будет больше... Таких как она, мне кажется, надо устрашать другими методами. Хотя, что это я? Как будто сама не такая.
- Так ты не только владеть чем-либо себе не позволяешь, но и править! – Губы Джарды расплылись в полной ехидства усмешке. – Ты ведь все променяла на своего Землянина!
По тому, как незаметно, но ясно давая это понять, Лиландра стиснуснула зубы, стало ясно, что терпение ее сходит на нет.
«А он – мятежный – ищет бури...» - подумала я, перефразировав классика, и переглянувшись со все еще стоящей в стороне Джиной. Она легонько покачивала на руках спящую Анинью, с интересом, но без активного вмешательства наблюдая за диалогом сестер. У меня бы, будь я на ее месте, поджилки бы тряслись от волнения, а телепатка была пугающе спокойна, словно знала о предстоящем исходе заранее.
«Как ты можешь быть так спокойна?! – поразилась я по средствам «телепатической смс-ки», - решается судьба твоей дочери!».
«Она была решена с самого начала, как только Джарда завела разговор со мной!». – ответ подруги сбивал с толку своей двусмысленностью.
«Ты о чем?!!!» - не поняла я, но миссис Грей-Саммерс проигнорировала мою реплику. Она откинула назад волосы и уверенным шагом стала подниматься наверх.
А во время нашего с Джиной телепатического диалога, диалог настоящий между власть имущими сестрами потихонечку превращался в бытовую перебранку на тему: «Каждый волен сам выбирать свою судьбу, и одно другому не мешает!».
- Знаешь, милая моя сестрица, - заключила под конец Лиландра суровым властным тоном, - я могла бы ответить тебе еще много «хорошего», сверх тобой уже услышанного, но не собираюсь морально опускаться сейчас до твоего уровня: разговор был начат не для того. И еще: Феникс сейчас находится в латентном состоянии и абсолютно неопасен, а «охота за кристаллом» прямо запрещена законом со времен моего правления, и...
- О, да! – все так же насмехаясь, вставила Джарда, но на этот раз пришло время Лиландры не обращать внимания на сторонние реплики.
- ... будь на твоем месте кто-либо другой, об этом стало бы известно Галактическому совету, и виновник сразу же после был бы отправлен в тюрьму на спутнике Фигма. Но поскольку ты моя сестра, я даю тебе шанс осознать свою ошибку. Но если еще раз ты покусишься на Феникса или на сам «Эмкрон» (уж каким способом, меня не волнует) прощения тебе не будет!
- Как страшно!!! – произнесла принцесса гламурным тоном, слегка скосив глаза.
- Джарда! – рявкнула Лиландра. – Сейчас я говорю с тобой как старшая сестра, умудренная большим опытом и желающая тебе добра. Если ты меня выведешь, с тобой заговорит Императрица Великой Империи Ши’Ар! И тогда я уже не буду «марать руки» и поступлю относительно тебя по всей строгости закона!
- Ладно-ладно, не пугай, - все тем же тоном мурлыкнула принцесса, - если уж ты так настаиваешь, я откажусь от своего плана, но потом сама же локи кусать станешь!
- Рада, что ты одумалась! – произнесла императрица тоном человека, заранее знавшего об исходе разговора. – Могу я тебя попросить о еще одном одолжении, как сестра?
- И о чем же? – Джарде уже наскучила перепалка, и она индиферентным взглядом посмотрела на жену профессора.
- Исчезни из МОЕГО дома!!! – Лиландра указала ей на дверь. – И, по возможности, не появляйся!
- Ради тебя – все, что угодно! – Джаржа опять оскалилась и, встав в позу, исчезла.
После того, как шиарская принцесса покинула здание «Центра образования», я опрометчиво понадеялась, что на сегодня колличество неприятностей исчерпано, но не тут-то было! Только в воздухе рассеялся терпкий запах ее  духов, как в дверь позвонили. Звонок этот был  единичный, но неуверпенный, словно тот, кто стоял на пороге, сомневался в правильности своего решения прийти сюда. Я находилась в непосредственной близости от двери, поэтому не поленилась открыть.
На пороге стояла высокая стройная женщина, одетая в черный длинный пиджак, из под которого слегка виднелась блузка расцветки крыльев махаона, такую же длинную, очевидно, шелковую юбку, наполовину скрывающую каблук изящный босоножек. Прическу ее скрывал шелковый платок с витражным рисунком, повязанный на французский манер, а половину лица – зеркальные темные очки со стеклами в виде скругленных прямоугольников в золотистой оправе. «Гостья», когда я открыла, даже не заметила этого и все так же стояла, опустив голову и смотря на землю у себя под ногами. Она была неимоверно худа и бледна, что еще ярче бросалось в глаза от накрашенных в ярко-алый цвет губ, черты лица сильно и неестественно заострены, а общий вид выражал чувство глубокой депрессии и внутренней скорби, как у человека, недавно лишившегося кого-то близкого и родного. На правом плече незнакомки висела миниатюрная, почти сливающаяся с общим костюмом, дамская сумочка, а в левой руке она держала небольшой чемодан.
- Что Вам угодно? – спросила я официальным тоном, чтобы как-то обратить на себя внимание и показать пришедшей, что дверь открыта.
Женщина подняла голову и посмотрела... Нет, не на меня... а словно СКВОЗЬ меня и молчала. От этого странного взгляда у меня объяло легкое чувство неловкости: не люблю, когда от меня ожидают чего-то, о чем я не могу не только знать, но даже догадываться. От этого, я почувствовала, мой взгляд тоже стал вопросительным.  В какое-то мгновение на лице незнакомки отразилась внутренняя борьба, и, если бы не мой бессловесный вопрос, может, она бы и ушла, так и не сказав ни слова, но этот взгляд решил ее борьбу в сторону «остаться». Нет, я не заставляла ее, это было просто стечением обстоятельств.
- Отец дома? – скороговоркой спросила она почти потухшим голосом.
Услышав этот вопрос, я внимательнее пригляделась к женщине и обомлела! Эта совершенно убитая, на вид совершенно потерявшая вкус к жизни, женщина – Эмили?! Я смотрела на нее, и не могла поверить своим глазам. Да, я не видела профессорскую дочку довольно довно, но даже не могла предположить, что каких-то четыре года (если я правильно помню), могли так сильно изменить ее.
- Я жду ответа, - В голосе Эми проскользнули прежние нотки, но это были лишь отголоски прошлого.
- Он у себя, - ответила за меня Лиландра, в то время как я отступила на пару шагов в сторону, пропуская пришедшую. – Что с тобой?
Хотя внешне и, возможно, где-то и в характере, Эмили Ксавье и изменилась, но все же она осталась верна своей манере. Не удостоив жену отца прямым ответом, женщина сняла очки, скрывающие лицо. Под глазом у нее красовался синяк, полученный явно не в битве.
- Я не знала, что у землян тоже бывают метки, - протянула Лиландра. – От чего они возникают?
- Такие метки называются «синяк», - с некоторым сарказмом ответила я, - и возникают вследствии удара. А сейчас, извини, мне надо заняться делами.

- Ты не пробовал просто поговорить с ней? – спрашивала мужа Лиландра, неотрывно наблюдая за тем, как муж метался по гостиной из угла в угол, не скрывая своего беспокойства.
- Пробовал,  - отрицательно покачал головой Ксавье, - но она не только ничего не рассказывает, но, более того, блокирует мысли.
Этот разговор происходил в гостиной бывшего «Института для одаренной молодежи» через несколько часов после возвращения Эмили. Насколько мне было известно, она заперлась в своей комнате на ключ и не желала выходить с кем-либо на контакт и даже не спустилась к ужину, чего раньше никогда не бывало.
- А Вы уверены, что вся эта история требует такого беспокойства? – Я была удивлена состоянием организатора «Команды-икс». – В конце-концов, Эмили – взрослая женщина и не последний в силе психокинетик, а не девочка-подросток, нуждающаяся в том, чтобы ее выводили из депрессии.
- Эл! – Чувствуя, что я снова лезу не в свое дело, сидящий рядом Генри взял меня за руку. - Время позднее, не пора ли укладывать Лилиану?
- И то правда! – согласилась я, вставая с дивана. – Совсем забыла про время. Пойду!
- Я тебе помогу, - муж последовал моему примеру.
«То, что она – психокинетик меня больше всего и волнует...» - услышала я слова профессора, когда уже поднималась по лестнице.

- Ну, скажи на милость, зачем ты вмешиваешься в чужие семейные дела? – укорял меня Зверь, когда я переодевала Лилу в пижаму. – Тебе собственных проблем не хватает, или, быть может, заняться нечем?
- А кто лез? Кто лез? – вспылила я, подсаживая дочь в кроватку. – Я лезла? Напротив, я пыталась уверить профессора, что ничего плохого с его дочерью не случилось...
- Еще лучше! – Генри усмехнулся. – Решила учить самого могущественного телепата Земли, который, к тому же, и пожил почти в четыре раза дольше тебя...
- Генри, ну ты сам хорош – придераешься ко всякой мелочи! К тому же, насколько я знаю Эми, а я ее знаю почти как облупленную: сама того же поля примерно ягодка, - она не потерпит чьего-либо вмешательства в свою личную жизнь до тех пор, пока сама не будет в этом нуждаться.
- Ты думаешь, Ксавье сам этого не понимает?
Не успел Генри это сказать, как особняк буквально заходил ходуном, как при землетрясении, голова едва не разрывалась от неимоверной силы псионической волны, рассеивающейся, кажется, в эту минуту по всему дому; начинающая засыпать Лилу вскочила и начала реветь в голос, да так сильно, что взявший ее на руки Зверь, никак не мог справиться с этой истерикой.
- Значит, не понимает... – завершила я разговор и вышла из комнаты, чтобы разобраться, что же конкретно происходит.
В коридоре, возле комнаты профессорской дочки и без меня собралось уже пол бывшего «Института для одаренной молодежи». Тут были и вся команда вместе с детьми, и подростки-студенты, и воспитанники детсадовского отделения, оставшихся в пятидневном режиме. Все, как могли, выказывали свое недоумение и желание разобраться, «что тут все-таки происходит?». А из коридора раздавался возмущенный голос Эмили:
- Что ты ко мне лезешь?! – кричала она, заставляя тем самым особняк взлетать на пару сантиметров от земли. – Что тебе надо?!
- Я просто хочу помочь, - голос Ксавье звучал ровно и успокаивающе.
- А ты не думаешь, что мне просто уже не нужна твоя помощь?! – Энергетический фон здания просто разрывался от ментальной атаки. – Теперь тебя уже не касается моя жизнь!!!
- Успокойся, доченька, давай поговорим как взрослые люди!
- Вот я уже и «доченька»?! – саркастично рявкнула возвратившаяся. – Только ты никогда отцом-то мне и не был! Да мне и не нужен был отец! Ты думаешь, когда я ластилась к тебе, когда скинула с лестницы твою инопланетяночку-жену, мне нужен был отец? Мне нужна была любовь?
- Эми, перестань, не будем сейчас об этом... – Даже со стороны было такое ощущение, как будто профессор пытался проникнуть в ее сознание, чтобы успокоить, чем практиковал крайне редко, - Твоя силавыходит из- под контроля. Тебе надо остыть.
- Ты думаешь, мне был нужен отец в твоем лице? – продолжала как ни в чем не бывало профессорская дочка, но псионические волны заметно ослабели и дом опустился обратно на фундамент. – Мне просто было обидно за мать! Мне просто было больно видеть, как она опускалась рядом с тем ничтожеством Стивом, как из достойной представительницы нашей генетической расы, достойнейшей и умной женщины, превращается в забитое и подневольное существо! Мне больно было сознавать, что все ее командировки по всем Штатам и за их пределы – попытка сбежать!
- Разговор сейчас не об этом, Эмили, - терпеливо повторил Ксавье, несмотря на внутреннюю боль, которую он, должно быть, испытывал. – Я хочу понять, что «убило» тебя, а не ее! До Амелии мне нет дела!
- Я наткнулась на такого же самодура, как и ты, имеющего сомнительные, только ему понятные идеалы!
И тут профессорская дочка начала постепенно раскрываться и плакать от переполнявшей ее боли, ведь и представить не могла, что расплата за ее прошлые грехи будет настолько жестокой.
***
То утро в доме Джозеффа Мариолла – мужа Эмили – начиналось как обычно. С поиска каких-то бумаг.
- Эми, дорогая, - крикнул мужчина, на ходу собираяясь в контору, - где документы по последнему делу?!
- Посмотри в прихожей, в ящике трюмо, - отозвалась Эмили с кухни, - и вообще, милый, я давно говорила: надо нанять прислугу, чтобы следила за порядком в доме!
- Да-да, милая, обсудим это на досуге! – Он замолчал, и слышно было как шуршат перебираемые им бумаги, а после грозные шаги раздались по направлению к кухне.
Взглянув в его лицо, Эмили побледнела и даже попятилась назад. Обычно рассеянный и мягкотелый, ее муж выглядел тогда настоящим Цербером, исчадьем ада.
- Что это?! – буквально взревел он, тряся перед лицом жены какими-то бумагами. – Что?!!
- Документы, должно быть... – предположила Эмили, пожав плечами. – Что-то не так?
- Ты права – документы! На усыновление некого младенца, и тут же – поддельная метрика, где ты официально числится твоим сыном, а после - написанная через полтора года отказная!
- Джо, я тебя не понимаю... Ты о чем?
- Что все это значит?! Говори, мутантка, и не смей лгать!
- Не смей попрекать меня проихождением! – Прошипела тогда Эмили, и ее глаза затянула легкая, почти неуловимая человеческим глазом, поволока. Она пристально посмотрела в глаза мужу.
Как не раз утверждала Эми, этот прием всегда срабатывал всегда, причем срабатывал безукоризненно. Один такой «псионический» взгляд – и даже самая остро стоящая проблема решена в момент. Но только не в тот раз. Джо практически молниеносно отвернулся и с силой толкнул жену в грудь; не ожидавшая этого профессорская дочка не удержалась на ногах и упала.
- Никогда, слышишь, никогда больше не смей использовать этот прием против меня! – крикнул Джозефф, смотря на жену сверху вниз, все так же держа в руках документы – Что это значит?
- О чем ты, зайчик? – Эми состроила невинные глазки.
- Что значат эти документы?!!
- Ошибка молодости, милый! – продолжила Эми все таким же сладким тоном, забыв, кажется, что находилась сейчас на полу. – Мне даже странно, что ты придал этому такое большое значение.
- Тут пахнет не только разрывом акта усыновления, но и махинацией. – стоял на своем он, - и не говори мне, что ты скрывала все это ради нашего семейного счастья!
- Тебе ничего не удастся доказать! – Резко оттолкнувшись ногами, Эмили поднялась с пола. – Даже если что-то и было!
- Так это и вправду было мошенничество?!
- Я бы не была столь категорична, - женщина попыталась улыбнуться своей фирменной улыбкой, но она вышла какой-то несчастно-виноватой, - просто, когда я решилась на этот шаг, никто не знал, что все так выйдет! Я просто не хотела офишировать...
- Я мог бы подать на тебя в суд: то, что ты называешь нежеланием офишировать – уголовно-наказуемое преступление, предусматривающее реальный срок, но мне жаль тебя, поэтому я не стану этого делать.
- Значит, мир?! – Эмили была столь наивна, что думала, на этом инцидент можно было считать исчерпанным.
- Мир?! – не снижая тона продолжил адвокат. – Ты думаешь, посмотрела на меня своими невинными глазками, произнесла нечто невразумительное – и я это так просто забуду?!
- Лапа моя, это было довольно давно, я была молоденькой и глупой... – протянула Эми с видом закоренелой «блондинки», - неужели ты не простишь эту маленькую глупость своему котеночку?!
- Не строй из себя дуру, Эмилия: мы не в постели! И я прекрасно знаю, что, если ты и не умна, то неимоверно хитра... – Это было сказано с таким чувством омерзения, будто перед Джозеффом была не жена, с которой они относительно счастливо прожили несколько лет, а самый последний морлок или того хуже. – Я не потерплю мошенницу в своем доме!!!
- Милый! Не надо так жестоко! – воскликнула Эми, ведь за несколько лет совместной жизни и сна в одной постели муж перестал быть для женщины лишь денежным мешком. – То, как я поступила с Дерилом, никак не скажется на нас, как не сказалось до сих пор! Это была лишь ошибка прошлого!
- Если ты изначально была способна не только на обман с ребенком в качестве главного орудия, который, стоит отдать тебе должное, меня никак не касается, но и после провала выкинуть бедного приемыша как ненужную вещь, то где гарантия, что ты не поступишь так вновь?! Я не хочу быть обманут, а потому – уходи по-хорошему.
- Но...
- Или будет по-плохому!
Эмили хотела возразить, но увидела, что выплывшее наружу «черное» прошлое пробудило в ее бесхарактерном подкаблучнике настоящего мужчину, не потерявшего ни гордости, ни воли. Атаковать его ментально было бессмысленно, так как он просто не даст ей возможности прониткнуть в разум, а потому женщине не оставалось ничего другого, как уйти.
***
Вскоре рассказ Эмили, сопровождаемый истерическим криком, затих, а его место заняли почти детские всхлипы. Я не могла поверить своим ушам – наша непробиваемая стерва плакала. В другой ситуации я бы дорого отдала за то, чтобы оказаться по ту сторону двери и позлорадствовать, но тогда не сочла это уместным, более того, в тот момент мне и вголову не пришло подобное.
- Эй, что-то тут слишком много народа! – Голос Джины отрезвил собравшуюся толпу. – Не пора ли разойтись?!
- А точно никто не умрет?! – С сомнением посмотрел на нее какой-то воспитанник детсада.
- Точно никто! – уверила мальчика Джина и добавила, обращаясь ко мне,: - Эл, займись воспитанниками.
- Да, конечно, - кивнуцла я, определяя в толпе своих подопечных.

Ночь. Все кругом спит. Только я не могу: бессонница. Не знаю почему, но мне кажется, не зря Эмили тут ошивается, ох не зря. Конечно, скажи я это сейчас кому, любой скажет, что у меня уже паранойя, но я носом чую, что-то тут не чисто. Почему она пришла именно сюда, а не к горячо любимой матери, зачем разбудила всех своей телепатической истерикой (сомневаюсь, что у такой мощной телепатки силы вышли из-под контроля) и почти прилюдно рассказала жалостливую историю о том, как ее бросил муж. Нет, я допускаю, то, что она может говорить правду, но... Это нам еще аукнется, как пить дать аукнется...
- Эл? – голос мужа, как обычно в такие моменты, вывел меня из размышлений. – Ты еще не ложилась?
Я ничего не ответила, только поднялась с места и тихо вышла из комнаты. В коридорах в это время было темно и безлюдно. Я шла на кухню. Стакан горячего молока с медом – вот, что помогало мне успокоится с детства. Я была буквально в двух шагах от кухни, когда услышала приглушенные голоса, доносившиеся из гостиной.
А дальше... дальше была темнота...

Меня разбудил голос Зверя, сквозь поволоку какого-то тяжелого сна пробившийся к моему слуху. С трудом открыв глаза и оглядевшись, я с удивлением обнаружила, что лежу, согнувшись в три погибели на неразобранном диване в гостиной, на полу валяется книжный стеллаж, а я не могу вспомнить, почему так произошло.
- Что... здесь... было..?! – почти прошептала я, находясь в неком подобии шока от окружающего меня хаоса. – И почему я здесь?! Ничего не помню... Помню, пошла выпить молока, и все на этом
- Не знаю, - тот лишь пожал плечами. – Я проснулся утром – тебя нет. Думал, ты встала раньше. Решил немного почитать, зашел в гостиную и...
- Понятно... – протянула я, приподнимаясь на локте и потирая онемевшее запястье. – Я ничего не могу вспомнить по этому поводу, но неужели никто ничего не слышал?!
- Если бы это было так, не думаю, что кто-то мог остаться равнодушным... – задумчиво ответил Генри. – И сейчас бы никто так спокойно не спал.
- А сколько времени?
- Тридцать пять минут шестого.
- Через десять минут, по идее, все начнут подниматься, тогда и узнаем... – Я села на диване и расправила ночнушку. – Только вот почему я не могу вспомнить? Одно из двух: или мне дали по башке, или подтерли память... Причем всем.
Генри открыл рот, чтобы что-то ответить, но тут весь особняк огласил крик Джины «Анна!», и мы поспешили в комнату семьи Грей-Саммерс.
- Что случилось?! – спросилы мы хором, обозревая растеренную, напуганную и удивленную телепатку около детской колыбели.
- Анна пропала! – убитым голосом воскликнула она.
Тут меня как громом поразило: я вспомнила!
***
- Ты точно уверена, что готова это сделать? – спрашивал один женский голос.
«Джарда?! – тут же узнала я этот слегка язвительный сопрано. – Что она тут забыла среди ночи?!».
От одной этой мысли у меня мурашки пробежали по коже. Ясно было, что от визита принцессы Ши’Ара не следовало ожидать ничего хорошего, тем более в такое время. Но что именно она затеяла и с кем разговаривает – вот был вопрос.
- Да, если ты действительно сделаешь то, что обещала, - прошептали в ответ, но по этому шепоту не возможно было установить личность говорящего, - я пальцем о палец не ударю, пока не получу соответствующих гарантий.
- Будь спокойна, Эмили. Я обещаю тебе, благодаря «нашим» технологиям, твой подкаблучник и не вспомнит о ссоре... Ты только...
«Эмили... Да-а, час от часу не легче! – смекнула я. – Но что нужно Джардинье? По-прежнему Анинья-Феникс или что-нибудь еще?! Впрочем, добра явно не жди! Инересно, чем кончится этот разговор?!».
- Тихо! - перебила собеседницу профессорская дочь на полуслове. – Мы здесь не одни!
- Разве не все еще спят в столь позднее время?
- Элен!!! – вместо ответа громко крикнула мисс Стелл, обернувшись в мою сторону.
Первой моей реакцией было спрятаться за ближайший выступ в стене и замереть настолько, чтобы даже сердце стало биться медленнее и тише, но все более или менее обдумав, я поступила иначе, а проще говоря, вышла из тени.
- Допустим, - сказала я свою коронную фразу, представ перед женщинами во всей красе. – Вижу, не мне одной не спится этой ночью?
- Несчастная тварь! – прошипела Джарда, подаваясь вперед. – Как ты узнала?!
- Предвидение. Я ведьма, не забывай об этом! – Я решила подключить все свое умение врать. – А Вам, принцесса, стоило бы прислушаться к советам сестры. Или Вас так тяготит свобода?
- Ты никому ничего не скажешь... – прошипела Джарда. – Ведь тебе есть, что терять, не правда ли, Ведьма?
- К тому, что я могу потерять, ты никак не причастна! – Наглость зарвашейся девчонки начала меня откровенно бесить.
- Глупая! Ты не понимаешь, что может натворить Феникс, находясь на Земле! Своим сопротивлением ты оказываешь своей подруге медвежью услугу!
Последняя фраза вывела меня из себя окончательно. «Ты не понимаешь, что может натворить Феникс, находясь на Земле!» - абсурднее аргумента я не слышлала еще ни разу в жизни! И это после того, что сама принцесса хотела завладеть опаснейшим оружием Вселенной... Не желая больше терпеть, я зажгла на руке энерго-шар и стала поигрывать им, как мячиком, подкидывая на ладони.
- А это решать нам! – И заряд полетел в принцессу.
Она ловко увернулась и, процедив сквозь зубы нечто вроде: «Да как ты смеешь?!», взмахнула рукой. Тут же в гостиной появилось несколько рослых мужчин, которые начали довольно угрожающе двигаться в мою сторону. Инстинктивно я закрыла себя энергетическим щитом, хотя не была уверена, что это поможет. Когда первый шок прошел, я сконцентрировалась и приготовилась отразить удар, но тут в дело, как всегда, вмешалась Эмили.
- Ну, зачем же сразу так резко, Джарда? – пропела она сладким голоском. – Зачем тратить силы на ЭТУ, гораздо проще предложить ей то, от чего она не может отказаться...
- А это идея... – Джарда жестом приказала своей армии отступать. – Попробуем решить дело миром...
- Не надейся! – фыркнула я, не спеша снимать с себя защиту. – Я не куплюсь на ваш дешевый блеф!
- Уверена?! – улыбнулась принцесска хищной улыбкой. – А как ты смотришь на перемещения во времени?
- Что ты несешь?!
- Ну, мы могли бы без последствий отправить тебя в 2003 год, чтобы ты спасла своих детей... Время, конечно, несколько изменится, но твои девочки будут сейчас рядом с тобой... – разъяснила Джарда. – Ну, что скажешь?
- А взамен я должна буду сделать вид, что ничего не знаю о ваших планах? И позволить похитить Анинью?!
- Небольшая цена за то, чтобы быть со своими детьми... – ни к чему не принуждающим тоном выдохнула Джарда. – Всего лишь не мешать мне завладеть Эмкроном... Тем более, что девочке-Фениксу не причинят никакого вреда и, возможно, в скором времени даже вернут матери.
Я задумалась. Можете осуждать меня, бить плетьми, обвинять в бесчеловечности и предательстве, но я задумалась.
«Действительно... А столь ли высока эта цена? Ведь я могу быть счастлива... У меня есть возможность переделать время, переделать саму реальность... Мои дети могут вернуться в лоно семьи, а точнее, даже не пропадать из него, а я... я, возможно, не переживу тех унижений, тех... врачебных ошибок, превративших меня в ничто. Наверняка я стану сильнее и опытнее как боец, ведь мне не придется покидать «Институт» из-за сильного морального потрясения, которого просто не будет. И... просто мои девочки-солнышки будут расти на моих глазах! Так разве шанс получить все это не стоит одного маленького предательства? Меня поймут, простят!». – эти мысли в один момент пронеслись у меня в голове, дав волю эгоистичной, все ненавидящей, кроме своих интересов, темной стороне, никогда до этого не проявлявшейся в таком масштабе.
Но тут же я представила Джину: жещину, которая так много сделала для меня, свою подругу, благодаря которой я стала той, кем я являюсь; я вспомнила СЕБЯ ЖЕ, убитую горем после того, как судьба отняла у меня самое дорогое, что может быть в жизни;  возможность видеть, как растут твои дети, холить и лелять их. Я представила ее взгляд, да и взгляды всех икс-менов, в том числе и Зверя, когда они узнают, на какую пподлость я пошла ради личной выгоды.
«Нет, нет, нет и еще тысячу раз нет!!! – пресекла я начинавшую согревать душу огнем соблазна мысль. – Так нельзя!!! Нельзя отнимать что-то у кого-то только ради того, чтобы самой получить выгоду! Это мерзко! Глупо! Бессмысленно! НЕТ!».
Молчание длилось неимоверно долго. Так долго, что, казалось, никто и не начинал разговора. И лишь колкий испытывающий взгляд Джарды, направленный прямо мне в глаза и улыбка, напоминающая оскал шакала, на устах Эмили напоминала об обратном. Внутренний монолог, происшедший в моем сознании несколько мгновений назад отнял много душевных сил и желание что-либо говорить. Поэтому молча, даже не сопровождая действия движением глаз, я сделала ставший привычным за долгие годы жест рукой и тяжелый стеллаж, до верху заставленный толстыми томами, упал на пол, и только поразительная ловкость Джарды помогла ей не быть погребенной под ним.
***
- Она у Джарды, - ответила я с полной уверенностью.
- Но... – Джина, видимо, не могла подобрать нужных слов, точно передающих смысл неприличных мыслей. – Как?! Ведь мы поставили такую систему защиты, что не один ши’арец не проникнет тихо, не зная пароля... А как его могла узнать Джарда?
- Судя по тому, что она-таки была здесь сегодня ночью и о чем-то договаривалась с Эмили, именно Эми и сдала ей всю информацию. В обмен на личное счастье...

Империя Ши’Ар. Зал главного суда Империи, полный... народа.
Узнав о предательстве Эмили и преступной наглости сестры, Лела пришла в настоящее бешенство, именно поэтому с расправой над виновницами преступления долго не ждали. Но, если Эмили отделалась лишь путем «Мьюир --- Амелия», то Джарде не позавидуешь.
- Судом Великой Шиарской Империи и Галактического совета принцесса Джарда Нирамани приговаривается к... – Тут прозвучал срок, равный десяти земным годам. – заключения в тюрьме особого назначения на спутнике «Фигма». Ваше последнее слово?
- Ты еще пожалеешь, сестра... – прошипела Джарда. – Рано или поздно эта палочка ударит по вам вторым концом.

Не те у меня темпы, конечно, что были раньше, но тем не менее, завершена 46 серия. Читайте и оценивайте
Глава 46
Три месяца спустя. В том, что зачатие все-таки произошло, несмотря на все мои попытки не верить в это, говорило все: и слишком буйная страсть, которую я испытывала, и полная луна, блики которой медленно скользили по нашим телам, и шаловливо распахнувший окна холодный декабрьский ветер. А через месяц после – уже и официальные медицинские исследования стали подтверждением знаков судьбы. Генри, когда узнал о том, что в нашей семье скоро вновь появится малыш, сначала долго не мог выйти из ступора и, с непониманием глядя на меня, спрашивал, как это могло произойти, учитывая то, что были предприняты все меры предосторожности, на что я многозначительно промолчала и пожала плечами, а потом махнул рукой и смиренно сказал: «Ну, что ж, раз так вышло – будем воспитывать!». И уже на следующем обследовании сумел определить двойню. Но если бы все было так просто!!!
Я спускалась вниз из спальни, стараясь как можно незаметнее прошмыгнуть мимо столовой: каждый прием пищи твердо ассоциировался у меня со свиданием с «белым другом» и непроизвольной прочисткой желудка.
- Эл! – Голос мужа заставил остановиться на последней ступеньке и развернуться в пол-оборота. – Ты как?
Я лишь пожала плечами, не считая нужным отвечать: я просто беременна, а не больна, но мой немой ответ явно не успокоил мистера МакКоя – он продолжал испытывающе смотреть на меня.
- Да все нормально! – ответила я, едва не прыснув от смеха при взгляде на  выражение его лица.
- Ты завтракала? – поспешил он сменить тему, и от этого тревога, читающаяся во взгляде, перестала казаться забавной.
- Нет, – Я поморщилась, вспоминая о вероятных последствиях. – И особо не хочется!
- Надо себя как-то заставлять, - покачал головой Генри, - в твоем положении нельзя изводить себя голодом.
- Хорошо, я обещаю поесть, - ответила я, поймав на себе его беспокойный взгляд; казалось, он хочет о чем-то сказать, но не может найти нужных слов. – Со мной что-то не так? Какие-то осложнения?!
- Успокойся, ничего такого! Просто... Вот, - Он протянул мне какую-то справку.
Я залихватским движением взяла докумет из его рук и быстро пробежала глазами по строчкам. Воздуха стало не хватать сразу. Зато появилась желание крыть матом Мелинду с ее «зеленым чаем», а попутно себя и Генри. Нет, к тому, что залечу я была вполне готова, и до этого момента даже в некотором роде счастлива, что оно сработало, но ЭТО было явно слишком.
- Т-ты уверен?! – спросила я, поднимая от в сотый раз прочитанной бумажке, пораженные глаза.
- На восемьдесят процентов, - так же спокойно ответил он, - а если учесть, что аппарат УЗИ полностью исправен, что я уже проверил, то все девяносто пять.
После этих слов, я почувствовала как перед глазами все поплыло и пол стал уходить из-под ног. Не упасть мне помогло только отточившееся к этому времени самобладание.
«Четверо! Четверняшки! Четыре разом! - с бешенной скоростью крутилось у меня в голове. – Я не залетела – я попала!»
- Элен, тебе нехорошо? – Генри подался вперед, чтобы успеть в любую секунду ухватить меня, если вдруг начну падать.
- Нет, милый... Мне хорошо... Мне оч-чень хорошо... – простонала я делано слащавым тоном, воздев глаза к потолку, а после резко переменила тон. – Это – катастрофа!!!
Я действительно не знала, как относиться к происходящему: шок от полученной вести был велик, но еще больше было опасение, что я просто не справлюсь с таким колличеством одновозрастных детей сразу. Да и на какие шиши?! Впрочем, деньги – дело, при сложившихся обстоятельствах, десятое.
- А те пять процентов, на которые ты ошибся, чему равны в числовом эквиваленте детей? – с совсем детской интонацией жалобы спросила я.
- Не больше одного, - ответил он.
- И что делать?
- Ну, ты совсем как ребенок, - вздохнул муж, - что делать, надо было думать до того, как отказываться от контацепции.
- Мне от этого не легче...
- Записать тебя на частичный аборт?! – слегка раздраженный голос мистера МакКоя заставил меня прийти в себя от шока.
- Нет! Конечно, нет! Рожать – так всех четверых! – поспешила ответить я. – Просто я... Мне немного не по себе. Как представлю, что нам нужно будет ставить на ноги пятерых детей, а еще и близняшки...
- Что ж теперь делать, - он, как маленькую девочку, погладил меня по волосам, - у нас нет иного выхода, кроме как справиться!
- А все же... Что с этими пятью процентами? – спросила я, находясь уже во вполне вменяемом состоянии. – Ждать до конца срока и «на месте разбираться»?
- Зачем же так примитивно? Достаточно обратиться один раз к другому специалисту.
Еще три недели спустя весь «ЦО» уже гудел новостью о том, как Генри «повезло заделать четверых», словно это и правда было каким-то грандиозным событием. Я соглашусь, пожалуй, что такое явление, как четверня, случается нечасто, но все же не повод, чтобы делать из этого сенсацию вселенского масштаба.
- Да, Эл, тебе с твоим здоровьем только четверых и рожать... – Ороро, сидящая напротив меня в столовой, вновь начала заезженный разговор. – Не понимаю я, как ты можешь относиться к этому с такой простотой...
- Слушай, хватит, а? – опустив взгляд в тарелку с хлопьми, умоляющим голосом попросила я. – Занимайся своей жизнью!
- Я просто беспокоюсь за тебя, - ответила та как можно спокойнее, - возможно, гораздо целесообразней было бы убрать часть плодов.
- Уже поздно, - ответила я, не желая спорить, - к тому же, еще остается вероятность, что все же – тройня.
- Ну-ну! С твоим-то «везением»... – усмехнулась Шельма. – Шансы на это равны нулю.
- И не говори! - улыбнулась я.
- В любом случае, детей надо будет как-то воспитывать и на что-то содержать!
- Ты так говоришь, как будто у нас с Генри за душой ни цента! – возмутилась я. – Мы оба работаем!
- Ты думаешь, ваш семейный бюджет выдержит пятерых детей? Это ведь огромные траты!  – усомнилась Гроза. – А если еще и близняшек удастся отыскать в ближайшее время?
- А когда наверняка скажут? – поинтересовалась Джина, откусывая от бутерброда, чтобы как-то остудить начавшую накаляться обстановку.
- Сегодня скоро пойду в клинику... – ответила я, потянувшись, - а там: наверняка они мне скажут или не наверняка – это уж не знаю...
Я встала и, кинув быстрый взгляд на часы, висевшие над входом в столовую, поняла, что уже опаздываю на прием, ведь до клиники еще надо добраться.
- Кстати, я побежала уже! Джин, если вдруг чего и я к смене не успею – ты подзадержись за меня, - попросила я, на ходу вспоминая, где у меня валяются все документы, и, поймав на себе многозначительный взгляд Ороро, добавила: - За вычетом у меня из зарплаты.

Уже несколько часов я сидела в коридоре перед кабинетом гинеколога, ожидая своей очереди. По записи я должна была пройти еще час назад, однако, врач не соизволил явиться вовремя, и начало приема сдвинулось на два часа. А передо мной еще четыре человека... Развлекая себя рассматриванием пестрой толпы других беременных, я заметила, как в помещение вошла подозрительно знакомая фигура, одетая в черные облегающие брюки и короткую красную блузку. Она неторопливым шагом прошла по коридору и села рядом со мной, согнувшись и закрыв лицо ладонями.
- Ванда?! – тут же узнала я подругу из вражеского лагеря. – Ты тут какими судьбами?
Женщина поверула голову и посмотрела на меня. В ее глазах читалось нечто среднее между злобой и отчаянием. Казалось, мой столь элементарный вопрос сильно задел ее.
- А ты что, опять в «положении»? – улыбнувшись, спросила она, старательно пытаясь скрыть свои эмоции.
- Ну... – я развела руками. – Причем, сразу или тройней или четырьмя.
- Ну, МакКой и ювелир! – Она попыталась засмеяться, но заметно было, что после моих слов печаль в ее глазах стала еще более явной.
- Судя по всему, ты тоже пополнения ожидаешь? – Я подмигнула.
- Считай, что нет.
- Ты что же это, на аборт пришла?! – поразилась я. – Не думай даже!
- Я и не думаю. Я уже все решила, - ответила хладнокровно Алая Ведьма. – Вот, принесла врачу задаток перед операцией: двадцать тысяч.
- С ума сошла! – не сдержавшись, воскликнула я.
- Сейчас все очень дорого, – безразлично пожала она плечами.
- Я не о том: это же твой ребенок!
- Мне он не нужен!
- Как ты можешь так говорить?! Дети – великое счастье! Один ребенок в семье – это не ребенок! – пыталась убедить ее я. – К тому же, родишь – может, Вулкан хоть посмиреет. Пить меньше станет...
- Если бы я была уверена, что это от Ленса... – загадочно выдохнула дочь Магнита.
***
Ванда никогда не любила праздников. Особенно, дни рождения: они каждый раз напоминали ей о еще одном бесцельно прожитом на этой Земле годе и навевали множество воспоминаний, в ворохе которых с трудом можно отыскать хотя бы одно более или менее светлое. Так было и семнадцатого января этого года. Ванда сидела в своей комнате у окна и неспешно потягивала горячий шоколад из белой керамической кружки, утром подаренной сыном, когда в дверь постучали.
- Да! – крикнула она, слегка повернушись к двери.
- Ну, с Днем Рождения, сестренка! – в комнате пронеслось некое подобие вихря, который представляет собой Пьетро, когда использует свой дар.
- Спасибо, - абсолютно будничным тоном откликнулась Алая Ведьма.
- Это тебе! – брат протянул Ванде небольшую коробочку. – Поздравляю!
Женщина приняла подарок и неспешно открыла футляр. В нем оказались довольно скромные серебряные сережки в виде змеек, свившихся в кольцо.
- Как мило!– Ванда все так же неспешно встала и, подойдя к шкафу, что-то оттуда достала. – В таком случае, и я тебя поздравляю, братишка!
- Спасибо, - слегка поморщившись, но все же весело поблагодарил Ртуть, принимая из рук сестры-двойняшки подарок. – Симпотичный... галстук.
- Чем-то недоволен?! – спросила Ванда, надвигаясь на него.
- Нет-нет, что ты! – поспешно опровергнул он, инстинктивно отшатываясь назад и прикрывая лицо руками: никогда невозможно было понять, шутит ли Ванда или действует и говорит серьезно. – Очень даже мило!
- То-то же! – Ванда опустилась на свое место и, видя что брат не собирается уходить и хочет что-то сказать, посмотрела на него вопароситнльным взглядом.
- Послушай, Ванда, я тут подумал... – начал, наконец, Пьетро, пытаясь предугадать реакцию сестры по выражению ее лица, - может, нам собраться, отметить это дело...
- Отмечай, - Женщина безразлично пожала плечами, - мне-то что?
- Как это что?! Это и твой День рождения... Давно что-то мы не праздновали – надо как-то исправлять!
- Если тебе хочется праздника – пожалуйста, но меня в это дело не втягивай, - все тем же безразличным тоном отвнетила Ванда. – Мне лично ЧТО праздновать? То, что без году тридцать лет воздух копчу? Нет, братишка, спасибо. Это тебе есть, что вспомнить...
- Не, я не говорю, что по клубам тусить собираюсь! Так: поляну для своих накроем... Выпьем там, закусим... Что ты честное слово, как в трауре все время!
- А может, ты и прав, - внезапно переменила настроение Алая Ведьма. – Мне и вправду нужно развеяться!

Праздник состоялся вечером прямо в Пансионе, ведь Пьетро, в угоду сестре, хотел устроить тихое торжество «только для своих». Однако, к началу праздника в доме уже было полно посторонних: каких-то подозрительных парней - дружков Пьетро, - неизвестно к какой генетической расе принадлежащих, и сомнительного вида девушек, пришедших сюда, в надежде попасть на крутую вечеринку; вовсю играла громкая бессмыслекнная музыка. Двадцати девятилетняя женщина чувствовала себя чужой на этом «празднике жизни».  Одетая в роскошное, бордового цвета, платье с открытой спиной и до неприличия низким декольте; обутая в туфли на неимоверно высоком каблуке, и просто блистающая своей, немного холодной, траурной, красотой, «хозяйка праздника» стояла в стороне одна, покручивая полупустой фужер с шампанским и со стороны, как спектакль, обозревала веселье, творившееся в центре праздника. Принимать в нем участие не было ни настроения, ни желания как такового. Тут, проталкивась сквозь толпу приглашенных, к ней подошла незнакомая, как показалось сначала, блондинка с взъерошенным каре, одетая в расшитое блестками и стразами, облегающее по фигуре изумрудного цвета, платье, и, сверкнув белоснежной улыбкой, сказала:
- С праздником, Ванда! – Она протянула имениннице неупакованую, криво перевязанную тонкой бумжной, розового цвета, лентой коробку дешевых духов, добавив при этом: - Ух, ты с годами стала еще более устрашающей!
- Прости? - Ванда выдавила из себя подобие улыбки.
- Не узнала? - рассмеялась девушка. - Это я: Табита Смитт! Ну, Бум-бум! – по активной жестикуляции и слегка обиженному тону становилось ясно, что собеседница пытается сделать все, чтобы Ванда вспомнила ее, - Ах, ну да... Ты пришла в «Братство», я уже перешла к «иксам».
- В таком случае, что ты тут делаешь?
- Ну, знаешь, времена меняются, устои - тем более! В скорости я и от них ушла... - отмахнулась Бум-бум. - К тому же, меня Ленс пригласил...
- Значит, Ленс, - посмотрела Ванда в сторону мужа, - Ну, что ж, развлекайся.
- Не поняла... Ты так говоришь, словно у вас с ним что-то там такое... – гостья напрягла скудный запас мозгов, отыскивая в сознании подходящее слово, - грандиозное..
Ванду так и подмывало ответить, а еще лучше – применить силу и поставить на место эту напонятно откуда взявшуюся Табиту, но портить брату праздник и тратить энегрию на подобного рода девицу ей не хотелось. Да и присутствие невовремя «присоединившегося к разговору» Алана этому как-то не располагало.
- Ну, что, красотка, по винцу? - спросил он Табиту, обнимая ее за талию.
- Я только «за»! – хихикнула та в ответ, увлекаемая мужчиной в противоположный конец комнаты
«Сына бы постыдился! - прошипела себе под нос Алая Ведьма, наблюдая за тем, как муж, ни капли не стесняясь, лапает смазливую Бум-Бум и при этом еще осмеливается иногда посылать жене многозначительные, отнюдь не ласковые взгляды. – Хорошо хоть, он этого не видит!»
Не зная, куда себя деть от такой подлости, Ванда подошла к столу, накрытому вдоль стены и, протиснувшись между Слоном и Пиро, задумалась над выбором напитка.
«Очередного бокала шампанского, пожалуй, будет уже недостаточно, чтобы обмыть очередную измену и помянуть мою и без замужества пустоцветом отцветшую молодость, Что ж, Ванда, хорош был твой рассчет по молодости!» - ругала себя она, обводя глазами весь представленный ассортимент алклокогльных напитков в поисках чего покрепче. – Как проклятие над нашим родом! Хоть  не одной мне не везет в любви!»
Ее взгляд невольно упал на брата, весело болтающего с одним из товарищей. На вид он казался вполне счастливым, но, пожалуй, все в пансионе знали, как он все еще тоскует по Глории.
Вдруг, совсем внезапно взгляд Ванды выхватил из толпы тихо сидящего в уголке со скучающей миной Тодда. Он вольготно развалился в кресле, подперев ладонью одной руки подбородок и часть щеки, а в другой держа стакан недопитого красного вина, с отрешенным видом ловил языком мимо пролетающих мух и казался совсем несчастным.
«А что если не так уж и не везет?» - Повинуясь мгновенно проскользнувшей в сознании мысли и преодолевая чувство легкого омерзения, униженная женщина подошла к нему.
- Скучаешь? – заискивающе спросила она, легким движением руки поправляя прическу.
- Ванда! – при виде Алой Ведьмы лицо Жабы просияло, как будто он по-прежнему был тем нелепым подростком, каким предстал зрителям «Люди-Икс: Эволюция». – Ну, есть немного... – ответил он уже иным, поникшим, тоном.
- Я, если честно, тоже... – призналась она, взяв из рук Тодда фужер, и двумя пальцами вынув утонувшее в напитке насекомое, вернула его обратно, передумав пить. – Пойдем на кухню, поговорим. Что-то я устала от этого шума...
Удивлению бейвильчанина не было придела: он не мог поверить своему счастью, не мог поверить в то, что холодная неприступная Ванда, которой, как она не раз говорила, он был просто противен, и которую он безответно любил без памяти вот уже много лет, сама предлагает ему уединиться. Не зная, что ответить, он молча любовался ее доброжелательной улыбкой.
- Ну, что же ты молчишь? Идем! – повторила она. – Или, может, ты ждешь, пока я передумаю?
На лице Жабы все еще блуждала блаженная, счастливая улыбка, и только услышав слова Ванды о том, что она может передумать, он поверил в реальность происходящего и в четыре прыжка преодолел расстояние, отделяющее его от кухни. Ванда неспеша и незаметно для всех последовала за ним.

Пара сидела за столом на кухне друг напротив друга. Перед ними стояли нетронутые стаканы с искрившимся от света одной единственной лампы на дне виски. Оба в задумчивости молчали, смотря друг другу в глаза. Алой Ведьме, по ее утверждению, говорить не хотелось, а Тодду сказать было нечего. Так прошло несколько томительно-липких минут.
- Знаешь, сижу я, смотрю на тебя и думаю, - первым прервал молчание Жаба. – И что такого ты нашла в Вулкане? Ты такая красивая... нежная... Не пара он тебе, не па-ра!
- А ты, по-твоему, пара?
- И я не пара, - грустно отозвался он. – Но он же тебя совсем не любит и не уважает!
- А ты разве любишь? – усомнилась Ванда. – По-моему, здесь, в «Братстве», только одно на уме! Что у тебя, что у Ленса... Даже вон у Фреда и у того, наверняка!
- Нет. Я люблю тебя! По-настоящему люблю! – словно оправдываясь, воскликнул Тодд, - Я как тебя увидел, сразу понял – влип, жить без тебя не смогу больше!
- Да ладно тебе! Так сразу? – Ванда испытывающе посмотрела на него.
- Ну, да... Я тебе и Пьетро потому сдавал постоянно, и комплименты делать пытался... Даже один раз жизнь тебе спас, - начал он вспоминать давно ушедшие годы, - помнишь? Я тебя тогда даже поцеловать осмелился, а ты очнулась, спрыгнула с моих рук и пощечину влепила! Зато потом «спасибо» сказала... – Он сконфуженно улыбнулся. – Забыла уже, небось?
- Да нет... – Ванда сделала единственный небольшой глоток и этим опустошила стакан. – Помню! Потом еще поблагодарила за спасение! Ты потом неделю счастливый до одури ходил, как пьяный...
При воспоминании об этом случае, губы одной из могущественнейших мутанток вселенной тронула легкая улыбка. Ее всегда раздражало навязчивое присутствие Жабеныша в ее жизни; она всячески пыталась избавить себя от его общества, шибая головой о стены, высыпая на его голову киллограмы ругательств и оскорблений, избегала любого добровольного общения с ним, но, как ни странно, именно он оказывался рядом в трудные моменты, смозабвенно забыв все унижения, предлагагал помощь и, прекрасно зная всю правду, о чем в свою очередь лишь смтно догадывалась Ванда, позволял пользоваться собой как вещью, как орудием защиты. Алая Ведьма прекрасно знала о тех чувствах, что испытывал к ней Жаба, но он был настолько странен и неряшлив, что, несмотря на все свои самоотверженные старания, не мог вызвать в ней ничего большего, чем благодарность.
- Жаль, что это ничего не меняет... Ты ведь любишь Ленса...
- Да не люблю я его и не любила никогда! – поморщившись, призналась женщина. – Я просто тогда девчонкой была, из-за долгой жизни в казеном доме жизни не знавшей. Меня тяготила твоя любовь: в отличии от тебя я прекрасно знала, что между нами никогда и ничего не может возникнуть, ведь ты такой... слишком необычный. Но так же я понимала даже тогда, что не смогу вечно просто отшвыривать тебя, а серьезно играть реальностью и просто стереть любовь из твоего сердца было тогда еще слишком опасно для моей собственной жизни, и это я тоже прекрасно понимала. Мне было нужно, чтобы ты раз и навсегда отстал от меня. Тогда я и выбрала из всего нашего ассортимента кого поприличней и стала встречаться с Вулканом. Изначально я была не настроена на нечто серьезное и думала бросить его, как только удастся остудить твой слишком разгоряченный пыл, - Ванда вздохнула. – Вулкан, естественно, ничего об этом не знал (и, думаю, до сих пор не знает), а потому не понимал, почему за те полгода, что мы к тому времени были вместе, я ни разу не дала ему своего тела. Хотел бросить, но меня это, на тот момент, не устраивало, поэтому я и решила, что с одного раза при должной защите ничего не будет, и сдалась.
Тодд смотрел на Ванду ошалелыми глазами и с каждым новым сказанным ею предложением, его лицо все мрачнело и мрачнело. Видно было, что ему такая вот прозаическая и в то же время нелегкая правда, разрывала в клочья его жалкое сердце и оставляла глубокие кровоточащие разрезы на душе. Но тем не менее, он молча слушал, в то время как его недосягаемая возлюбленная продолжала говорить:
- Не знаю, что там произошло в ту ночь с защитой, и почему так вышло, но вскоре после произошедшего, я узнала, что у меня будет Алик. Я твердо решила рожать: возможно, подумала, что если тебя не остановило наличие у меня другого, то, может, остановит ребенок от другого. Становиться матерью-одиночкой в мои планы, однако, не входило, и я, сообщив «радостную весть» Вулкану, убедила подать заявление в ЗАГС. Остальное ты знаешь.
Голос Ванды затих и, слившись со звуками музыки, доносившейся из гостиной из-за закрытой двери, растворился в прошлом мгновении. Казалось, разговор был исчерпан. Тодд сидел неподвижно, глядя уже не Алую Ведьму, а куда-то в пустоту. Такой боли еще не испытывало его существо за всю жизнь: как в «ББ», так и в далеком, домутационном прошлом. Он с трудом сдерживал не по- мужски подступившие к горлу слезы. Разум приказывал ему возненавидеть женщину, умышленно ставшую причиной таких невыносимых страданий и теперь так легко, словно издеваясь, говорившую сейчас об этом ему прямо в лицо, но сердце и не думало слушаться. Поэтому, немного переварив полученную информацию и вернув себе возможность хоть мало-мальски адекватно мыслить, он задал единственный вопрос:
- Я всегда знал, что противен тебе, но неужели настолько, что ты до сих пор терпишь рядом с собой этого проходимца?!
- Нет. Сейчас уже дело не в тебе. И не во мне. Я просто не хочу оставлять сына без отца. Пока мы спим с Аланом в одной постели, он не смеет поднимать на него руку и даже проявляет отцовские чувства, но после развода... Он поклялся, что откажется от него.
- Брешет.
- Возможно, но от него, как и от меня, можно ожидать всякого.
- Слушай... это... – Жаба замялся и, казалось, не слышал последнего ответа. – Можно последний вопрос, прежде чем я от тебя отстану?
- Да можно и не последний, - пожала плечами дочь Магнита. – До конца праздника у нас, пожалуй, еще уйма времени.
- Неужели в тебе ни разу не шевельнулось хотя бы крохотное сомнение, в том, что между нами по определению не может быть ничего общего, кроме «Бейвильского братства»?
Этот вопрос покоробил Алую Ведьму. На секунду на нее нахлынула волна прежней ярости. Она вскочила, как ужаленная, со своего места, размашистыми шагами направляясь к двери, чтобы потом развернуться и кунуть Жабе ледяное, колкое «Нет!», но тут услышала смешок Табиты, и увидела в щель уже приоткрытой двери, как Вулкан пристроился к блондинке сзади и, медленно опуская брительку платья, целует ее в шею. Горькая обида и желание отомстить залило сознание женщины. Неслышно вновь притворяя дверь, Ванда развернулась лицом к потерявшему всякую надежду Тодду и, закусив нижнюю губу, ответила:
- Два раза.
- Когда?! – заметно оживился мужчина.
- Первый раз давно, еще до Вулкана, когда ты спас меня... Но ты тогда догадался съесть муху прямо у меня на глазах, и сам же все испортил!
- А второй? – Тодд просящим взглядом ловил каждое движение ее губ.
- А второй... – шепнула она страстно, надвигаясь на него и кладя руки ему на плечи, - прямо сейчас... И, я думаю, оба мы не упустим этот момент...

Смутные очертания комнаты, тени, отбрасываемые на стены уличными фонарями, приглушенные звуки техно, робкие поцелуи и ласки, жгучее чувство ообиды на мужа, но в то же время море удовольствия, сопровождаемое, правда, не слишком приятным солоноватым привкусом слизи – вот чем запомнилась Ванде эта ночь.
И лишь только утром, проснувшись в погрязшей в беспорядке полутемной комнате, на заляпаном постельном белье с жутким желанием принять душ, дочь Магнита осознала, чем все это может обернуться.
***
Ванда закончила свой рассказ. Мы говорили полушепотом, однако уже через пару минут разговора я стала чувствовать на себе заинтересованные взгляды других женщин в очереди.
- Так значит... – подытожила я, больше утверждая, чем спрашивая. – Это ребенок Тодда.
- Ну, может быть, и нет, - Накануне мы и с Лансом... Шестнадцатого числа.
- Но, как бы там ни было, тебе не кажется это слишком радикальным? Почему ты решаешь, должен этот ребенок жить или нет? Ты сильна, но не богиня.
- Брось нравоучения! Мы не дети, и должны понимать, что порой аборт – лучше, чем ребенок, заведомо обреченный на несчастье.
- Неужели тебе не жаль?
- Я долго думала перед тем, как пойти на это...
- Подумай еще. Тодд, разумеется, не лучший вариант, но все же. Да и порой, рождение ребенка – еще и способ уйти от проблем... Я не убеждаю, ведь когда-то сама была на твоем месте. И мне потом еще долго было больно.  В конце-концов, какая разница, кто его отец? Ты мать этого малыша и этого достаточно.
- Я не хочу этого ребенка и точка.
- Когда ты узнала?
- Почти сразу.
- Почему тогда пришла только теперь? – я испытывающе посмотрела на подругу.
- Эх, Эл, как бы мне не пожалеть, что я тебя послушала... – Ванда медленно поднялась с банкетки и пошла прочь.

Выкладываю очередную главу своего бессмертного сериала. И, как всегда, с нетерпением жду отзывов
Глава 48
Еще месяц слизало, как кот сметану, время. Что произошло за минувший период? Да ровным счетом ничего! После той моей стычки с «Друзьями человечества» мир снова погрузился в сонную почти неподвижную негу, однако, как мне подсказывало мое чутье, еще не ставшее предвиденьем, теперь это ненадолго: homo sapiens’ы явно что-то затевают, и это «что-то» не останется без внимания мутантов, по крайней мере, США, а в особенности, конечно, Мистики с Магнитом и их «Братства». Генри, оставшись верным своему обещанию, практически запер меня в жилой части дома, и не только на тренировки, но и по магазинам не отпускает без сопровождения: все боится, что роды застанут меня в самом неподходящем месте в самое неудобное время, как это случалось со мной в прошлые разы. Первые дня три я пыталась протестовать, но вскоре поняла: он прав – и смирилась со сложившейся ситуацией.
Что же касается Пьетро, то в Марокко он так и не попал: опаздал на самолет, как бы комично это не звучало при его способностях. Слухи донесли, что Ванда, находящаяся в соседней комнате, услышала наш разговор и, зная упрямство брата, спрятала его документы так, что тот, даже с помощью своих способностей, перерыв все в доме, три часа не мог их найти. А когда нашел и прибыл в аэропорт, белый авиалайнер, медленно набирая в воздухе скорость, постепенно превратился в сливающуюся с облаками точку.

Был первый час ночи, когда от приготовлений ко сну меня отвлек голос профессора, зазвучавший одновременно из всех радиодинамиков, развешенных под потолком у входа в каждую комнату:
«Всем икс-менам собраться в штабе!» - велел он командирским голосом, и я, хоть и знала, что его слова по известной причине меня временно не касаются, резко поднялась со своего места и направилась по направлению к месту назначения.
Все икс-мены собрались, как обычно в такие моменты, за круглым металлическим столом, стоящем посреди огромного зала и внимательно смотрели на Ороро, за спиной которой на огромном плазменном мониторе мелькали кадры выпуска новостей, демонстрирующие пейзажи какого-то разрушенного поселения и парящего над всем этим с помощью электро-магнитых полей, Магнуса.
-...Просочилась информация, что руководство Геноши, совместно с «Друзьями человечества» начало работу над созданием очередной, более совершенной, модернизацией стражей, - продолжала говорить Гроза, не обращая внимание на мое появление в помещении. – И, как можете судить по представленной записи, Магнит не стал ждать, пока они эту работу закончат, и поднял мутантов Геноши на восстание с целью уничтожения завода, на котором ведется создание опытного образца.
-Ну и правильно сделал! – не сдержавшись, воскликнула я, садясь на свое привычное место. – А что, надо ждать, пока нас расстреливать штабелями начнут?!
Тем временем на экране среди мутантов, мельтешащих в общей толпе попавших в кадр восставших, легко угадывались знакомые лица участников «Бейвильского братства»: вот Слон выламывает двери камер и решетки фургонов для заключенных и швыряет их куда-то в сторону объектива камеры; Пиро поджигает остатки машин и, судя по мимике, смеется сумасшедшим смехом; Вулкан, при помощи своей силы заставляя раскалываться землю под ногами преследователей, готовил пути отступления толп сбежавших заключенных, а Пьетро отнимал у охраны их пушки. Давка, выстрелы обычного оружия; с неприятным звуком пересекающие воздух лазерные лучи, паника...
«Интересно, Ванда и Тодд тоже учавствуют во всем этом кошмаре?!» - почему-то подумалось мне.
Словно в ответ сзади одного из вооруженных до зубов охранников показалась невысокая мальчишечья фигура с чуть отрощенными темными волосами. Камера зафиксировала свой стеклянный глаз на нем, и на лице Шельмы, пожалуй, как и на моем, выступила мертвенная бледность: на своего врага с расширенными то ли от страха, то ли от недавнего применения сил зрачками, смотрел Алик.
-Элен, как ты можешь так говорить?! – голос Циклопа не дал моему воображению дорисовать исход событий. – Если они взорвут завод, волна накроет не только Геношу... Пострадают невинные, в том числе и сами мутанты. Да и не думаю, что правительство ничего не выдвинет в ответ. Гонения снова усилятся!
-А так, можно подумать, они на месте стоять будут! – пренебрежительно фыркнула я. – Зачем тогда модернизировать стражей?
-Прекратите! Не время спорить: мы должны остановить Эрика. – Остановил нас профессор, строго посмотрев на меня, - хотя бы потому, что он не станет довольствоваться малым. На задание отправятся: Циклоп, Логан, Джина, Гроза, Шельма, Гамбит, Зверь и Джубили. Я тоже отправлюсь с ними: возможно мне удастся уговорить Эрика обойтись «малой кровью».
Все, чьи имена были названы, встали из-за стола и направились к выходу.
-Элен, - продолжал в это время Ксавье, и я тоже приготовилась к выполнению задания, - останешься в особняке. Твоя задача – охранять учеников и быть готовой к любому исходу событий.
-Да, профессор, - покорно кивнула я, хотя внутри у меня все клокотало от чувства ненужности.
-В таком случае – все к самолету! – подытожил Циклоп. – А ты, Элен, и не вздумай там появлятся. На тебе, как-никак, дети.
-Не волнуйся, Скотт, я уже вышла из того возраста, когда готова была ни за что жизнь свою и чужую губить.
***
Пансион «Бейвильского братства», за час до нападения.
Ванда сидела на диване и читала какой-то журнал, когда услышала, как поворачивается в замочной скважине ключ.
«Ну, наконец-то, Рейвен вернулась... – подумала она с облегчением, - может, хоть она прекратит весь этот беспредел! И телефон оплатит!», но вскоре дверь открылась, и на пороге появился Магнит.
-Отец?! – вырвалось у Ванды.
-А ты кого ожидала увидеть? Папу Римского?! – попытался пошутить мистер Леншер. – Где все?
-Вулкан минут двадцать пришел пьяный – сейчас в комнате спит, а остальные на кухне сидят.
Не удостоив дочь и кивком головы, глава Бейвильского братства семимильными шагами прошел на кухню и, увидев, как члены организации мило чаевничают, крикнул:
-Встали все, быстро!
Фред Дьюк, он же Слон, едва не подавившись сэндвичем, тут же вскочил, опрокинув стул, почесал в затылке и пробасил:
-В чем дело, шеф?
-Готовьтесь к полету на Геношу!
-Как на Геношу?! – квакнул Жаба, едва не разлив чай. – С чего это?
-Да! – поддержал Пьетро. – С какой стати?
-С какой стати - не ваше дело! Ваше дело исполнять! – сказал Магнит негромким, но наводящим на определенне эмоции, тоном. – Разбудите, кто-нибудь, моего «зятька»!
-Не надо никого будить: я и так тут, - на пороге, шатаясь и повалившись в итоге на косяк, появился Ленс в семейных трусах.

Магнит еще раз оглядел свое войско: Мистика, спокойно точащая в стороне ногти; Ванда, рассмтривающая каталог детских вещей; Пьетро, с отрешенным видом сидящий с ней рядом; дожевывающий бутерброд Слон; Тодд, сидящий в углу и смотревший на Ванду, и храпевший в кресле Ленс.
-Да, не густо, - протянул Магнит. – Видно, что вы совсем потеряли форму! Ну, ничего – на поле боя вам так или иначе придется собраться! За мной!
Все послушно тронулись за лидером, все, кроме Алой Ведьмы, которая просто открыла им дверь.
-Ты что там замешкалась?! – возмутился он. – У нас нет времени на сборы.
-Но, отец... – выразительно произнесла Ванда, ударяя на последнее слово. – как я...
Мистер Леншер осмотрел дочь с ног до головы, а затем остановил взгляд на ее уже внушительных размеров животе. Несколько секунд он молчал, размышляя о том, что, пожалуй, в таком положении от нее не больше пользы, чем от каракатицы. Сила, конечно, многое значит, но без маневренности она – ничто, а тут о подобном и речи быть не могло.
-Хотя... – сказал он, помедлив, - сейчас ты действительно принесешь нам больше вреда, чем пользы. Оставайся!
-Я знала, что хоть на этот раз ты примешь здравое решение!
-Подожди! – тон Магнита вновь стал суровым. – Позови Александра!
-Алика? – всполошилась Алая Ведьма. – У него был трудный день сегодня. Он устал и сейчас спит!
-Ну, и?! – напирал мистер Леншер. – Ему уже скоро двеннадцать! Хватит уже за мамкину юбку цепляться!
В это время на лестнице послышался шлепанье босых ног: одиннадцатилетний внук Магнита спускался вниз, чтобы выпить стакан воды. Однако, услышав голос деда, он быстро спрятался за угол и затаил дыхание. Мальчик был уже не маленьким, но все же боялся деда, как огня. Вся детская душа трепетала под взглядом голубых, отдающих сталью, глаз.
Однако, Магнита было не обмануть. Он сразу же заметил движение и крикнул:
-Александр! Хватит прятаться, как блохастый щенок! Выходи, если ты, конечно, не трус! Или ждешь, пока я заставлю твою мать превести тебя за руку?!
Алик продолжал стоять неподвижно: все его тело сковал парализующий страх. Он беспомощно смотрел на Ванду, надеясь, что она поможет, ему, но та лишь мысленно сказала: «Делай, как он велит... Я не позволю ему сделать тебе больно.» Поняв, что мама не избавит его от встречи с дедом, Александр, бледнея от ужаса, подошел и встал напротив деда.
-Да, дедушка, - выдавил из себя паренек, стараясь не смотреть Магниту в глаза.
-Ну, что ж, - Магнит похлопал внука по плечу и холодно улыбнулся. – ты уже большой. Пора тебе встать на защиту наших интересов и доказать, что ты не зря родился моим внуком!
Алик стоял, лишь смутно догадываясь, чего ждет от него дедушка, но уже от одной мысли об этом неприятный комок сжал изнутри его горло, и отчетливо ощущались редкие, но сильные удары сердца. Не став ждать, пока мастер Магнетизма сам подтвердит догадки, Александр, собрав всю волю и силы в кулак, поднял голову и пристально посмотрел ему в глаза. Зрачки тут же «растеклись» на всю радужку, и неопытный подросток вошел в разум своего могущественного деда, после чего в страхе отшатнулся и умоляющим взглядом посмотрел на Алую Ведьму, тихо прошептав одними губами:
-Я не хочу: мне страшно! Я не пойду!
-Пойдешь! – Магнит с силой схватил худенькую руку мальчика и вывернул ее, причинив тем самым сильную боль. Алик стиснул зубы, но не закричал,
-Отец! – Ванда вскочила с дивана и собой отгородила сына от серьезно настроенного Эрика Леншера. – Он слишком мал для боев! Он дрался только в школьной секции по вольной борьбе, да и то с переменным успехом!
-Этого вполне достаточно. Ты и Пьетро были ненамного старше, когда вступили в организацию Братства, - все тем же холодным тоном проговорил Магнит. – Вот родится младший – с ним и нянчись. А Александра не порть: он уже и так становится «маменькиным сынком».
-Я не маменькин сынок! – От слов деда в груди мальчика все заклокотало от обиды. – Мне просто страшно вступать в бой: я всем все испорчу!
-А это, мальчик мой, не в твоих интересах. Ну, если ты так боишься, то можешь остаться, - мистер Леншер сказал это спокойным тоном, но что-то в его интонации подсказало одаренному мальчику, что не время вздыхать с облегчением, - но тогда мне ничего не останется, кроме как вовлечь в эту кровавую мясорубку Ванду.
Алик судорожно сглотнул и бросил молниеносный взгляд на мать. Он знал, что в бою Алой ведьме нет равных, но он так же знал, что его маленький братик или сестренка может вот-вот появиться на свет, и если это произойдет на поле битвы или в плену у людей, то сам Алик может одновременно лишиться и матери, и того родного человечка, что находится в ее утробе. Сжав кулаки, зажмурив глаза и всеми силами стараясь перебороть душивший страх и подступившие к глазам слезы, одиннадцатилетней подросток посмотрел на деда с видом побежденного и, стараясь выглядеть как можно более мужественней, сказал:
-Не трогай маму! Я согласен!
-Во-от, верное решение, сынок! – заголосил из угла Вулкан, воздев кверху указательный палец и врядли понимая, о чем шла речь.
-Но, - Ванда решила использовать свой последний шанс на спасения сына от опасности первого боя, - мне нельзя сейчас оставаться одной: схватки могут начаться в любую минуту.
Магнит презрительно посмотрел на дочь, словно она была не более чем помехой его совершенному плану, но быстро адаптировавшись в изменившихся обстоятельствах с усмешкой произнес:
-И ты думаешь, этот ребенок сможет помочь тебе в этом случае? Да он испугается и убежит. Не так ли, Александр? – Магнит унижающим взглядом указал на внука.
-И тем не менее. Если роды действительно начнутся в отсутствие кого-либо в доме, возможно, я не смогу даже «скорую» вызвать.
-Ну, что ж, уговорила, - поморщился Магнит, - Вулкан, останешься сторожить будущего ребенка.
-Я не оставлю Ванду с этой пьянью! – встал в позу Жаба. – И ребенку он никто: это от меня Ванда ребенка ждет!
-Молчи, дурень, молчи, - сквозь зубы процедила Алая ведьма, - что за бред ты несешь?
-Дрянь! – Вулкан рванулся к жене и хотел ударить, но она вовремя откинула его в сторону.
-Значит, говоришь, ты папаша? – совершенно спокойно спросил мистер Леншер.
Жаба согласно проквакал нечто невразумительное и, мысленно прося не убивать его, посмотрел на Магнуса.
-Тем лучше! От Вулкана в бою пользы куда больше! – С этими словами Магнит вышел.
Мистика подошла и незаметно для всех сжала руку падчерицы, тем самым выражая немое сочувствие.
-Не волнуйся за Алика: я за ним присмотрю.
***
С отбытием команды на задание, в особняке стало невыносимо тихо. Стараясь не шуметь, я обошла детсадовский корпус и те комнаты дома, где спали дети. Все было спокойно и мирно. Возвращаясь к себе со смутным предчувствием, что уснуть мне так и не удастся, я увидела лучик света, выбивающийся из-под двери в спальню Лиландры и Ксавье.
«Значит, Лелка тоже еще не спит...» - решила я и, постучавшись, заглянула внутрь.
Императрица, одетая в шелковый розовый халат с белыми манжетами и поясом, сидела перед зеркалом и аккуратными движениями разравнивала перья на голове.
-Тоже не спится? – спросила я.
Лиландра, вздрогнув, отстранилась от зеркала.
-Ой! – вскрикнула она, хватаясь за сердце. – Эл! Напугала!
-Прости, - извинилась я. – Просто прохожу мимо, вижу – свет горит. Вот и решила заглянуть.
-Ну ты и подкрадываешься! – продолжала свое Лиландра. – И так вся на нервах, а тут еще ты! У меня чуть инфаркт не случился!
-Я извинилась, если что, - напомнила я. – А что, все так плохо?
-Да вообще уснуть не могу: за Шарля волнуюсь... Ведь знаю, что все, скорее всего, обойдется, а нервы...
-Да кому ты объясняешь?! У самой коленки трясутся, – Я слегка прислонилась боком к стоящему рядом шкафу. – Может, пойдем тогда, чайку-кофейку выпьем, а?
-А пойдем! – махнула рукой она.
Через десять минут мы уютно расположились за столиком на кухне. Напротив стояло по кружке горячего чая с мятой и мелиссой.
-Ну, вот зачем, скажи мне, он туда отправился?! – возмущенно спрашивала меня правительница Ши’ара. – Будто без него там не обойдутся! Все старается заключить перемирие с Магнитом! Ну, это же уже смешно!
-Да профессор не дитя малое – соображает, что к чему, - несколько безразлично ответила я, - а вот как в «Братстве» ребенка на бой могли отпустить, у меня из головы не идет. А поколечится, чего доброго?
-Ты про Алика?
-Ну да.
-А знаешь, может, оно и правильно, - спокойно ответила Лелка. – Сколько ему?
-Шестнадцатого двеннадцать будет...
Слабо капающий все это время дождь стал усиливаться вместе с порывами ветра и вскоре превратился в настоящий ливень. Я подошла закрыть окно, чтобы не залило, и тут мне показалось, что в темноте мелькнули несколько фигур. Сев на место, я не могла оторвать взгляд от окна. Лиландра что-то ответила, но я не расслышала ее слов.
-Ты чего? – обеспокоенно посмотрела на меня женщина.
-Слушай, к нам, кажется, кто-то проник.
-Да не может быть: сигнализация бы сработала!
Но не успела я что-либо возразить, как в дверь тихо не то чтобы даже постучались – поскреблись. Мы с Лиландрой обескуражено переглянулись, и я, с ее немого согласия, осторожно, готовая к атаке, двинулась к двери. Передо мной, выхваченные из темноты светом, горевшим в гостиной, предстали трое: женщина лет около сорока-сорока пяти с короткими иссиня-черными волосами в каком-то изодранном топике и джинсах и повязкой на один глаз и плотного телосложения невысокая старушка в очках, одетая в желтый свитер, коричневую длинную всю в заплатах юбку с красным платком на голове - держали под обе руки молоденькую, примерно моего возраста, худенькую девушку с длинными блондинистыми волосами, зеленой кожей и неестественно большими синими глазами. Босая и одетая в какое-то тряпье, бывшее, видимо, когда-то платьем, девушка едва держалась на ногах и беспрестанно кашляла. Эти звуки заставляли сжиматься сердце.
-Калисто, королева морлоков, - представилась грубоватым грудным голосом женщина с повязкой на глазу прежде, чем я успела как-то среагировать на их появление. – Нам нужен Зверь!
-Его сейчас нет, - категорично ответила я и хотела было выгнать непрошенных гостей, но тут мой взгляд помимо моей воли задержался на бедной девушке, и я отступила на несколько шагов назад и в сторону, без слов приглашая пришедших пройти в дом. – Что вам от него нужно?!
-Наша девочка серьезно заболела, - необычайно мягким голосом произнесла старушка, взглядом указывая на девушку, которая в это время, задыхаясь от очередного приступа кашля, выплюнула в ладонь крупный сгусток крови, - и только доктор МакКой может ей помочь...
-Но его сейчас нет, и я не знаю, как скоро он вернется, - немного виновато оповестила я. – Почему бы Вам не отвести ее в больницу?
-Мы уже были там! – презрительно выкрикнула Калисто. – Врачи отказали нам, потому что у нее нет документов.
-Мне очень жаль, но Генри правда сейчас нет... И я не знаю, вернется ли он до утра.
Девушка, которую мы усадили на диван, впервые за все это время подняла на меня глаза, полные слез и усталости. Щеки ее горели, дыхание обдавало нездоровым жаром.
-Я слышала, жена Зверя – волшебница, - севшим голосом с совершенно детской интонацией, - и может лечить зельями...
-Да, я могу приготовить зелье, которое немного облегчит симптомы, но оно не вылечит болезнь.
-Пошли, бабушка, - она схватила ослабевшей рукой ладнь старушки, - я же говорила: икс-мены нам не помощники. Я хочу умереть дома...
Сделав огромное услилие над собой, она встала и упала бы снова, если бы старушка не подхватила ее. Калисто так же направилась к выходу, прожигая меня взглядом.
-Стойте! – окликнула их я. – Я не отказывалась помочь! Я лишь сказала, что зелье не вылечит, но это правда!
-Тогда... – голос девушки вновь был прерван кашлем, она задрожала в ознобе. – ничего нам не надо... Я просто умру скорее...
-Как тебя зовут? – спросила я.
-Марианна.
Услышав это имя, я передернулась. Перед глазами четко встал кадр из мультсериала: маленькая, лет пяти, девочка с такой же светло-зеленой кожей, огромными синими глазами и растрепанной светлой стрижечкой каре. Ее показывали в серии, приуроченной к Рождеству или Новому году. Тогда заболел ее старший брат, и морлоки, как и в этот раз, обратились за помощью к икс-менам. Тогда Марианна была доброй и наивной девочкой, восхищающейся какой-то единственной ободранной веткой с нанизанным на нее осколком синего шарика вместо елки, и даже не знала, что такое чудеса, а когда они с братом получили в подарок игрушки, не могла на них налюбоваться. Мне тогда она сразу приглянулась, и в душе появлялся какой-то трепет, когда я вспоминала об этой малютке.
И вот сейчас передо мной находилась уже взрослая девушка, моя ровесница, измученная нищетой и болезнью, возлагающая на меня ту надежду, которую я так жестоко убила. Но ведь я говорила правду – зелье не вылечит болезнь, тем более такую запущенную, а лишь снимет симптомы, причем нельзя предсказать, приостановит ли оно течение заболевания, или оно продолжит прогрессировать. Ясно, что квалифицированную помощь тут может оказать только врач, причем сделать это надо было немедленно.
-Мариана, послушай... – от чувства беспомощности горло сжал удушающий комок. – Ты не умрешь! Я сварю зелье, ты выпьешь его, тебе станет легче и мы отвезем тебя в больницу. Ты обязательно поправишься!
-Не морочь девочке голову! – королева морлоков вскочила и ткнула мне в грудь острым укзательным пальцем. – Мы уже были в больнице – нам отказали. Так что, если не можешь ее вылечить, так не мучай!
-Запомните раз и навсегда, - твердо произнесла я, не реагируя на этот вызывающий жест, - мне легче отказать самому близкому другу, чем пообещать то, с чем я заведомо не справлюсь. Если я сказала, что на этот раз в больнице окажут должную помощь, то я с ними не знаю что сделаю, но им придется исполнить свой врачебный долг!
Не желая слушпть возражений, я резко развернулась, и не успел никто ничего прознести, как я была уже на кухне.
-Что там? – увидев меня, Лиландра поставила кружку на стол и встала, готовясь меня защитить.
-Это морлоки. Они просят помощи, - ответила я, подходя к рабочему столу и доставая из шкафа над ним нужные коробочки с травами и некоторыми магическими ингредеентами. – Сходи, пожалуйста, в студенческое крыло, на склад, принеси комплект чистого постельного белья и отдай морлокам: пусть постелят девушке в гостиной на диване. А я должна приготовить зелье.
-А что с этой девушкой?
-Не знаю, но что-то серьезное: у нее жар, и она кашляет кровью...
-Ты смотри сама не подхвати заразу, - покачала головой императрица. – В твоем положении это может быть втройне опасно.
-Знаю, - коротко ответила я. – Пожалуйста, сделай как я прошу: нам каждая минута дорога.
Лиландра ушла, а я продолжала заниматься зельем, молясь про себя только об одном: хватило бы времени. Через пятнадцать минут я вернулась в гостиную с ковшиком дымящегося отвара. На дивне в самой неестественной позе расплосталась Марианна. Глаза ее были плотно сомкнуты, ссохшиеся покрытые коркой губы жадно раскрыты, голова запрокинута, одна рука была свешана с дивана, волосы разметаны по подушке, грудь не вздымалась.
-Она мертва, - тихо произнесла старушка, склонив голову.

-Не может быть! – поставив сосуд с отваром на столик перед телевизором, я кинулась к Марианне.
Голову сковало, словно железным обручем, ладони и стопы в миг стали холоднее льда и на них выступил пот. Мысли путались, и к горлу подступил неприятный комок, захотелось плакать.
«Неужели опоздала?! - билось в мыслях, когда я склонялась над ней и приложила два пальца к сонной артерии девушки. – Нет. Пульс есть! Слава Богу!»
-Жива! Просто без сознания, - констатировала я.
После этого я застелила грудь девушки чистой белой салфеткой, принесенной с кухни, и, осторожно приподняв, начала осторожно вливать ей в рот зелье. Прошло несколько секунд, и веки девушки задрожали, она начали пить сама. Опустошив ковшик до дна (там было совсем немного целебной жидкости), девушка расслабленно опустилась на подушку.
-Как ты? – тихим голосом осведомилась я.
-В голове все кружится... Кто Вы?
-Это я: Элен, - терпеливо ответила я. – А со мной твоя бабушка и Калисто. Ты все еще в «Центре образования для одаренных детей и подростков», но скоро мы отвезем тебя в клинику...
-Не надо... в клинику... – Марианна схватила меня за руку, и по ее щекам покатились крупные бисеринки слез. – ТАМ так хорошо... Светло... Тепло...
-Где это «там», детка? – запричитала старушка.
-ТАМ, - Марианна, совсем как ребенок, подняла глаза к потолку, имея в виду нечто возвышенное.
-Нет, Марианна, тебе еще рано туда, - улыбнулась я, понимая, о чем она говорит, - ты обратилась ко мне за помощью, и теперь сделать все, чтобы ты выжила – мой долг.
Марианна выдернула у меня руку и отвернулась. Видимо, не так уж ей и нравилась эта жизнь, и чистилище уже показалось ей раем. А может, болезнь прогрессировала уже давно и она уже устала мучиться? Ответа я не знала и не хотела знать. Я смотрела сейчас на бедную измученную болезнью взрослую девушку, а видела пятилетнего ребенка с открытой улыбкой и наивным взглядом.
«Она должна жить! – твердо сказала я себе, точно имела право управлять человеческими судьбами, - и я сделаю все от себя зависящее, чтобы так оно и было!»
-Что вы стоите? – необоснованно резко спросила я у морлоков. – Действия зелья хватит часа на два, после чего она, в лучшем случае, вновь впадет в беспамятсво! За это время надо успеть отвезти ее в больницу.
-Я никуда не пойду... Я устала... – продолжала гнуть свою упрямую линию Марианна.
-Детка, Ведьма права, - склонилась над ней бабушка, и мне показалось, что из глаз этой пожилой женщины вырвалось нечто наподобие желтых молний.
-Хорошо... – неожиданно легко согласилась девушка.
-Я провожу вас к машине, - кивнула я Калисто, доставая из кармана ключи недавно преобретенного поддержанного «Пикапа», - и, поведу, естественно, тоже я...

-Так, послушайте, доктор, - Я посмотрела на бейджик, прекрепленный к карману на халате врача, -  Редвол. К вам поступила пациентка, и она при смерти! Вы, как врач, обязаны принять ее и оказать помощь!
-Но она мутант, к тому же, у нее нет абсолютно никаких документов! Даже элементарного паспорта! Поймите Вы меня, я – простой врач – не главврач и даже не зав отделения. Ну, - Врач положил руку себе на грудь, - ну, не могу я брать на себя такой риск для клиники.
Вот уже полчаса я билась со среднего возраста оридинатором, встретившим нас в приемной. По его бархатно-карим глазам было видно, что человек он был добрый, но... все же – человек. Все, что связано с мутантами было выше его понимания. Любые люди с активными сверхспособностями, а тем паче отличающейся от стандарной внешности, если не навевали страх, то были неприятны, как и все неестественное. Да, он был врачом, и ему, наверняка, приходилось так или иначе иметь дело с пациентами-мутантами, но, похоже, лишь по распоряжению начальства. Сейчас он имел дело с Марианной – девушкой, у которой не было не только страхового полиса и амбулаторной карты – даже паспорта и метрики, или иных документов, юридически закрепляющих твое существования в этой Вселенной – и, по его разумению, не имел никаких обязательств перед тем, кого просто не существует. Однако, что бы там не говорили бездушные бумажки, девушка-морлок существовала. Она лежала на низкой банкетке, положив голову на колени «бабушки», в полусознании-полубреду, и была дорога каждая секунда, чтобы существование это не завершилось самым скорбным образом: как только действие целебного отвара пройдет, из состояния спутанного бреда она может впасть в кому или того хуже – умереть.
-Как подчиненного, я Вас прекрасно понимаю: сама под начальством хожу и иницативу особо не проявляю, - Я решила действовать миром, до тех пор, пока это возможно. – но и Вы поймите: Вы не только подчиненный, а еще и врач! Где же благородство?! Вы «Клятву Гипократа» давали?
-Да не могу я ее без документов принять! – твердил свое он. – У нас это неположено. К тому же, она с мутацией.
-Не положено – положите! – выплюнула я, срываясь на грани нецензурной брани. – А то, что она – мутант, дела не меняет! Я, между прочим, тоже не обычный человек, и могла бы Вас по-другому заставить выполнять свой непосредственный долг, но, как видите, стою и трачу на уговоры драгоценное время!
-Как? И Вы?!! – доктор Редвол оглядел меня с головы до ног.
-Слушайте, у Вас совесть есть или как? Девчонке двадцать лет! Ей еще жить и жить: встречаться-влюбляться, замуж выходить, детишек рожать, а Вы... – напирая тоном почти на каждое слово,я смотрела в упор на врача. – Конечно! Что вам до «каких-то там» мутантов! Дома-то, небось, семья ждет, а то что молодая, еще не  пожившая как следует, девушка умирает – так пусть?! Не ваше дело?!
-Но правила не для красоты писаны, - пытался оправдаться врач, - не изучив запись в амбулаторной карте, нельзя предсказать, как лечение повлияет на измененный генотип пациента.
-Зря мы только Марианну измучали, - подскочила Калисто, и отстранив меня от мужчины, словно на прощание схватила его за горло. – Люди всегда были и будут бессердечны даже к умирающим мутантам!!!
С выражением глубокого презрения Калисто разжала руку и, уколов ошарашенного мужчину невыносимо режущим взглядом, развернулась и пошла прочь.
Не знаю, хотела ли королева морлоков действительно уйти или только психологически давила на бездушного врача, но ее действия привели к должному результату.
-Хорошо, - резко отозвался он, бросив брезгливый взгляд на Марианну, - но учтите – в случае осложнений по «сверхестественной» части, я не несу никакой ответственности.

Прошло около двух часов. После того, как мы уговорили врача, Марианну тут же увезли в реанимацию, как и прежде, не давая никаких гарантий. Бабушке девушки (ее, как я узнала, звали Анна-Ли) разрешили подняться на этаж, где располагалось отделение, нас же с Калисто попросили подождать в приемной, но последний факт меня почти не волновал. Я стояла при входе в клинику около автомата с напитками и неспешно потягивала «Колу», когда со второго этажа спустился Тодд, поигрывая четвертаком.
-Нервы, нервы, - бормотал он себе под нос, подходя к автомату, но не поднимая при этом головы. – Интересно, здесь есть пиво?
-Ты мне? – спросила я.
-О, Ведьма, а ты-то тут зачем? – удивился Жаб. – Что-то не похоже, чтобы ты того... рожаешь...
-А ничего такого и нет, - пожала я плечами, - просто попросили тут похадатайствовать за одну девушку из наших.
-Из Иксов, что ли? – квакнул он.
-Нет. Для меня все мутанты – «наши», ну, чтоб это слово не употреблять.
-Не любишь мутантов?!
-Мутантов люблю – слово это нет. Оскорбительно, - отмахнулась я.
-Понятно, - Тодд слегка поморщился. – Ты не знаешь, тут пиво продают?
-Это же больница! Тут только вот, - хмыкнула я, пнув ногой ни в чем не повинный автомат, отчего из его недр вывалилась парочка монет. – А тебе так невтерпеж?
-Да не то, чтобы очень, просто тут вот какая штука, - квакнул он, проводя меня к банкетк, и начал рассказывать.

Как только «Братство» покинуло Пансион, Тодд закрыл за ними дверь на пару оборотов ключа и с хозяйским видом сел на диван, рядом с Вандой. Дочь Магнита сидела опустив голову и, обхватив ее ладонями, едва уловимыми движениями пальцев массировала виски.
-Не волнуйся, Ванда! – Жаба ободряюще положил руку ей на плечо. – С Аликом все будет хорошо! Мистика же обещала, что присмотрит за ним.
-Знаю. Теперь меня волнует еще и другое...
-Что же? – спросил он, подвигаясь ближе.
-Зачем ты сказал Магниту, что мой ребенок – от тебя?! – спросила она, скидывая его руку со своего плеча.
-А разве это не так?! – искренне удивился он.
-Не важно! – она отодвинулась чуть дальше, и в голосе стали проскакивать прежние презрительные нотки. – Ты понимаешь, что подставил меня?! Ленс не простит мне измену!
-Ванда, да что ты такое говоришь?! – все больше изумлялся Талански. – Да ты мир можешь изменить одним щелчком пальцев:усилием мысли, - а боишься какого-то Ленса?
-Кто тебе сказал, что боюсь! Просто я, в отличии от некоторых, думаю о близких, о сыне... Если мы с Вулканом расстанемся, мальчик лишится отца, несмотря на то, что будет жить с ним под одной крышей.
-Да зачем Алику такой отец? – пытался привести доводы Жаба. – Что есть, что нет... Даже если Вулкан откажется от родительских прав – я буду любить Александра, как родного. К тому же, мальчик немаленький, и все понимает.
-Как бы там ни было, ты не имел никакого права лезть в это! – Ванда, как когда-то еще в подростковом возрасте, откинула от себя Тодда с помощью своих сил. – Ладно, пойду на кухню, сделаю кофе: не хочу ложиться, пока ребята не вернутся, и я смогу убедиться, что с Аликом все хорошо. – с этими словами Ванда прошла на кухню.
Тодду понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя после ментальной атаки, и когда он, наконец, смог встать с дивана, с кухни уже доносился звон посуды. Ванда всего лишь возилась с приготовлением бодрящего напитка, но по характерным отзвукам было понятно, что Алая Ведьма вошла не в лучшее расположение духа. Поняв это, Жаба решил загладить свою вину. Ванда стояла около рабочего стола и заливала дымящимся кипятком растворимый кофе.
-Ванда, ну, прости меня, я не подумал, сгоряча сказал, - сказал он виновато.
-А ты вообще когда-нибудь думаешь?! – подавшись чуть вперед, дочь Магнита высвободилась из ее объятий.
-Да, я виноват, но я же тебя давно люблю... Неужели то, что было между нами в ту ночь, ничего не значит?
Алая ведьма резко обернулась. На ее вновь отразилась гримаса ярости и непризни. По нехорошему огню, зажегшемуся в глубине глаз и по заметно расширившимся зрачкам можно было судить, что она готова к атаке и, на этот раз, она не ограничится лишь «легким предупреждением». Жаба на всякий случай отпрыгнул чуть дальше. Она занесла руку для решающего паса, но вдруг...
-А-а-ай, - протяжно застонала она, одной рукой хватаясь за живот, а другой – шаря рукой по поверхности стола, ища за что зацепиться.
-Что?! – Жаба округлившимися глазами посмотрел на женщину.
-Схватки, - простонала Ванда, - схватки начались...
Тодд несколько секунд непонимающе смотрел на нее, тцго соображая, как реагировать, а затем – в панике метнулся к телефону.
-Ты только не волнуйся! Сейчас докторов вызову – и все будет хорошо! – кричал он ей из гостиной. – Черт! Отключили!
-Что там? – Ванда медленно, цепляясь рукой за все предметы, добралась до дивана и села.
-Опять твой братик все деньги на звонки в Марокко потратил! Счета огромные, а денег их оплатить, нету.
-Ты на моего брата все не вали! – пригрозила Алая Ведьма, несмотря на то, что в наступившем состоянии не могла ничего сделать. – Скажи лучше, как нам выкрутиться.
Похлопав по карманам своих потертых и порванных джинсов, Тодд извлек оттуда мобильный. Быстро пощелкав клавишами, он приложил аппарат к уху и тут же снова выругался, на этот раз словом средней степени нецензурности.
-И что на этот раз?.. – В глазах Алой ведьмы уже появились легкие признаки страха. – Ай...
-Батарейка сдохла, - Жаба кинул телефон в стену. – Но ты не волнуйся, мы найдем, как выйти из ситуации.
Только отточенная годами выдержка позволила Ванде не начать панику. Рожать в Пансионе без посторонней помощи радостной перспективой не было. Она старалась успокоиться и не сбивать дыхание, пока Жаба бесцельно ходил из угла в угол, пытаясь придумать что-нибудь стоящее. В такой напряженке прошло еще минут пять. И тут, в очередной раз подойдя к окну, он решил ненадолго остановиться и успокоить нервы пейзажем, и его взгляд вырвал из темноты то, что могло их выручить.
-Пойдем, Ванда, - он подошел к дочери Магнита, помог подняться и аккуратно повел к двери.
-Что ты задумал?! – Голос Ванды по-прежнему выдавал напряженность.
-Не надо паниковать, все будет хорошо, - успокаивал Тодд женщину, хотя сам больше всего на свете сейчас боялся, что роды придется принимать ему. – Осторожно... Ступенька...
Под проливным дождем они вскоре добрались до темно-голубого с двумя широкими сходящимися книзу белыми полосами на капоте спорткара.
Ванда посмотрела на парня с подозрением, ехать в такую погоду...
-Тодд, ты псих!
Он посмотрел на сдерживающую боль женщину:
-Ванда, не дури... тебе в больницу надо, а я водить умею.
-Да, и когда же ты последний раз водил?
Жаба задумался.
-Давно, - наконец, сказал он.
-Я бы сказала, очень давно, а это -  машина Пьетро, да и притом новая. Он тебе за нее шею свернет, - продолжала женщина, пока вновь подступившие схватки не заставили ее замолчать и от боли сжать зубы.
-А мне наплевать, пусть хоть ноги с руками пообрывает, - резко сказал Тодд, наблюдая за мучением любимой женщины, - Садись в машину, быстро.
Алая Ведьма, не ожидая такого резкого тона от робкого жабенка молча села в автомобиль.
Ночное шоссе встретило их малым потоком машин, но скользкой дорогой, не дающей возможности пренебречь ПДД без опасности для Ванды и рождающегося ребенка, поэтому приходилось ехать на довольно низкой скорости, а роды обещали быть скоротечными...
-Тодд, я уже не могу!!! – закричала Ванда после часа езды.
-Потерпи, милая, мы уже подъезжаем! – квакнул Жаб, резко выруливая во двор больницы.

Закончив рассказ, мистер Талански смял в руках жестяную банку из-под «Пепси» и стал просто переминаться с ноги на ногу.
-Да не переживай ты так! – Я похлопала друга по плечу. – Все же обошлось? Вы успели доехать?
-Ну, да... – неуверенно протянул Тодд.
-Она в дороге не родила?
-Какие ты страшности говоришь! – осадил меня он. – Нет, слава богу!
-Ну и все тогда! И успокойся!
-А я и... – начал было он, но тут в приемную спустился доктор Редвол.
Он спросил, кто здесь является родственником поступившей Марианны Мэрлоук, как зарегистрировали нашу Марьяшку. Родственницей я не являлась, но решив не объяснять все тонкости врачу, отозвалась.
-Ну, как Марианна? – развернувшись к доктору, обеспокоенно спросила я.
-Отойдемте, - коротко ответил он и повлек за собой в сторону, где на кушетке сидела Калисто. Завидев нас еще издали, она встала и сделала пару шагов навстречу.
-Ну, что, док?! – спросила она с небольшой угрозой в голосе. – Она будет жить?!
На лице доктора отразилась гримаса неприязни и страха, он поправил воротник халата, слегка помотав головой.
-Что я могу сказать? Жить она будет, - осмелился начать он после всех проделанных манипуляций. – Нам удалось снять крис, и сейчас состояние пациентки стабильное. Если так пойдет и дальше, думаю, через сутки ее переведут из реанимации в обычную палату.
-Мне не интересно, когда и куда ее переведут, - прервала его королева морлоков, - мне интересно, когда она будет здорова!
-При благоприятном стечении обстоятельств выписка может состояться недели через три либо месяц, - уклончиво ответил врач, - но о полном выздоровлении говорить еще слишком рано...
-За что Вам диплом давали?!! – женщина с повязкой на глазу толкнула мистера Редвола в грудь так, что он слегка пошатнулся.
-Калисто, не распускай руки: это в наших же интересах! – осадила ее я. – Извините, доктор, - обратилась я уже к медику.
-Я вполне понимаю Вашу напряженность, - продолжил он, расправляя халат и уже едва сдерживаясь, чтобы не вызвать охрану, - однако, стоит понимать, где Вы находитесь и с кем раззговариваете. И должны быть благодарны за то, что я спас жизнь вашей родственницы.
На лице предводительницы «слишком мутантов» все еще сохранялось ожесточенное выражение, однако она отступила на шаг и спокойно посмотрела на врача.
-У девушки запущенная форма туберкулеза, поэтому давать более глобальные прогнозы весьма сложно, да и необходимости в этом я не вижу: все будет зависеть от выносливости организма и благоприятности окружающей среды, - тем временем продолжал он. – Как я уже говорил, крис миновал и на некоторое время ее жизнь находится вне опасности. Как только больная окончательно придет в себя и немного окрепнет, мы хорошенько обследуем ее и начнем проводить терапию. По ее окончании, лечение можно будет проводить амбулаторно, то есть на дому.
-А можно ли уже сейчас дать какие-либо общие рекомендации, - спросила я, пока Калисто вновь не выдала что-то оскорбительное, - или для этого требуется более детальное обследование?
-Ну, почему же? – доктор слегка улыбнулся. – Общая картина вполне ясна. После выписки девушке особпенно потребуется повышенный уход, хорошее питание и чистый воздух. Возможно, имеет смысл отправить ее в оздоровительный санаторий или загород. И, да, - добавил он после некоторого молчания, - никаких сырых помещений с высокой влажностью: это может вновь усугубить течение болезни. А теперь, извините, меня ждут другие пациенты.
И он скрылся вглубине больничных коридоров. Калисто посмотрела на меня, и в ее взгляде читался вопрос: «А сможет ли Марианна после всего этого остаться в стану морлоков или же ей придеться пожертвовать?». Почувствовав себя неловко под этим тяжелым вопросительным взглядом, я лишь пожала плечами и направилась к выходу.
-Ну, все от меня зависящее я сделала, - бросила я королеве морлоков, уходя. – Пойду домой: надо бы отдохнуть...
Уже на выходе меня едва не сбил с ног Жаба, с безумно счастливой улыбкой тащащий за собой огромный букет цветов.
-Эл!!! – воскликнул он, обозревая мой недовольный взгляд. – Представляешь, Ванда мальчика родила!!! У меня – сын!!!

Стала замечать, что с раза в неделю плавно съехала на раз в месяц. Ну, да ладно! Главное, 50 глава закончена и представлена вашему вниманию.

Глава 50
«Еще одна... Девочка», - эти слова акушерки еще долго точно эхом бились у меня в висках, даже когда врач протянула мне ребенка. Когда новорожденная оказалась у меня на руках, тело пробил озноб. Я знала, что от нашего с Генри союза может родиться все, что угодно, но то, что предстало моим глазам, напугало до глубины души. Наспех завернутое в пеленку зеленого цвета, на моих руках кричало что-то сродни переходной формы от льва к человеку, покрытое грубой светло-коричневой шерстью с раскосыми светло-зелеными глазами. Конечно, нельзя так говорить про собственное дитя, но... что-то внутри меня перевернулось при виде ее. Я вспомнила Литу, ведь тело моей первеницы тоже было покрыто шерстью, и, к тому же, имелся хвост, но смотрела на младшую и понимала: тут нечто иное, совсем иное... Что-то, что нельзя объяснить генетикой, то, над чем я пренебрежительно смеялась, раз за разом сознательно нарушая запрет.
«Спокойно, Эл, спокойно... – успокаивала я себя, глядя на в нестерпимых муках рожденную дочь. – Это всего лишь физическая мутация... Как у Генри, как у Литы!»
Я зажмурила глаза, стараясь отогнать от себя плохие мысли и повторяя лишь одну истину: «Просто мутант... просто... физическая», и через некоторое время разуму удалось заглушить вопиющий крик души, хотя по щекам, неизвестно отчего, покатились крупные соленые слезы.
- Отдайте, - услышала я сквозь пелену мыслей голос доктора Аманды, и, напротив, инстинктивно прижала ребенка к себе.
- Нет, - выдохнула я, сама не узнавая свой глухой, подавленный, голос. – никому я ее не отдам! Это мой ребенок!
- Никто не спорит, что Ваш, - на лице доктора появилось легкое недоумение, - но сейчас ее необходимо отдать медсестре. Вы же знаете...
- Ах, Вы в этом смысле... – Я почувствовала себя полной дурой. – Тогда... Конечно...
Я передала малышку медсестре, что стояла по правую руку от меня, а сама вновь легла на подушку. Тягостные мысли не покидали меня, даже когда я погрузилась в сон, навеяный то ли усталостью, то ли, может быть, каким-то лекарством, введенным незаметно для меня сразу после родов.

Прошло пять дней. Пять бесконечно тянущихся дней, когда во времени ориентируешься по графику «Завтрак-обед-ужин» и по числу в левом углу дисплея мобильника. Детей приносили только на кормление, длившееся совсем недолго, и тут же уносили, ссылаясь на распорядок дня. Я чувствовала, что скоро сойду с ума в этой конуре, если меня не выпишут.
От скорбных мыслей меня отвлек звук открывшейся двери. Я поправила под спиной подушку и устроилась поудобнее. Сначала в узкую щелочку между дверью и косяком протиснулся край букета, завернутого в белую гофрированную бумагу, затем зашел и сам даритель.
- Милый!!! – Я даже взвизгнула от счастья, увидев, наконец, мужа после долгой разлуки. – Ты вернулся!
- Конечно, вернулся, - улыбнулся он, проходя в палату и вручая мне букет из двух белых и одной алой розы. – Куда же я от вас денусь-то?
- Какие шикарные розы! – воскликнула я, прижав букет к груди и восторженно улыбнувшись. – Спасибо!!!
- Решил загладить свою вину перед тобой, - ответил он, придвигая стул и садясь рядом со мной.  – Ведь в прошлые разы я не дарил тебе цветов.
- Ты получил мое смс четыре дня назад? – спросила я, отчего-то покраснев.
- Получил, - ответил он слегка удивленно, - и даже ответил, что люблю тебя.
- Извини, - я опустила глаза.
- За что?
- Ну, сына у нас опять не вышло... – пояснила я. – Снова одни девчонки.
- Да ладно, - он улыбнулся, - сам виноват. Если ты помнишь школьный курс генетики...
- Ты их видел? – перебила Зверя я, зная, что дай ему волю – он мне лекцию читать начнет на целый час.
- Да, мне показали через стекло, - кивнул он. – Очаровательные детки.
- Ну, так! – подмигнула я. – Разве может быть у нас по-другому?
- Не может, - заговорчески подмигнул он. И только хотел меня поцеловать, как дверь в палату снова отворилась, и в комнату вошли две медсестры, держа на руках моих крошек.
«Время кормления», - невольно улыбнулась я.
Одна из медсестер неприязненно взглянула на Генри, но я ответила, прежде чем она успела что-то возразить,
- Это мой муж, и он останется...
Медсестра хмыкнула и положила одну из малышек в колыбель возле меня, а вторую отдала мне. Вторая медсестра, более доброжелательная, отдала дочек отцу.
- Мы вернемся через пятнадцать минут, - и, почти вытолкав напарницу, вышла за дверь.
- Справишься? - спросил Генри, посматривая на меня с беспокойством.
- К двоим одновременно я приноровилась, причем еще давно. А вот, - я посмотрела на малышек, что были на руках счастливого, но обескураженного отца, - двух средненьких тебе придется подержать еще минут пять.
- Думаю, я справлюсь, - улыбнулся он сначала мне, а потом перевел взгляд на дочерей, - Ты еще не думала об именах для них?
- Обижаешь, - я захихикала, - на женские имена у меня бурная фантазия. Только вот тебя все-таки стоит спросить...
- Так что сказала тебе твоя фантазия?
- Самую старшую, -  я кивнула в колыбель, - Розанна, а вот эту, - вновь кивок, но на этот раз в сторону девочки, лежащей на руках отца головой в правую сторону, - Алисэн. А вот двух других я не знаю еще...
- Розанна, Алисэн. Хорошие имена... - одобрил Зверь. – Знаешь, могу я предложить одно имя?
- Да, конечно, - я улыбнулась, - это и твои дети тоже...
- Мне было бы приятно, если бы одну из малышек звали Анжеликой.
- АнжелИка... Ангел... Лика, - смаковала я это имя, - красиво. Будет Анжеликой. А кто?
Генри указал на девочку, смирно посапывающую на его левой руке и добавил с каким-то ностальгическим взглядом в глазах:
- Так звали одну мою хорошую знакомую. Она была очень хорошим человеком.
- Что ж... Понятно. Осталось только одно имя, - улыбнулась я. – Только давай больше не будем называть «в честь»?
- Может, Мария? И хотел дать ей второе имя в честь твоей прародительницы, но если не хочешь? - с хитрой улыбкой пожал он плечами.
- Мария-Мелинда МакКой... Мария-Мелинда... - произнесла я тихо, посмотрев на девочку,
Та с жадностью присосалась к моей груди, впившись маленькими полыми коготками черного цвета, внутри которых как будто что-то клубилось, и мое сердце  вновь сжалось в ощущении чего-то темного, пока еще дремлющего внутри младенца, но в любой момент способного проснуться и вырваться на поверхность. Это заставило меня тихо, почти одними губами, произнести словосочетание: «АльзАра Кимена». В переводе с древнефиникийского языка «Альзар» - демон, «Кимео» - святой.
- Ты что-то сказала? – переспросил Генри, явно не расслышав этих слов.
- Нет, ничего, - тряхнула я головой.
Он тоже посмотрел на младшенькую:
- Элен, тебя что-то беспокоит?
- Нет... Ничего... Правда... - улыбнулась я. - просто боюсь ее напугать.
- Эл... – в одной этой фразе отчетливо слышался покровительственно-укоризненный тон, такой знакомый.
- Просто я задумалась над тем, через сколько нам стоит возобновить попытки зачатия СЫНА, - солгала я, улыбнувшись, хотя прекрасно знала, какая реакция мужа за этим последует.
- Думаю, еще рано. Во-первых, тебе еще надо востанновиться после родов, а во-вторых, дать им хоть немного подрасти, - он обвел девочек взглядом.
- Я не говорю, что мы прямо через месяц начнем... Если и станем пробовать, то не раньше, чем лет через семь.
- Как Вам будет угодно, - улыбнулся он, но я, не обратив внимание на эту вскользь брошенную фразу, продолжила:
- Если начнем, ведь мы каждый раз играем судьбой, - Мария-Мелинда уже прекратила есть, и я телекинезом положила ее в колыбель, взяв взамен ее Розанну, - и ты это знаешь.
- Игра стоит свеч.
- Стоит, но что ты скажешь, если однажды узнаешь, что мы доигрались?
- Элен, ты знаешь, что я на твоей стороне, - продолжил он все тем же тоном, - Я готов воспитать еще множество девочек, если будет нужно.
Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы пояснить, что под словом «доигрались» я имела в виду куда более страшную вещь, чем гарем дочерей, но тут под дверью вновь послышались шаги.
«Не дадут спокойно пообщаться с мужем и побыть с детьми!» - раздосадованно подумала я.
- У нас еще десять минут! – крикнула я в сторону открывающейся двери.
Но вместо медсестер через мгновение в палату вошла доктор Аманда. Генри тут же встал, собираясь передать мне детей и выйти.
- Сидите-сидите, - поспешно произнесла женщина абсолютно нейтральным тоном, подходя ко мне с противолположной стороны, - Вы мне не помешаете.
- Вы пришли меня осмотреть? – немного удивленно спросила я, потому что еще до завтрака доктор уже провела осмотр.
- Нет, я же раньше Вас обследовала, - доброжелательным тоном. – Это Ваш муж? – неожиданно перевела тему она, кивнув на Генри.
- Да, - ответила я слегка ошалело, - а что?
- Ну, просто пусть подойдет тогда в регистратуру, там выдадут свидетельство о рождении детей. Надеюсь, Вы уже придумали им имена?
- Придумали. А к чему, позвольте спросить, такая спешка?
- Ну, как же... – хотела было удивиться она, но тут же прервалась. – А я Вам разве утром не сказала?! Вот память: совсем заработалась!
Мое изумление все больше нарастало. Я аккуратно передала Розанну Зверю и взяла Лику, но при этом по-прежнему не сводила непонимающих глаз с лечащего врача.
- Нет, не сказали, - ответила я, так до конца и не разобравшись о чем все-таки идет речь. – А Вы должны были мне что-то сказать?
Улыбка, наполненная насмешкой и почти презрением к чужой рассеяности, тронула мои губы. Вообще, в последние время я стала замечать, что начинаю меняться, иногда не в самую лучшую сторону. Нет, я по-прежнему любила семью, близких, уважала идеалы профессора, на которых построена вся идеология команды «Икс», хотя не всегда была согласна с нею в полной мере, шла на контакт с обычными людьми, которые были мне хорошо знакомы или могли расположить меня к себе разговором или манерой держаться, но почему-то, если дело касалось социальных отношений типа «Врач-пациент» и им подобных, мне с упорной настойчивостью начинало казаться, что люди ведут себя порой некомпетентно не потому, что у них такой стиль работы в целом, а потому что я – мутант. Прекрасно понимая, что это нехорошо и в конечном итоге может перерасти в паранойю, я всеми силами пыталась если не побороть это в себе, то, по крайней мере, засунуть это поглубже в себя и не показывать, но каждый даже мелкий промах людей, отвечающих за здоровье или безопасность, раздражал и заставлял язвить, иногда даже практически бессознательно.
1 Я еще утром, после осмотра, приготовила все документы Вам для выписки, - улыбнулась доктор рассеяно, - но потом меня кто-то отвлек: документы, подписи, жалобы – сами понимаете, и у меня как-то совсем вылетело из головы.
«Святая простота! – усмехнулась я про себя, и улыбка моя стала более доброжелательной и милой. – Давно со студенческой скамьи? Оно и видно!»
- Да все я прекрасно понимаю: у самой память – решето, - почти засмеялась я. – Хорошо хоть сейчас вспомнили, а то бы сняли с питания – и все!
- Да Вы что! – врач сделала круглые глаза. – Меня бы тогда уволили отсюда к чертовой матери!
Я едва удержалась от смешка, окончательно убедившись, что за маской строгого и обязательного специалиста, способного иногда еще и прикрикивать на пациентов по делу и не по делу, скрывается обычная молодая девушка, у которой, быть может, еще гулянки на уме, и в ее небольшой оплошности, не принесшей никому никакого вреда, нет и тени мутантоненавистничества, хотела уже начать рассказывать, что, временами, сама могу, только проснувшись в понедельник утром, вспомнить, что еще в субботу вечером должна была обзвонить родителей тех детей, что числятся у нас в детсаду и сообщить, что сад «по техническим причинам», коими являются очередная миссия по спасению мира, не откроется, и начать в авральном режиме обрывать мобильные родителей-бабушек-нянюшек воспитанников и говорить, чтобы детей они не приводили, но меня прервал муж.
- Ладно, милая, я тогда пойду получу документы, - сказал он, передавая мне наших крошек, - а тебе лучше связаться с Джиной или Пейдж, пусть детские вещи тебе занесут.
- Да я когда только собиралась сюда ложиться, все собрала, - улыбнулась я.
- Тем лучше, - он улыбнулся в ответ. – Насчет имен мы ВСЕ обсудили?
- Да, можешь так и регистрировать, - ответила я, и Генри вышел из палаты.

Было довольно тепло для осеннего времени, на лазурно-синем безоблачном  небе светило яркое солнце, и ветер кружил в воздухе разноцветные листья. Мы с Генри, катя перед собой по огромной двухместной коляске, вошли в дом.
- Уф-ф, - выдохнула я, вешая джинсовую куртку на вешалку на стене у двери, - наконец-то, дом родной! Как же мне надоели все эти больницы, врачи...
- Прости, что заставил тебя пройти через это, - повинился Зверь, - но у меня не было другого выбора.
- Забей! – отмахнулась я.
Мой посмотрел на меня укоризненным взглядом: он не выносит моего жаргона, особенно обращенного к нему, но смолчал, потому что звенящий сноп бело-голубых искр принес собой Лилу.
- Мама!!! – увидев меня, она, окруженная еще не до конца погасшими искрами вокруг себя, побежала ко мне, широко, точно крылья, разведя руки.
- Лилу, детка! – слегка отодвинув коляску в сторону и присев на колени, я приняла девочку в свои объятья.
- Я так скучала! – девочка всем телом прижалась ко мне, обхватив руками и едва не повалив.
- Я тоже очень скучала, детка, правда, - я тоже приобняла ее и гладила по пушистым рыжим волосам, растрепавшимся немного во время перемещения. – Ты хорошо себя вела?
- Конечно, я же ангел!
Произнеся это, девочка звонко засмеялась и заговорщически посмотрела на Генри, затем слегка отстранилась от меня и посмотрела мне прямо в глаза, тем самым заставив немало смутиться.
- Мама, а ты родила мне братика? – выдала, наконец, она после нескольких секунд молчания с самым невинным выражением лица.
Этот вопрос едва не заставил меня прыснуть со смеху, настолько серьезным тоном он был задан, словно от этого зависела, как минимум, судьба человечества.
- Нет, милая, - ответила я, стараясь оставаться серьезной, - Я родила тебе четверых сестренок.
Лилу недовольно надула губки, слегка оттолкнула меня и отвернулась, делая вид, что смертельно обижена. Я осторожно поднялась с колен и подошла к ней.
- Доченька, что случилось? – спросила я ласково.
- Ты мне братика не родила, - буркнула она, - кто меня защищать будет?
- Маленькая моя, - я вновь присела на колени, но на этот раз позади нее, - я сама очень хотела сына, но не от нас это зависит...
- А от чего, - Лилиана резко развернулась и посмотрела на меня пристально, по-детски наивно, - от чего зависит?
Этот вопрос поставил меня в легкий тупик: объяснять пятилетнему ребенку, пусть даже не по годам увлеченному биологией (отцовские гены и воспитание берет свое) от чего зависит пол будущего ребенка я не считала этичным, а говорить о Боге не любила, но, быстро справившись с возникшим удивлением, ответила:
- От судьбы, моя хорошая. Это зависит от судьбы. От того, кто должен был родиться: мальчик или девочка.
- Мам, а кто управляет судьбой? – все более заинтересовываясь в обсуждаемом вопросе, задала очередной вопрос дочка.
- Ангелы судьбы.
- А папа говорит: «Каждый сам творец своей судьбы!» - Лилу широко раскрыла глаза от удивления. – Значит, он врет?
- Ну, зачем ты так про папу? – Я оглянулась на Генри, подававшему мне знаки, чтобы я скорее заканчивала этот разговор, пока не наговорила чего лишнего. – Он не врет, он просто имеет в виду, что если человек не будет ничего делать для того, чтобы его судьба осуществилась, то никакие ангелы ему не помогут.
- Мама, - девчонка засмеялась, - я ни-че-го не поняла!
- Ничего, - я тоже засмеялась и погладила дочь по голове, - вырастешь – поймешь.
Казалось, девочка успокоилась и забыла про свою обиду. Встав на цыпочки, она с интересом стала разглядывать малышек, легонько проводить ручкой по одеяльцам. Так Лилиана прошла мимо коляски с Розаной и Алисэн, затем подошла ко второй, где лежали Лика и Мария-Мелинда. Анжелика спала, зато за Лилу наблюдала вторая пара любопытных глазок. Мария-Мелинда, казалось, с интересом смотрела на незнакомку, потревожившую ее. И вот, когда эти два любопытных взгляда встретились, Лилу отшатнулась от коляски, точно от огня, а затем начала медленно оседать на пол.
- Детонька моя! – Я резко рванулась с места и подхватила дочурку под руку. – Что случилось?!!
- Она... – Лилу подняла на меня заплаканные глаза, - она... – и вновь захлебнулась в слезах.
Во мне поднялось нечто сродни панике, я оглянулась назад, туда, где стояла коляска, в которой находилась младшая девочка и поняла причину страха Лилианы. Поняла, но все же никак не могла это принять. Единственное, что не подлежало опровержению, так это то, что надо скорее увести Лилу из комнаты и как можно скорее.
- Не надо плакать, не надо... – ворковала я, - пойдем на кухню, попьешь водички, все будет хорошо!
Я взяла Лилиану на руки и, на всякий случай поддерживая нас обеих слабым телекенетическим полем, направилась на кухню. Генри несколько растерянно посмотрел на нас, но я лишьпожала плечами, попросив еще ненадолго остаться с малышками.

Зайдя на кухню, я спустила дочь с рук и подала ей стакан теплой воды, но девочка не обратила на это внимания и продолжала реветь, произнося загадочное и страшное «она»...
- Ну-ну, хватит, хватит уже! – Я присела на краешек стула. – Ты же икс-менка! Икс-мены не плачут!
Но дочка словно не слышала меня. Она пила, но невооруженным глазом было видно, как сильно дрожит стакан в ее слабеньких ручках, и как стучат его края о ее зубки.
- Она... Ela... moзa... девочка... – все известные ей языки в этот момент смешались в ее речи. – mamгe! Ela й...
- Que, minha querida? – спросила я, стараясь сконцентрировать внимание девочки хотя бы на одном языке.
- Ela й diaba!!! – прошептала вдруг девочка коротко, и в голосе дрожал настоящий страх, такой, точно дочь боялась расправы.
«Она – демоница!!!» - в этой фразе, сказанной пятиленей девочкой-полуангелом рухнули все мои последние надежды на неприкосновенность моей семьи относительно «проклятия смешения кровей». Я ведь знала, что рано или поздно доиграюсь! Я ведь говорила об этом Мелинде, но она благословила меня, несмотря на это... Я старательно гнала от себя мысли о дальнейшем исходе событий. Я не хотела думать о том, что моя дочь, моя родная, моя самая младшая дочь не имеет права на существование. И что рано или поздно придется это прекратить...
- Лилиана, она – твоя сестра, твоя младшая сестра, - начала говорить я, сглатывая слезы, - и демон ли она, человек, мутант или иное разумное существо – неважно. Она, в первую очередь, член нашей семьи.
- Мама! Она убьет меня! Она убьет! Убьет!
- Никто не позволит ей этого сделать, солнышко!
- Никто не должен позволять ей существовать!!! – неожиданно громко вскрикнула девочка, утирая слезы. – Она не должна была родиться! И теперь ее надо убить!
- Она твоя сестра, - сказала я твердо, но тем не менее не грубо. – Помнишь, тетя Фиби тебе рассказывала про мальчика, который был рожден от демона и обычного человека?
- Да, - кивнула она, - это Даркин, я его вижу в Школе магии. Но у него папа – человек, значит, демон он наполовину...
- А разве твоя сестренка – полностью? – я попыталась улыбнуться, а сама с замиранием сердца ждала ответа: Лилиана – порождение чистого света, а потому тонко может ощутить хоть малейшей признак того, что принято называть человеческой душой.
- Ее когти... – начала было девочка, но тут резкий хлопок заставил нас обеих вздрогнуть. Лилиана сначала молча посмотрела на дверь, словно прислушиваясь, а потом вдруг сорвалась с места и ринулась к двери.
- Малыш, ты куда?! – изумленно крикнула я ей вслед.
- Я кое-что забыла! – крикнула она и исчезла, окутанная искрами.
Ничего не понимая, я последовала за ней в детскую, поймав на ходу обескураженный взгляд Зверя, все еще дежурившего у колясок. А когда оказалась в детской спальне, то едва не упала: посреди комнаты стоял треножник с вставленной в него горящей спиртовкой. На этом треножнике красовался алюминиевый ковшик, из которого что-то, картинно дымясь и шипя, вытекало на белый ковер. В воздухе же веяло терпким запахом шалфея, мяты и еще чего-то менее приятного, напоминающего жженную шерсть.
- Л-лил-лина, - едва не заикаясь, произнесла я. – Что это?!
- Мое первое зелье! – улыбнулась искрометной улыбкой девочка. – Ты не злись! Я плиту у папы в кабинете взяла, а травы мне дала Джоанна. Я твое не трогала.
- Лилу, ты что?! А если б ты пожар устроила?! – покачала я головой, обозревая залитый отваром ковер и копоть на стенах и потолке. – Ты бы меня попросила, или Джубили.
- Нет, нам в Школе Магии сказали, чтобы мы сами! – гордо задрав нос, стояла на своем Лилу. – А оно у меня взорвАлось...
- Ладно-ладно, молодец, что сделала так, как сказали, - погладила я ее по голове, - а какое зелье вам сказали сварить?
- Любое.
- Ну, а ты какое сварила?
- Оборотное. С помощью него можно оборотней в людей превращать. Только надо заклинание правильное, а то наоборот получится!
Удержаться на ногах мне помог дверной косяк. Я смотрела на Лилиану осоловелыми глазами, и мне уже было глубоко все равно на то, что ее выходка будет стоить нам несколько сотен, если не тысяч. Ну как в голову этому крохотному существу могла прийти такая идея?! В ее возрасте девочки-ведьмочки, насколько я была осведомлена, предпочитали фей и детенышей единорога, но никак не изгнание оборотней.
Только я хотела поделиться этими мыслями с дочерью, как из-за двери раздался младенческий плач, и вместе с тем в комнату вошел Генри с одной из девочек на руках.
- Элен, - Он остановился на пороге, обозревая сложившийся бедлам, - что здесь произошло?
- Маленькое недорозумение в голубых искорках, - я многозначительно кивнула на Лилиану, насупившуюся в углу. – Что-то хотел?
- Ее, кажется, надо переодеть, - ответил он, передавая мне малышку.
- Сейчас устроим... – дите медленно перелетело ко мне на руки. – Да, Алиска?  - продолжила я, обращаясь уже к малютке.
- Тебе чем-то помочь? – великодушно поинтересовался мой.
- Если несложно, - кивнула я, направляясь с Алисэн в ванную, - то для начала доставь сюда остальных девочек.
- Хорошо, - ответил он, и вышел.

Спустя час. Выжата, как последний, залежавшийся в холодильнике, лимон. И это только первая неделя внеутробного существования четверняшек... Что же будет со мной, когда начнутся животы, зубы и вся прочая атрибутика? А начнется, судя по всему, боевая операция под названием «Дети общежития», или я просто сдохну... Но сейчас, пока Лилиана гуляет где-то по зданию «Центра образования», а маленькие спят десенками к стенке, у меня есть пара часов, чтобы сходить на разведку обстановки и, заодно, занести Марианке ее кипятильник с уже переломанным, в результате общения с Лилу, проводом.
Студенческое крыло в это, обеденное, время пестрело лицами и мордами учеников и студентов, толпой ринувшихся к столовой. Мой взгляд никак не мог выделить из нее Марианну, зато сама я довольно быстро замечена Ребекой, ее соседкой по комнате и моей хорошей подругой. Протиснувшись сквозь бесконечный, как казалось, поток народа, она улыбнулась и подошла ко мне.
- О, привет! – сказала она, поравнявшись со мной. – Уже выписали?
- Ну, как видишь, - я пожала плечами, продолжая тем временем высматривать свою подопечную.
- И как на этот раз? – хитро подмигнула она. – Муж счастлив?
- Какой там счастлив! Только притворяется! – лишь отмахнулась я. –Четыре младенца, и все четыре - девчонки!
- Ого! Да он у тебя прямо в цветнике! – залилась смехом полукошка. – Да кого ты там все высматриваешь? Нет у твоего сегодня уроков.
- Да я знаю, что нет. Соседка твоя где?
- Какая соседка? – пожала та плечами. – Марианна, что ли?
- Ну да, - в небольшой растерянности ответила я. – Вас расселили, что ль?
- А тебе что, еще никто не доложился?
- Нет, - С каждой новой фразой я понимала Бекки все меньше. – Я два часа как из роддома.
- Ой, ну слушай! – Мисс Керди повела меня в сторону студенческой столовой. – Тут такая история вышла...
***
Жизнь в «Центре образования для одаренных» постепенно становилась для Марианны естественной. Одна выпускница одиннадцатого класса, эмпатка с ограниченной телепатией, согласилась передать Марианне «элементарные» знания по курсу школьной программы, и в итоге Марианна, успешно сдав экзамены, закончила школу, даже не начиная в нее ходить, и после парочки дополнительных занятий по биологии без особого труда поступила на медфак. Но что касается отношений между студентами, то тут девушка не смогла полноценно влиться в коллектив. По словам Ребеки, как не пыталась она внедрить девушку в хоть какой-то круг общения, та лишь сторонилась даже однокурсников, избегая новых знакомств. Но причина была не только в самой Марианне, но и в тех, кто даже не стараясь ее узнать, сознательно унижал, смешивал с грязью, делал все, чтобы бедняжка чувствовала себя везде чужой и лишней. Марианна не сопротивлялась: она была не из тех, кому нужно постоянное общение, да и положение изгоя было для нее вполне привычным, - но не так давно случилось то, что сильно покоробило даже ее.
Ту тренировку у начинающих студентов, пару дней назад, вопреки обыкновению, вела Шельма: Гроза и Росомаха были на задании, а у Джины в это время были занятия с более младшим контингентом. Занятие было посвящено классическому спаррингу, то есть ни о каком применении способностей не должно было идти речи.
- Сельма, Марианна! – из наблюдательной рубки скомандовала Шельма. – Ваша очередь!
Девушки, до того стоявшие у стены и ждавшие своей очереди, сделали шаг вперед и переглянулись, точно не ожидали, что их поставят друг против друга.
«Ну, я тебе устрою!» – беззвучно прошипела мисс Райс за долю секунды до того, как Шельма дала отмашку на начало боя.
Марианна и Сельма встали напротив друг друга. Мисс Райс стояла спокойно, почти расслабленно, Мари же наприглась, ожидая что же придумала ее противница.
- Давай, наподдай ей, Сел... Давай!!! - улюлюкали остальные студенты...
- Ну, что застыли, начинайте!  - послышался голос Шельмы.
Шельма строго посмотрела в сторону кричащих, и сразу все стихло. Сельма подобно пантере двинулась вперед, может она и не была семи пядей во лбу по отношению к учебе, но драться она умела, умела и любила. Марианна начала потихоньку отступать. Сельма лишь хищно улыбнулась:
- Бойшься меня, девочка из подземелий? Правильно, бойся-бойся, - прошептала она, негромко, но так, чтобы Марианаа ее услышала.
Удар был стремителен, как бросок змеи, но девушка-морлок успела поставить блок. Сельма отступила назад и снова начала искать, куда бы нанести удар. Опять бросок, опять защита. Бой в таком духе продолжался, наверное, уже секунд тридцать.
Марианна, наступай! - крикнула ей Шельма, видя, что девушка ушла в глухую оборону, а удары Сельмы, наоборот, становились все наглее.
Вздрогнув от голоса преподавательницы, Мари пропустила момент нападения Сельмы. А та, увидев, что противница беззащитна, нанесла удар в солнечное сплетение, потом быстрым толчком заставила согнувшуюся девушку отступить на два шага назад, хладнокровно ударила девушку в лицо основанием ладони. Из носа Марианны заструилась кровь. Она поднесла ладонь к лицу, должно быть, стараясь прийти в себя, затем встала и распрямилась, подавая в кабинку знак, что сдаваться не собирается. Получив отмашку на продолжение боя, Марианна не двинулась с места, выбирая удобное время для своей первой атаки. Но вот, когда она, наконец, решилась идти в нападение, Сельма резко подалась вперед и замахнулась, целя сопернице прямо в подбородок, Однако на этот раз та, изогнувшись, точно тростинка, с легкостью ушла от удара. В глазах Сельмы загорелась досада. Она хотела было исправить эту досадную оплошность, но довольно ощутимый удар по правому колену заставил ее пошатнуться.
- Ах, ты!!! – Сельма мгновенно ринулась на девушку-морлока, та вновь попыталась увернуться, но только тут поняла, что не может этого сделать: ноги чуть повыше щиколоток, опутала веревка.
- Сельма! Здесь нельзя использовать силы... – Голос Марианны звучит по-детски наивно.
- Молчи, дрянь! – Резко, точно в танце танго, притянув к себе Марианну, рыкнула Сельма, перехватив оппонентку за волосы. – Развякалась тут!
- Пусти! Мне больно! – прокричала Марианна. – Это всего лишь тренировка!
- Враги с тобой сюсюкаться не станут! – хладнокровно ответила мисс Райс. – И я не стану! – В ее руке, точно ниоткуда, появился остро заточенный охотничий нож.
- Стоп! – Поняв, что дело принимает не самый приятный оборот, скомандовала Шельма, одним нажатием кнопки гася арену.
- Не имеете права! – фыркнула Сельма. – Никто не ранен!
- Я сказала, «Стоп!»
Шельма выбежала из рубки и спустилась на спарринг-площадку. Увидев, как сильно дрожит Марианна от приставленного к горлу ножа, она оттолкнула мисс Райс и, взяв Марьяшку за плечи и повернула лицом к себе.
- Ты в порядке? – спросила она.
- Н-нож, у нее был нож... – только и смогла выговорить Марианна. – Она... использовала силу.
- Успокойся, лапуля, ее еще научат играть по правилам! – Мадам ЛеБо бросила неодобрительный взгляд на провинившуюся студентку, - А Вы, юная леди, - уже совершенно другим тоном обратилась она к Сел, - ожидайте вызова к профессору!
После этого случая, говорят, Сельма совсем забыла, где ее место. На виду у преподавателей она вела себя тише воды ниже травы, но все студенты знали, что с этих пор Марианна стала для дочки богатых родителей не просто объектом насмешек. Мисс Райс всерьез решила отомстить. И вскоре случай предоставился.
В тот день к Марианне должна была прийти бабушка, и девушка с утра буквально порхала по зданию «Центра образования» в ожидании встречи. Сел прекрасно знала, как дорожит девушка-морлок связью с прошлым, поэтому как только завидела в окно, что Анна-Ли приближается к дому, тут же перехватила за руку мимо проходившую студентку-телепатку, ту самую, что когда-то передала Марианне знания, и отвела в сторону.
- Кейти, – сказала она тихо, зажав ее в углу. – Ты ведь неделю назад брала у меня платье?
- Да, а что?
- Пришло время отдавать долги, милая...
- Так я отдала, - недоуменно округлила глаза эмпатка, - сразу и отдала...
- Я не о том... – мурлыкнула Сельма. – Услуга за услугу.
- Чего ты хочешь? – Кейти напряглась, очевидно, уловив не самое позитивное состояние Сельмы.
- Во-о-от, другой разговор, - Сельма удовлетворенно подвела девушку к окну. – Видишь, бабка идет?
- Ну?
- Это нашей морлочки бабка, - с презрением фыркнула Сельма, - и ты сейчас сделаешь так, что она ее выгонит!
- Марианну?
- Да нет же, дура! – сверкнула глазами мисс Райс. – Ты должна сделать так, чтобы наша пай-девочка выставила свою бабку вон и запретила ей здесь появляться.
- Сельма, ты псих!!!- встревожено вскричала Кейт, - Это же нечестно!
- Тише, дура. - зашипела на нее мисс Райс, - Если ты сейчас не сделаешь, как я прошу, я расскажу твоему парню, как его там зовут? - сделав вид, что задумалась, ехидно произнесла Сельма, - Джими, кажется... Что на той вечеринке ты вовсю целовалась с  Дереком.
Кейт покраснела:
- Это он меня в углу зажал, - пыталась оправдаться девушка.
Ты не сильно-то и сопротивлялась, - хмыкнула Сельма.
Кейт, зная о том, какой ее парень ревнивый, вздрогнула, когда представила, какую сцену он ей устроит, да так обидится, что даже не обьяснишь... Нет, определенно, терять Джими из-за глупой пьяной выходки Дерека ей не хотелось. И она кивнула, давая понять, что Сельма победила.
- Вот и хорошо, - ласково, как маленькому ребенку, улыбнулась мисс Райс, и чуть толкнув Кейт в спину, направила ее к Марианне.
Марианна сидела в преподавательском крыле, в гостиной, перед включенным  телевизором, но ее мало интересовало, что показывает по говорящему ящику.
Кейт подошла к дивану и села  рядом с Марианной. Девушка-морлок даже не шелохнулась.
- Привет, - улыбнулась Кейт.
Мари даже не пошевелилась. Кейт обернулась, из-за угла на нее смотрела Сельма и прожигала ее взглядом.
- Мари?! - уже громче сказала Кейт.
- А... привет, кажется, я задумалась, - Девушка-морлок вздрогнула и, наконец, посмотрела на Кейт.
Молоденькая телепатка  не стала терять времени, и прикоснувшись к Марианне, пристально посмотрела ей в глаза:
- Сейчас в дверь постучится старуха, ты откроешь дверь.  Эта женщина больше не имеет к тебе никакого отношения. Она не просто неприятна тебе - она тебе отвратительна! Ты выгонишь ее, скажешь, что больше никогда. Слышишь?! Никогда. Не хочешь ее видеть.
Глаза Мари стали остекленевшими, взгляд затуманился еще больше прежнего. Девушка лишь кивнула  головой в знак согласия.
- Вот и хорошо. А теперь, ты забудешь, что разговаривала со мной. Будешь помнить только то, что должна сделать.
- Кейт отпустила руку Марианны и почти бегом бросилась за угол.
- Умница, - улыбнулась Сельма, - А теперь, иди. Или ты хочешь посмотреть на плоды своей работы?
- Через пару минут стук в дверь раздался по гостиной. Марианна встала с дивана и пошла открывать. На пороге стояла Анна Ли.
- Марианна, детка, как я рада тебя видеть! - произнесла старушка, протягивая руки для объятий.
- Первую секунду девушка, казалось, хотела броситься в разпахнутые обьятья, но тут ее глаза стали холодными, а на лице появилась гримаса презрения:
- Уходи! - голос девушки зазвучал сталью.
Пожилая женщина на секунду отшатнулась, пораженная грубостью внучки. Анна Ли была эмпатом, и поэтому без труда уловила сначала мелькнувшую нежность, а потом - сильное, безоговорочное презрение.
- Да что с тобой, внученька? - спросила бабушка, слега отойдя от шока.
- Со мной? Ничего... А вот ты? Ты должна уйти.... Я больше не живу в канализации и теперь не хочу, чтобы кто-то из вас приходил и позорил меня, - гримаса отвращения прибавилась к презрению, - Я не хочу... Не хочу! Чтобы ты, или еще кто-то из них приходил ко мне... Я не хочу больше никогда тебя видить... и других тоже, - последние слова девушка сказала с особым нажимом...
Еще пару секунд несчастная женщина смотрела на свое дитя с молящим выражением на лице, но, видя, что внучка непреклонна, лишь вздохнула.
- Хорошо, я уйду, если тебе так будет легче... - ответила она, но в глазах ее стояли слезы.
Марианна молча закрыла дверь и повернулась к ней спиной. И тут глаза девушки вновь стали живыми... Несколько секунд Мари проматывала в голове только что произошедший диалог, с трудом понимая правда ли это, или просто ее сон... Она стояла, прислонившись к двери спиной, боясь поверить своим воспоминаниям. Потом, словно окончательно отойдя от ступора, резко развернулась и распахнула двери:
- Бабушка... бабушка! - сначала тихо, потом все громче стала звать девушка, но Анны Ли уже и след простыл, лишь на ступеньке крыльца серело какое-то пятно. Марианна подошла ближе и увидила свою старую, потрепаную и выцветшую, тряпичную куклу, которую ей, еще маленькой девочке, принесли из вылазки наверх. Да, это была она! Вот эту заплатку пришила бабушка, когда кукла порвалась, и эта пуговка вместо глаза, тоже от старого плаща бабушки.
Значит, она и правда была здесь! Это не было сном, или галлюцинацией!!! И значит, она – Марианна - сама прогнала ее!!! Сказала, что не хочет иметь общего с морлоками!!! От осознания этого факта, девушка медленно осела на ступеньку, слезы градом полились из ее глаз. Марианна прижала к себе старенькую куклу и стала раскачиваться с ней взад и вперед, тихо твердя: «Нет, нет, я не хотела... не хотела...»
Тут мимо нее пробежал четырехлетний Мишель. Однако увидев, что на крыльце сидит девушка и плачет, как принцесса из недавно рассказанной сказки, резвернулся и присел возле нее.
- А почему ты плачешь? – он устремил рубины своих глаз на девушку.
- Я бабушку обидела.
- Это плохо, когда бабушек обижают! Вот я не знаю еще, кто моя бабушка, но знаю, что это плохо, - деловито сказал Майк. – А почему ты ее обидела?
Марианна ничего не ответила. Только отмахнулась, встала и пошла в дом, едва не сбив с ног Шельму.
- Что с ней? – спросила Шельма сына.
- Она бабушку обидела... – Мальчик шмыгнул носом.
- ***
- Так, ну это понятно, - мы с Ребекой сели за один из столиков в столовой, - а что с Марианной? Где она сейчас-то?
- Так с ней после этого аутизм приключился: не ела, не пила, на занятия не ходила, ни с кем не общалась... Ходила только по коридорам с этой куклой, на всех оглядывалась, как сыч, силы всем блокировала тут. Мы уж перепугались, не сделала бы чего девчонка.
У меня все поплыло перед глазами и стул, казалось, ходит ходуном, как механический бык на ковбойском аттракционе. Неужели я, желая сделать как лучше, невольно привела несчастную девочку к суициду! Нет! Быть этого не может! Тут же меня обуяло желание отыскать этих горе-мстительниц и набить морду если не обеим, то уж Сельме точно.
- Так она... – Я нервно сглотнула и провела рукой по шее, ибо мне совершенно перестало хватать воздуха.
- Что «Она»? – махнула рукой Бекки. – Кто ж ей даст? Профессор пытался провести несколько сеансов – безрезультатно: она непроизвольно блокировала даже его силы.
- А как-то найти Анну Ли не пытались? – озарила меня идея.
- Нет... То есть пытались, но старушка сказала, что в этом «гнезде обмана» больше ноги ее не будет.
- Да... – выдохнула я удрученно. – Так что с Марианной?
- На Мьюир ее отправили – нервы лечить!
Тут раздался звонок к началу новой пары, и Бекки умчалась грызть гранит науки, я же направилась к себе.

В комнате было пусто: Генри, видимо, опять заперся в лаборатории, Лилу играла с другими ребятами, а младшенькие пока все еще спокойно спали в детской. Вздохнув и одновременно раздумывая, чем бы занять остаток свободного времени, я подошла к туалетному столику, чтобы взять мобильный. Тут мой взгляд упал на стопку бумаг. Это были свидетельства о рождении четверняшек.
«Ну, какой же Генри у меня рассеяный! – невольно подумала я. – Не мог убрать документы нормально! А, впрочем, я сама часто забываю о таких вещах...». Я уже хотела убрать бумаги, но тут мой взгляд невольно задержался на одном из свидетельств: свидетельстве о рождении младшей дочери. В графе «имя» аккуратно и хорошо пропечано было: «Маккой, Мария-Мелинда-Альзара-Кимена».
Прочитав это, я невольно улыбнулась.
«Значит, он меня все-таки услышал... Только понял не так. Уж не судьба ли это: носить девочке имя демона?»

И все по той же причине, что и в прошлый раз задержалась с публикацией серии. Извиняюсь.
Глава 52

«Нет! Господи! НЕТ! - Я с криком просыпаюсь и вскакиваю на кровати. – Опять этот кошмарный сон. Сон... Всего лишь сон... А может, пророчество?!»
Вот уже четыре месяца я не могу спать. Ровно четыре месяца прошло с той страшной ночи. Если бы я только знала, какой трагедией обернется моя безалаберность и фальшивое желание поздравить Ороро и Логана с грандиозным событием, хотя на самом деле в гробу я видела это мероприятие, не считая, что из-за столь предсказуемого события стоит поднимать такую шумиху и отгрохивать шикарный ужин в ресторане, который к тому и не удался. Но я не хотела выглядеть сволочью в глазах других икс-менов, и... все-таки пересилила себя. А собственно, зачем? Чтобы мучиться теперь кошмарами? Трястись, как бы Пейдж ненароком не проболталась сестрам и Мелинде? Врать всем окружающим в глаза, что все просто отлично, когда на самом деле все с точностью до наоборот? Морально терзать себя и Аленьку? ЗАЧЕМ?!!
Никогда, пожалуй, за всю свою жизнь я не лгала столько, сколько лгала в эти четыре месяца. Испугавшись однажды, я не отходила от девочек не только накануне полнолуния, но и почти все это время. Мне казалось, я начинаю сходить с ума. Чтобы избавить от приступа, я не только попросила повесить в детской комнате черные плотные, как в рентгеновском кабинете, шторы, через которые не то что лунный свет, но даже блики от фонарей не могли проникнуть в помещение, но и с началом сумерек злополучного дня, тайно ото всех, кроме Джины,  колола Марии-Мелинде-Альзаре-Кимене малую дозу транквилизатора, чтобы у физического тела было как можно меньше сил для атаки, и наступление оборотного состояния проходило как можно незаметней для самой Али и ее окружающих. Знаю, это ненормально и в итоге может привести к, возможно, необратимым последствиям, если продлится еще дольше, но другого выхода не предлагала ни наука, ни магия. И я не могу никак забыть какой страх пришлось мне пережить, когда я впервые обратилась к Джине по этому поводу и что было потом.

Тогда, три месяца назад, накануне очередной опасной ночи, вечером, я несмело подошла к Джине.
- Ты свободна? – спросила я, подловив ее около комнаты отдыха.
- Ну, собственно говоря, собиралась отдохнуть, - ответила телепатка, - а что?
- Как любит выражаться Джуби, мне тебя надо.
- Что на этот раз?! – по лицу подруги было видно, что в ее планы никак не входило попасть в историю.
- Да так, ерунда, - отмахнулась я, - просто проконсультироваться.
- Слушаю, - Джина все меньше понимала, к чему был весь этот разговор.
- У тебя ведь первая вышка – медицинская? – я по-прежнему не знала, как мне озвучить свою просьбу.
- Чего?
- Образование, говорю, первое у тебя медицинское, не так разве?
- И? – Джина напряглась.
- Мы так и будем стоять посреди коридора? – оборвалась я, предчувствуя, что разговор предстоит долгий. – Может, зайдем в комнату отдыха, пока там никого?
Подруга посмотрела на меня с легкой толикой подозрения, но все-таки кивнула, и мы вошли в комнату.
- Ну, и о чем таком серьезном ты хотела поговорить? – возобновила прерванный разговор Джи, поудобней располагаясь на диване.
- Слушай, не могла бы ты научить меня внутривенные делать, а? – я сделала самое невинное лицо и присела с ней рядом.
- А чего ты, собственно, меня-то просишь, – удивилась рыженькая, - когда у тебя муж – врач?
- Да, понимаешь, тут такое щепетильное дело, - Тон у меня вышел какой-то слишком заговорщический. – Я не хочу, чтоб он знал...
Миссис Грей-Саммерс, слушая меня, несколько раз переменилась в лице, должно быть, не зная, как понимать мои слова, ведь, если я скрывала что-то от мужа, это по определению не могло быть невинным пустяком, и Джинчик прекрасно об этом было известно.
- Так, - Джина посмотрела на меня серьезным, я бы даже выразилась, строгим взглядом, - тебе зачем?
- Джин, к чему этот детский сад? – удивилась я. – Раз прошу, значит, надо!
- Элен, я знаю тебя как облупленную, - все тем же строгим тоном продолжала Джи, - и уж если ты что-то скрываешь, то это в большинстве случаев, нечто негативное.
- Негативное, позитивное – какая разница? – продолжала я стоять на своем. – Если бы это тебя напрямую касалось, я бы все тебе рассказала.
- Так вот ты как со мной заговорила? – Джи аж вскочила с места; она, конечно, вряд ли обиделась, но была явно уязвлена, - а кто говорил, что ты мне доверяешь?
- Джин, ну, я по-прежнему тебе доверяю, как себе, но есть вещи, о которых лучше не знать никому... ради общего же блага!
Джина по-прежнему стояла и прожигала меня взглядом. От этого становилось не по себе. Держать все в себе было сложно, но я держалась. Не потому, что боялась, что она выдаст тайну, а потому что о том, что происходит с Альзарой не должен был знать никто: я не хочу, чтобы на мою дочь смотрели как на прокаженную и боялись. Поэтому я молчала и старалась не смотреть ей в глаза.
- Элен, я всегда считала, что ты разумная женщина. Ты понимаешь чем это все может обернуться? - наконец, сказала она.
- Джи, это ты не понимаешь, чем все это может обернуться, если ты не выполнишь мою просьбу.
- Я, твоя подруга, не могу позволить тебе калечить свою жизнь. Поговори с Генри, с профессором, я уверена, они тебя поймут и помогут.
- Да не могу я с ними об этом поговорить, не могу, понимаешь? - Я уже не знала, как уговорить Джину и не выдать тайну. - Я не могу даже тебе все рассказать, что уж говорить о них?
- Хорошо, если ты не хочешь, чтобы знали они, есть же другие доктора! Тебе просто необходимо с кем-то поговорить, поделиться.
- Джина! Какие доктора?! - я смутно догадывалась, что кто-то проболтался Джине, но не спешила лезть ей в разум. - Ты мне еще психиатра посоветуй!
- А к нему тебе надо обязательно, - согласилась Джи.
- Да что ты на меня взъелась, я не понимаю?
Я действительно уже перестала понимать, о чем она говорит, и совершенно не знала, как втолковать подруге, что если кому и надо к психиатру, то это ей.
- Элен, покажи руки, - вдруг попросила икс-менка. - Вытяни руки ко мне.
- Ты че, совсем?! - усмехнулась я, засучивая рукава чуть ли не до плеч и протягивая руки подруге. - На, смотри! Довольна?
Она взяла мои руки за запястья и, повернув их ладонями кверху, стала внимательно рассматривать взглядом специалиста.
- О Боже! – вскрикнула вдруг, что-то одной ей заметное увидев, телепатка, указывая на маленький белесый след с небольшой дырочкой посредине, который был у меня на вене. - Ну, зачем это тебе?!!
- Джин, ты че, шизу поймала? Что «это»-то? - я не прекращала удивляться. - Этот след у меня лет с трех, наверное: мне, когда в девяносто четвертом перед первой операцией кровь из вены брали, случайно повредили, и след на всю жизнь остался.
Секунд пять она смотрела на меня с тревогой и большим сомнением. Мне даже казалось, что я сейчас воспламенюсь под этим пристальным, колким взглядом.
- Элен, ты мне не врешь? – наконец, озвучила свой вопрос она. - Ты точно не употребляешь ничего запретного?
Тут я не выдержала и прыснула со смеху, как сумасшедшая. Так вот к чему был весь этот допрос! Джина... Джина думала, что раз я попросила ее научить меня колоть вены, то я принимаю наркотики.
- Единственный мой наркотик - команда-Х, - выдавила я сквозь смех, - и ничего более.
- Что тут смешного?! – фыркнула Джина. – Я действительно за тебя испугалась!
- Нет, Джинчик, ну где у тебя мозги?! У меня семеро детей, один из которых – оборотень, а я колоться буду! – продолжала язвить я, сама еще не осознавая, что  проболталась. – Делать мне больше нехрена!
- Что?! Что ты сказала?! – округлила глаза Джина. – Да. Лучше бы были наркотики. Это я хоть знаю, как лечить, а вот... оборотень.
- Ой... – улыбку словно смыло с лица. – Я это вслух сказала?
«Да, Эл, как легко выудить из тебя информацию! - с досадой подумала я. – Зато теперь можно сказать напрямую...»
- Это и есть твоя тайна? – словно не услышав предыдущую реплику, совершенно другим тоном осведомилась телепатка.
- Ну, да, - ответила я удрученно. – Теперь ты согласна мне помочь?
- Я по-прежнему не понимаю, для чего тебе нужно учиться делать инъекции?
- Понимаешь, оборотней нельзя «излечить», как ты выразилась, - уже без опаски пояснила я, - но если в то время, как наступит оборотное состояние, Альзара будет спать, то темная сущность внутри нее не сможет никому навредить.
- А ты не подумала, какие это может иметь последствия в будущем?
- Понимаю, но другого приемлемого выхода просто не существует, - объясняла я. – Все, что предлагает магия, слишком радикально по отношению к маленькому ребенку...
- Ладно, не стану спорить: тебе, в конце концов, виднее, я просто тебя предостерегаю от ошибок, которые в будущем могут сказаться на здоровье ребенка. – произнесла миссис Грей-Саммерс, в который раз убедившись, что переспорить меня в чем-либо, тем более касающемся семьи и магии, бесполезно. – Только учти: это дело очень деликатное, поэтому обойтись телепатией в данном случае не удастся: нужна практика.
- Джин, ну ты что, за дуру, что ли, меня держишь? – немного возмутилась я. – Думаешь, я сама этого не понимаю? Я знаю, что нужно практиковаться.
- И на это может уйти много времени.
«На это может уйти много времени» - ну, конечно, это же прописная истина, но я опять не посчиталась с ней. Опять оставила все на последний день. Но что было делать: такова жизнь. Работа, суета, бытовые заботы, в которых тонешь, как в болоте... Свободна я – занята Джина, я нахожу время вздохнуть с облегчением – завал у нее. Вот так и получается, что самые важные дела приходится из-за рутины откладывать «на потом».
- Джина, а мне, по идее, сегодня надо... – сказала я как-то уж очень по-детски.
- Так что ж ты мне только сейчас это говоришь?! – поразилась Джина. - Практики нет как нет... Ну что ж, будешь учиться наглядно. Сейчас возьму лекарство и пойдем. Вместе.
Не сговариваясь, мы почти одновременно поднялись с дивана и направились в лазарет. К счастью, Генри сейчас был на смене в больнице и останется там до утра, поэтому никому ничего не пришлось объяснять, да и возможности проколоться было мало. Я почувствовала нечто сродни облегчению, когда новый вопрос подруги заставил меня призадуматься.
- Ты определилась, что лучше колоть? – спросила она, подходя к висящей над столом аптечке.
- Ну, мне обычно «Реланиум» кололи, - наскоро вспомнила я. – Насколько я знаю, это довольно безобидная вещь без дополнительных эффектов. Его даже детям с возраста в один месяц можно...
- Неплохая осведомленность, - похвалила меня подруга, - только вот, боюсь, что в данном случае снотворное не возымеет должного эффекта.
- То есть? – не поняла я.
- Она наполовину зверь; думаю, ни одно сильное снотворное ее не возьмет, если, конечно, не вколоть самую большую дозу, что опасно. Так что попробуем вот это, - она достала картонную коробочку  с надписью «Феназепам». – Кстати, это можно вводить и не внутривенно.
На секунду я потеряла дар речи от того, что предлагала подруга, а когда первый шок спал, только и смогла произнести:
- С ума сошла? Его детям вообще нельзя! Это же транквилизатор!
- Лучше немного транквилизатора, чем лошадиную дозу снотворного. Ты не считаешь?! – сказала телепатка с упреком. - Если что-то пойдет не так, будет легче откачать. Но еще не поздно передумать и найти другой способ, - в ее глазах блеснуло что-то отдаленно напоминающее надежду.
- Да в том-то и дело, что все другие способы еще менее лояльны, чем этот.
- Тогда идем... – заранее приготовив шприц с лекарством, вздохнула Джина.
К тому времени начало смеркаться, хотя до восхода луны еще было время. Мы зашли в детскую. Девочки спокойно играли все впятером, и ничего не говорило о том, что может что-то случиться.
- Аленька, подойди, пожалуйста, - я подошла и взяла за руку Марию-Мелинду-Альзару-Кимену, на что та недовольно фыркнула.
Джина предпочла остаться чуть в стороне, пока держа шприц с транквилизатором подальше от глаз девочки, но та словно что-то почувствовала: с силой выдернула у меня руку и зарычала. Причем, это был не оборотень, это была сама Альзара.
- Тихо, девочка, тихо... - я поставила перед девочкой энергетическую преграду.
Розана, Лика и Алиса с любопытством наблюдали за происходящим, а Лилиана, смекнув, что назревает неприятная ситуация, засветилась искрами и исчезла из комнаты.
Поняв, что насилием ничего не добиться, я прижала девочку к себе, делая вид, что просто хочу ее обнять, а сама незаметно кивнула подруге, чтобы та начала действовать. Джина как можно незаметнее и быстрее подошла к девочке и кольнула ее под лопатку. Видимо, у моей подруги действительно была легкая рука: девочка лишь немного дернулась, когда на небольшой ранке оказалась проспиртованная вата. После чего, как ни в чем не бывало, вернулась к игре.
- Как думаешь, подействует? – обернулась я к Джине, сопровождая абсолютно счастливого ребенка взглядом.
- Ну, это уже тебе лучше знать, - выдохнула она. – Если все пойдет как надо, то где-то, - тут телепатка сверилась с часами, - через полчаса ее должно поклонить в сон.
- Спасибо, Джинусь, - я готова была броситься подруге на шею, - я теперь тебе по гроб жизни! Проси, что хочешь – сделаю!
- Да ладно тебе, - засмеялась миссис Грей-Саммерс, - столько гробов не напасешься, сколько ты мне должна! Так что, главное, чтобы помогло...
- Это да... – протянула я. – Иначе я просто не знаю, что делать...
- А вот об этом надо подумать, - Джи вновь стала серьезной. – С транквилизаторами затягивать нельзя. Хоть Альзара и намного выносливей среднестатистического ребенка, но все же – тоже ребенок, и все это может аукнуться. Не сейчас – так в будущем.
«Как будто я сама этого не понимаю! – в который раз промелькнуло у меня в голове. – А выход? Хорошо еще, если это поможет...», но вслух я вымученно произнесла лишь одно слово:
- Джина...
- Ладно, все, я пойду, - поняла женщина с полуслова. – Если заметишь, что-то неладное – зови.
С этими словами Джина ушла, а я осталась в комнате наедине с детьми, размышляя, выйдет ли из всего этого толк. Но это было не самое страшное.
Все началось вполне по задуманному: уже через полчаса Альзара стала менее активной, а через сорок минут попросилась в постель, даже не дослушав традиционную сказку на ночь. Я уложила ее и остальных девочек, посидела с ними чуток, чтобы убедиться, что нет никакой опасности, и ушла. Однако, не успела дойти и до комнаты, как передо мной переместилась Лилу, вся бледная и растрепанная.
- Мама! Там... – девочка махнула рукой в сторону детской. – Там Альзара... Я не знаю, что с ней....
«О Господи! Неужели все-таки приступ?!».
Я помчалась вслед за Лилианой, на всякий случай готовая защитить остальных девочек и себя, но когда влетела в комнату, все казалось тихо: темнота нарушалась слабым отсветом ночника; девочки спали по своим кроватям, по обыкновению укрывшись с головой, и я уже хотела повернуться к Лилу и сказать, что это был просто кошмар, как комнату огласил стон. Слабый и протяжный, пропущенный сквозь зубы. Я кинулась к кровати, стоящей у самой двери, той самой, где спала Альзаринья, поднялась на уровень второго яруса с помощью энергетических полей и взглянула на девочку. Глаза ее были закрыты, как будто она спала, но невооруженным взглядом было видно, что все ее мышцы напряжены; зубы сжаты в звериный оскал, и сквозь них пробивается стон. Девочка, как бешенная, металась из стороны в сторону, отчего волосы разметались по подушке, а из ее коготков сочилась зеленовато-желтая жидкость, оставляя широкие полосы на наволочке.
Первое, что я почувствовала, протянув руку для того, чтобы пощупать лоб на наличие температуры, был не жар, а холод: вся шерстка и волосы девочки были насквозь мокрые от холодного липкого пота.
Поняв, что долго мне так не провисеть, я села на край ее постели и погасила поле.
- Аля, Аленька, Альзаринья! – позвала я дочку полушепотом в надежде, что мой голос, как и при одержимости, заставит ее очнуться от забвения.
Когда же этого не произошло, меня обуял страх. Я крепко сжала ее всю мокрую от пота ладошку, стараясь не то показать, что я рядом и бояться нечего, не то  путем постороннего болевого ощущения заставить малышку прийти в себя. Наконец, она открыла глаза и через силу посмотрела на меня обезумевшим взглядом, не являющимся взглядом оборотня, но и не взглядом моей дочери. В следующую секунду девочка начала вздрагивать всем телом, а в уголках ее рта показалась пена.
- Джина!!! – в панике прокричала я, спрыгивая с кровати и зажигая большой свет.

С тех пор это происшествие стало моим ночным кошмаром, повторяющимся из ночи в ночь, раз от раза обрастая такими подробностями и деталями, которых на самом деле даже близко не было. Прибывшая тогда на помощь Джина констатировала банальную передозировку, наложившуюся на оборотное состояние и повлекшую за собой эпилептический припадок, провела прочистку желудка, а мне посоветовала в следующий раз уменьшить дозу с полутора до одного куба, и, как показало время, это безотказно сработало, но мое подсознание наотрез отказывалось слушать разум и успокаиваться.
Генри еще не пришел с ночной смены, поэтому, к моему спасению, не мог услышать моего истошного вопля. А то если бы было наоборот, я бы уже не смогла отвертеться базовой фразой «Просто ночной кошмар» и была бы в срочном порядке отправлена к профессору за отпуском по причине переутомления.
Села на кровати, пытаясь перевести дух и окончательно прийти в норму, посмотрела на часы – пятнадцать минут шестого. Подумала: «Вылеживать жалкие пятнадцать минут нет никакого смысла» - встала, не переодеваясь решила для начала проверить, все ли в порядке в детской.
В коридорах было еще темно и тихо: в команде ценили те драгоценные минуты, которые можно провести во сне в теплой уютной постельке, и я думала, что в это раннее время у меня есть все шансы на то, что проскользну к детям незамеченной, и никто не увидит страшные черные синяки у меня под глазами, которые я еще не успела густо замазать тональником, но тут, прямо у дверей комнаты, в которой спали мои дети, на меня налетела Шельма. Несмотря на столь ранний час, она была уже при «полном параде»: в форме и аккуратно причесанная, хотя лицо ее было настолько бледным, что его без труда можно было разглядеть даже в царящей вокруг темноте.
- Майк не у твоих?! – скороговоркой спросила она.
- Ты что? – изумилась я. – Еще даже подъем не объявляли! Он просто не может быть у них.
- Ты уверена? – в ее голосе все сильнее становились признаки паники.
- Судя по всему, дверь со вчерашнего дня даже и не открывали. Да и мои спят, наверняка, еще. – пыталась втолковать я, но тут же остановилась на полуслове, - что-то случилось, да?
- Он пропал! – неожиданно выдала женщина.
- То есть как, пропал? – опешила я.
- А вот так – пропал!
- А ты... – начала было я, но мадам ЛеБо ответила на мой вопрос даже раньше, чем я успела его задать.
- Да, я везде посмотрела. Везде: в ванной, в туалете, по всей общаге, Саммерсов разбудила, спрашивала – нет его нигде.
- А во дворе? – я все еще надеялась, что дело примет вполне бытовой оборот.
- Нет, ну ты не видишь, что я уже в полном обмундировании с утра пораньше? – возмутилась она. – Конечно, зная его, я там в первую очередь посмотрела.
- И что?
- И ничего. Следов вообще никаких, точно испарился.
- Ну, насколько я знаю, такими способностями твой мальчик не обладает, - постаралась я перевести разговор на менее напряженный лад, - а потому, постарайся успокоиться, и давай попробуем определить, при каких обстоятельствах он мог исчезнуть.
- Да не знаю я, при каких обстоятельствах он мог пропасть. Последний раз заходила к нему в полдвенадцатого вечера – он был в своей постели и спал.
- Ну, может, ты шум какой-нибудь слышала или еще что-нибудь подозрительное заметила?...
- Да нет, ничего...
- Похитить его тоже не могли... – подумала я вслух. – Иначе бы уже были условия.
- Да и не нужен он никому из врагов: кроме того, что он – наш с Реми сын, мальчик ничем больше непримечателен.
Как только Шельма произнесла эти слова, меня словно окатили ушатом холодной воды. Конечно, вероятность того, что моя молниеносная догадка верна, весьма невелика, но попытка, как говориться, не пытка.
- Кроме того, что он ТВОЙ с Реми сын?... – задумчиво и слегка переиначив фразу, переспросила я.
- Ну, да, мой, - ничего не понимая, подтвердила Шельма, - а с каких это пор ты стала придираться к словам.
- Да я не придираюсь. Просто я процентов на восемьдесят догадываюсь, где может быть Мишель. Подожди пять минут: я сейчас оденусь и поедем.
- Куда? – удивилась Шельма.
- Все по дороге, - ответила я и направилась в спальню переодеваться.
Где-то через полчаса мы с Шельмой на ее старенькой (1997 года) спортивной машине подъехали к «Пансиону Бейвильского братства».
- Ты всерьез думаешь, что Майк в братстве? – удивилась Шельма.
- Ну, я не сказала, что уверена на все сто процентов... – ответила я. – но вероятность этого довольно-таки существенная.
- Эл, да не говори ты ерунды, - ответила Шельма, вылезая из машины и захлопывая дверь. – Если б это было действительно так, нам бы уже давно дали знать!
- Шел, я не понимаю, как ты можешь быть так спокойна?! – мне действительно не нравилось ее отношение к сложившейся ситуации. – Речь же идет о твоем сыне!
- А кто тебе сказал, что я спокойна?! Я вовсе не спокойна! – тут же взвинтилась женщина с белой прядкой. – Просто я не считаю, что разумным было припираться сюда с утра пораньше, вместо того, чтобы сообщить о произошедшем остальным и начать организованные поиски!
- Поднимать панику было бы еще более неразумно, - ответила я, следуя примеру мадам ЛеБо и выходя из машины, - тем более, если все действительно окажется так, как я предполагаю, мы справимся и без посторонней помощи.
- А если нет? – стояла на своем Шельма.
- А вот если «нет», тогда и обратимся за помощью, - так же непоколебимо ответила я.
Пока мы ехали сюда, уже начало светать, и сейчас от предрассветных сумерек осталась лишь легкая тень. Я, по своему обыкновению, сверилась с часами (было начало седьмого) и подошла поближе к забору, отделяющему территорию Пансиона от всего остального мира. Насколько я могла видеть через кованую узорчатую решетку ворот, во дворе в этот столь ранний час не было ни души, только вороны, деловито нахохлившись, сидели на ветках деревьев.
- Ну, и как ты предлагаешь попасть внутрь? – Шельма поравнялась со мной и тоже стала всматриваться в открывшийся нашим глазам пейзаж. – Перелететь?
- А что, ты хочешь сказать, что ты со своей силой не сможешь меня поднять?
- Икс-мены никогда не нападают первыми, это наше первое правило, - напомнила мне Шельма.
- Я бы не удивилась, если бы услышала это от Циклопа, но ты-то что выпендриваешься?! – вымученно вздохнула я. – В конце концов, хочешь ты узнать, здесь твой сын или нет, или как вообще?
- Ох, Эл, втянешь ты меня в очередную историю, - сказала Шельма, собираясь взять меня подмышки, чтобы вместе со мной перелететь через забор, но тут я боковым зрением заметила за забором шевеление.
- Подожди! – одернула я спутницу. – Кажется, кому-то все-таки не спится.
Шельма убрала от меня руки. Я пригляделась: ну, так и есть! Откуда-то из-за дома, со стороны заднего двора, фривольной походкой вышел худощавый паренек с длинными черными волосами: Алик. Нас он даже не заметил и стал ходить по двору взад-вперед, смотря куда-то вверх.
- Алик! – позвала я негромко, точно боясь, что от звука моего голоса проснется весь дом.
Реакции никакой не последовало: подросток, видимо, не услышал меня.
- Александр! – Шельма позвала паренька чуть громче, но реакция была абсолютно аналогична.
- Бесполезно: не слышит, - выдохнула Шельма.
- Ща все будет, - успокоила я подругу.
Поймав взглядом сына Алой Ведьмы, я закрыла глаза и сосредоточилась.
«Александр Максимов!» - уже телепатически окликнула я.
На этот раз подросток, наконец, посмотрел в сторону ворот и, заметив нас, направился навстречу.
- Крестная! Тетя Эл! Что вы тут делаете? – спросил он, вынимая изо рта сигарету.
- «Тети» в России на базарах семечками торгуют! – съязвила я. – А ко мне просьба обращаться или официально, или по имени.
- Ты куришь?!! – тем временем набросилась на парня Шельма.
- Да я... Нет... – замялся парень, наскоро туша сигарету и бросая ее под ноги. – Это я так: развлекаюсь. Но вы так и не ответили, что здесь забыли...
- Может, для начала пустишь? – спросила Шельма.
- «Иксов» пускать не велено, - откликнулся Алик.
- Ой, да ладно, какие мы «иксы»? – улыбнулась я. – «Иксы» - это вон Циклоп с Грозой и Росомахой, а мы так – посередке болтаемся.
- Да уж, крестная точно «посередке»! – скептически усмехнулся пацан.
- Алик, лапуля, ну не вставай ты в позу, - заговорила Шельма лисьим тоном, - мы же не чужие люди, да и не драться пришли...
- Тогда зачем?
- Нет, мы так и будем из-за забора переговариваться? – ответила я вопросом на вопрос.
- Говорите, зачем пришли, - парень сам был на себя не похож.
- Так, все, прекратили этот детский сад! – не выдержала Шельма. – Это ваши похитили Мишеля?
На секунду Александр замер, словно оцепенев, никак не ожидая от своей крестной таких нападок, а затем стремглав понесся в дом. Через несколько минут к нам вышла Мистика.
- Вам недоходчиво объяснили? – безо всякого приветствия спросила она. – Может, Вы все-таки хотите битвы?!
- Я всего лишь пришла за сыном, - ответила Шельма спокойно, но жестко. – Он пропал, и я почти на все сто процентов уверена, что это дело рук твоих головорезов!
Однако, миссис Даркхолм оказалась, что неудивительно, мудрее Александра и, услышав нападки в свой адрес, открыла калитку и вышла к нам за территорию дома.
- Вижу, эта неугомонная, - Мистика кивнула на меня, - смогла каким-то образом догадаться о местоположении Мишеля? Мальчик действительно в пансионе, но, должна тебя разочаровать, никто его не похищал. Он сам пришел сюда минувшей ночью.
***
Эта история началась почти полтора месяца назад с одного довольно безобидного на первый взгляд происшествия. В тот день пятилетний Майк просто сидел за компьютером и искал в недрах интернета раскраски, когда на глаза ему попалась ссылка с именем Шельмы, и ему стало очень интересно, что же пишут о его любимой мамочке. Ссылка была на официальную биографию женщины с белой прядкой, разрешенная к использованию в коммерческих целях (попросту говоря, биография Шельмы времен фоксовского мульта). Бегло просмотрев наполовину непонятное и сложное содержание статьи, Мишель наткнулся на имя «Мистика» в списках родственников мадам ЛеБо, а следовательно, и его.
Мальчик был хотя и довольно мал, но это имя, а точнее прозвище, было ему уже известно. Прозвище и еще то, что его обладательница является главой «Бейвильского братства» - врагов, и поэтому очень опасна всем икс-менам, ведь именно так отзывалась о ней Шельма.
«Так Мистика – моя бабушка? – почесал в затылке мальчонка. – А почему тогда мама не разрешает ей ко мне приходить?!»
- Мама, мамочка! – спрыгнув с крутящегося кресла, Мишель побежал через весь дом. – Ма-а-ам!
Шельма тем временем была уже у выхода из дома: на днях профессор с помощью «Церебро» засек где-то в провинциальном городке появление нового мутанта, и теперь мадам ЛеБо собиралась на задание, чтобы выяснить, как там обстоит ситуация. Запыхавшийся Мишель едва не сбил ее с ног.
- Мама!
- Да тише ты! Чуть с ног не сбил! – проворчала Шельма. – Что случилось, зайчонок?
- Мам, а правда, что Мистика – моя бабушка?
- Какая мистика? – сначала даже не поняла женщина с белой прядкой.
- Ну, та Мистика! Которая «Братством» командует! – Майк выжидающе посмотрел на мать.
- А... Эта... Нет... Она просто моя приемная мама, - та потрепала сына по волосам.
- Ну! Значит, мне она бабушка!
- Если ты так хочешь – да, - не стала спорить Шельма, понимая, что это обойдется ей дороже.
- Тогда почему она меня не навещает? – продолжал допрос Мишель.
И тут Шел поняла, что разговор начинает заходить в тупик. Во-первых, она думала, что у сына весьма твердое понятие о том, что такое враги и в каком с ними надо быть отношении, а во-вторых, никогда даже не задумывалась о том, что его когда-нибудь заинтересует факт их родства с Рейвен Даркхолм, и поэтому сейчас даже понятия не имела, как и «под каким соусом» подать ребенку всю эту несколько запутанную для детского понимания историю.
- Так, сынок, маме сейчас некогда: мама уже опаздывает на задание! – коротко оборвала она разговор, чмокнув сына в макушку. – Как-нибудь потом мы обо всем поговорим...
- Когда ты вернешься, да?! – в похожих на тлеющие во тьме угольки глазах мальчика все еще теплилась надежда.
- Не знаю, сыночек, может быть, - уклончиво ответила женщина.
- Ну, я только хотел узнать, почему мы не общаемся!
Шельма не ответила. Она в последний раз ощупала карманы и сумочку, убеждаясь, что ничего не забыла, и больше ни слова не говоря, вышла. Мишель с грустью уставился на дверь: в его голове так и остался этот неразрешенный вопрос.
- Почему-почему, - из кухни вышел Гамбит, услышавший обрывок разговора, и облокотился на косяк. – Может, ты у нее самой спросишь, почему, а, сынок? – произнес он.
Но Майк был слишком мал, чтобы понять прозвучавшую в голосе Реми иронию, поэтому, приняв слова отца как руководство к действию, сорвался с места.
Около часа мальчик сидел в своей комнате, пытаясь сообразить, как же ему это выполнить. Спросить отца – страшно: вдруг он решит, что Майк предатель, а в «Братство» идти – опасно: там дадут «на пряники» и имени не спросят, и так и не увидит он бабушку. Наконец, мальчугана озарило; отбросив в сторону карандаш, который неопределенно вертел в пальцах, побежал в детскую нашей семьи.
В той комнате, как и всегда, царил несусветный беспорядок: четверняшкам досталась от меня такая нехорошая черта, как любовь к хаосу, поэтому, кончив с одним делом, они брались за другое, не удосужившись убрать. Генри не раз ставил мне в вину, что не приучаю детей к аккуратности; я же, хотя не раз и не два довелось споткнуться то об цилиндрическую детальку от набора кубиков, то об карандаши, разбросанные по всему полу, то еще обо что-то, лишь умилялась. Сами зачинщицы сего безобразия сидели, полукругом окольцевав Лилу, и та довольно бегло читала им сказку про Чебурашку на русском языке.
- Лил, светись сюда! – крикнул Майк из дверей.
- Чего? – Лилу, оторвавшись от чтения, встряхнула волосами.
- Светись сюда, говорю, - тише, но с небольшой обидой повторил мальчик.
- Не могу. Не видишь, читаю.
- Да ладно, что ты там читаешь! Ничего же не понятно. Так, тарабарщина!
- Это русский, придурок! Тебе что, моя мама в садике не рассказывала?
- Русский-индусский, мне то чего? – скорчил рожицу Мишель. – Все равно непонятно. Ладно, я по делу.
- Ну, так и подойди сам. Или тебе тут телепатией путь загородили?
Мишель обиженно надул губы, но все же подошел, пренебрежительно откинув от себя валявшуюся под ногами куклу.
- Чего молчишь? – засмеялась Лилу, глядя, как Мишель сосредоточено смотрит на нее. – Влюбился?
- Нужна ты мне, влюбляться еще в нее!
- А я слышала, как старшеклассники говорили, что когда так смотрят – влюбились.
- А еще говорят, на Ши’аре коровы кукарекают! – не остался в долгу Майк. – Ты лучше скажи, твоя мама Мистику знает?
- И мистику знает, и эзотерику, - согласилась Лилиана, - и даже заклинания на финикийском.
- Да что меня сегодня все не понимают?! – топнул ногой Мишель. – Да не ту мистику, которая по вашей ведьминской части, а МИСТИКУ, которая в «Братстве»!
- Мама ее по прозвищу не называет...
- Да пусть она ее хоть никак не называет. Я спрашиваю, знает?
- Ну, знает. А ты что, к врагам податься решил?! – с подозрением посмотрела на него мой рыжеволосый ангел.
- Да нет. Просто я тут узнал... бабушка она мне. Вот и решил с ней поговорить, а раз миссис МакКой ее знает, значит, и телефон есть. Так?
Лилиана обескуражено почесала в затылке. Она была девочкой сообразительной и понимала, что ничего хорошего из этой затеи может не выйти, а даже если и выйдет, то Шельма по головке ее не погладит за то, что Лилу позволила Мишелю общаться с врагами. Но перед глазами девочки был живой пример того, что это не так страшно, как рассказывают, я, поэтому она заколебалась, да и Майк совсем уж жалобно смотрел на нее.
- Нет, не могу я тебе мамин телефон давать, - вопреки желанию покачала головой Лилу, - вдруг сломаешь или еще чего.
- Не сломаю. Я только номер Мистики посмотрю и все... Ну, она же моя бабушка. Ба-буш-ка, понимаешь? А это даже лучше, чем мама...
- Почему? – удивилась Лилу.
- Ну, как, почему? Бабушки балуют, а мамы только воспитывают...
- Ну, не знаю, моя бабушка только один раз приезжала, и то когда я еще маленькой была. Мы с ней  не общаемся.
- Почему?
- Потому что они с дедушкой не хотят, - отрезала  без всякого сожаления девочка. – И вообще, мама говорит, что мы им не нужны. У нас – своя жизнь, у них – своя. Вдруг и Мистика так же?
- А вот ты хочешь с бабушкой своей общаться?
- Нет. Зачем мне это? – пожала плечами Лилу. – Она мутантов не любит и на маму злится, потому что мама на папе женилась.
- Женятся только дураки, а женщины не дураки – они замуж выходят, - поправил Мишель. – Так папа говорит.
- И все равно, не нужен нам больше никто, кроме мамы с папой. Правда, девочки?
- А вот мне нужен! Мне бабушка нужна.
- Ну и звони своей бабушке! – Лилиана в сердцах протянула Мишелю мой телефон. – Вот увидишь, ты ей, как и мы нашей, не нужны!
Мишель, довольно быстро разобравшись в нехитром меню мобильного, нашел номер Мистики, записанной как «Миссис Даркхолм», запомнил его и, прибежав в комнату своих родителей, со стационарного телефона набрал цифры, с замиранием сердца ожидая ответа.
Так завязалось их тайное общение с женщиной-метаморфом. Поначалу та была не очень приятно удивлена звонком внука и даже напрямую сказала ребенку, что родство, тем более формальное, ничего для нее не значит, но Мишель до всего старался докопаться, заваливая бабушку одним повторяющимся вопросом: «А почему?!», - и вскоре сердце Мистики шелохнуло едва ощутимое чувство тепла, и, то ли пожалев мальчика, то ли решив выплеснуть на внука всю ту любовь, которую не удалось ей додать Шельме, Мистика приняла его. Приняла, но предупредила, что Шельма вряд ли одобрит это общение и попросила внука быть предельно осторожным при выходе на связь с ней, Мистикой, будь то через звонки в «Братство» или, что однако считала менее вероятным, личные встречи.
«И, хотя я и считаю, что было бы неправильным со стороны твоей мамы запретить нам общаться, если она, конечно, узнает, - сказала миссис Даркхолм, завершая один из таких разговоров, - она все же имеет на это право».
И Мишель слушался бабушку, не говоря даже лучшим друзьям о том, что общается теперь с ней, не сказал он никому и накануне той ночи, когда сбегал в пансион из-за страшной обиды.

В этот день он не делал ничего дурного, просто тихо сидел в своей комнате и рисовал фломастерами красивую картинку для мамы, но тут один из них сначала слегка потерял цвет, а после и совсем перестал оставлять следы на бумаге.
«Ну вот, - с досадой и даже легкой грустью подумал Мишель, глядя на незаконченный рисунок, - кончился. А так хотелось маму порадовать...»
Но тут он вспомнил, что где-то в шкафу есть точно такой же набор фломастеров, где, наверняка, отыщется точно такой же цвет. Но было одно «но»: Шельма купила его как будто бы для Максима (она всегда так делала: покупая что-нибудь Мишелю, она покупала точно такое же и Максиму, словно надеясь, что старший сын когда-нибудь вернется и оценит ее заботу) [видимо, остались у нее какие-то отклонения после такого потрясения], и Майку строго-настрого запрещалась их брать, как будто этим он оскверняет память брата. Мальчик долго колебался перед тем, как решить, как все-таки поступить и, наконец, еще раз окинув взглядом рисунок, где и не хватало-то всего пару маленьких, но очень важных штрихов, решил: «Ну, я же для мамы стараюсь – она не станет злиться. К тому же, если бы брат был жив, он бы обязательно разрешил мне взять попользоваться его фломастерами», - и, окончательно убедив себя в правильности решения, залез на стул и достал из шкафа заветные инструменты для рисования. Через некоторое время, закончив рисунок, он уже хотел убрать их на место, но тут вошла Шельма.
- Что это ты делаешь? – спросила она.
От неожиданности мальчик вздрогнул и едва не опрокинулся на пошатнувшемся стуле; пачка с фломастерами раскрылась у него в руках и разноцветные цилиндрики рассыпались по всему полу.
- Мамочка, это тебе! – сориентировавшись в ситуации, Мишель схватил со стола листок с красиво нарисованной на нем чайной розой и протянул его женщине с белой прядкой.
- Ну, стоило из-за этого разводить такой бардак, - После того, как подняла фломастер, мадам ЛеБо с умилением взяла рисунок.
- Я старался! – с нескрываемой гордостью улыбнулся мальчик.
И вот на этой оптимистичной ноте взгляд Шельмы помрачнел: она заметила, что рядом с пустой упаковкой на столе лежит еще одна, куда более потрепанная; женщина посмотрела сначала себе на пол, потом на Майка, и от взгляда ее повеяло холодом.
- Майк, откуда ты взял эти фломастеры? – спросила она строго.
- Это... – Мишель хотел было соврать, что это его, но сломался под напирающим взглядом матери, – из шкафа, - ответил он, понуря голову.
- Ты ведь знаешь, что из шкафа ничего брать нельзя! – Шельма не поднимала голоса, но каждое ее слово отдавалось толчком в голове Мишеля. – Это не твое.
- Но ведь я совсем немного ими порисовал... даже только одним: мне надо было закончить картинку, – пытался оправдываться Мишель. – Я же для тебя старался!
- Мне все равно, старался ты для меня или для кого-то еще. И говорила тебе не раз, что ты не имеешь права пользоваться вещами, купленными в память о твоем брате.
- Мама, я уверен, если бы Максим был живой, он бы разрешил мне взять его фломастер, - но он не живой, поэтому я просто взял их, не спрося.
- Ты же знаешь, я запрещаю тебе это делать.
- Но Максима нет, он умер и – в землю зарыт, а фломастеры хорошие, ими рисовать можно! – уже не выдержав, повысил голос Мишель.
- Что ты сказал?!!
- Я сказал, что Максима нет! Он умер, и ему ни фломастеры, ни игрушки – ничего ему не нужно!!!
Шельма не ожидала услышать такое от ребенка – ее лицо сначала стало мелово-бледным, а потом к щекам бросилась кровь, сделав их едва ли не пунцовыми. Женщина с белой прядью знала: устами младенца глаголет истина, и старшему ее сыну не надо никаких материальных вещей, но она за все эти годы так и не смогла смириться с тем, что у нее один ребенок, один, а не двое. И пыталась искупить свою вину перед Максом тем, что наравне с выжившим покупает ему подарки, любит его и помнит. И теперь, когда неразумный младший сын, которому еще не исполнилось полных пяти, открыл ей глаза на суровую правду, нестерпимая боль кольнула ее сердце.
- Он был твоим братом! Он часть тебя!!! – вскричала Шельма голосом, полным гнева и слез отчаяния. – Ты не имеешь никакого права говорить о нем так пренебрежительно.
- Ты меня не любишь! – Мишель встал в позу и закричал так громко, как только позволяли голосовые связки. – Ты любишь только его! Его, а не меня!
Шельме было невыносимо больно слышать эти слова из уст сына, ведь по ее мнению, она делала все, чтобы дать ему достойное воспитания. В сердцах она схватила сына за руку и сильно ударила его по мягкому месту.
- Неблагодарный!!! Я из кожи вон лезу, чтобы привить тебе хоть какие-то моральные ценности, а ты... – женщина не могла найти приличных слов, чтобы объяснить ребенку всю полноту своего негодования, поэтому просто ушла, оставив Мишелю возможность поразмышлять над своим поведением.
«А вот бабушка меня никогда бы не ударила» - подумал тогда Мишель.
А ночью, когда над «Центром образования для одаренных» воцарились покой и тишина, он тихо собрал свой небольшой рюкзак и беспрепятственно покинул территорию особняка, неслышно прошмыгнув мимо спящего на дежурстве отца.
***
Около пятнадцати минут проторговавшись с миссис Даркхолм насчет возможности пройти в дом, чтобы хотя бы убедиться, что с Мишелем все в порядке, мы с Шельмой все же добились своего и в сопровождении хозяйки пансиона стояли сейчас у двери одной из комнат. По лицу Шельмы было заметно, что беспечные детские голоса, доносящиеся изнутри, кольнули ее сердце виной перед сыном. Когда мы вошли, Майк и Марселиньо, младший сын Ванды, сидели на ковре посреди комнаты и перебирали разноцветный конструктор; услышав шум, они повернули головы и посмотрели в нашу сторону. Майк напрягся, обиженным взглядом скользнув по матери и, демонстративно вернулся к игре.
- Майк, - Шельма прошла в комнату и тронула сына за плечо, - я пришла за тобой.
Майк дернул плечом и скинул руку матери, не говоря при этом ни слова, и все так же продолжал соединять один блок с другим.
- Зайчонок, ты на меня сердишься? – спросила Шельма нежно. – Ну, прости меня: я была не права, но ведь взрослые тоже имеют право на ошибку.
В ответ – молчание и сосредоточенное сопение, нарушаемое только невнятным лепетом Марсело, сосредоточенно корпеющего над своим строением.
- Мишель, я знаю, что сделала тебе больно. Я не хотела, - пыталась достучаться женщина до сына.
На этот раз Мишель повернул голову, зыркнул пустым взглядом на мать и стиснул зубы, но по-прежнему ничего не сказал.
- Я к Вам обращаюсь, молодой человек! – уже с раздражением сказала женщина с белой прядкой и, когда реакция последовала та же, добавила: - Перестань ломать комедию немедленно! Мы идем домой!
Шельма схватила сына за руку и силой попыталась поднять его с пола, но мальчик ловким движением высвободился из ее пальцев и процедил:
- Никуда я с тобой не пойду: я тебя ненавижу!
От неожиданности Шельма даже отшатнулась. Она, безусловно, знала, что обидела сына, но чтобы довести его до ненависти... Я же в свою очередь лишь обреченно вздохнула:
«Один раз потеряв доверие такого маленького существа, вернуть его практически невозможно».
- Мишель, нельзя так говорить, - преследуя лишь одной ей ведомые цели, вмешалась Мистика, - мама очень любит тебя – ее нельзя обижать.
- Она любит Максима!!! – Мишель едва сдерживал слезы. – Бабушка, разреши мне жить с тобой!
- Ну, раз ты хочешь – живи, - хитро улыбнулась Мистика, - но помни, у тебя есть еще папа... Неужели ты и его тоже ненавидишь?
- Папа... – прошептал Майк, вспомнив об отце, и поник головой. – Папу я очень люблю! Папа у меня самый лучший!!!
- Но ведь если ты будешь жить со мной, ты его не увидишь больше.
- Почему, ба? Ты не разрешишь?
- Я-то разрешу, но захочет ли он с тобой общаться, узнав, что ты так маму расстроил?
- И что же делать? – Майк почесал в затылке.
- А вот она, мама-то, здесь, - Мистика ладонью указала на приемную дочь. – давай проси прощения и иди домой.
Мишель на мгновение скривился: идея ему явно не понравилась, но мнением бабушки и любовью Гамбита он дорожил, поэтому бросил конструктор, поднялся и подошел к Шельме.
- Мама, - выдавил он из себя, стараясь быть «хорошим мальчиком» и краем глаза посматривая на миссис Даркхолм, - я больше так не буду. Идем домой: я пошутил.
- Ты простил меня, зайчонок? – улыбнулась Шельма.
- Пойдем домой, - неопределенно ответил Мишель.

Глава 54
Мои слова тяжелым камнем упали куда-то в вечность, но мне не стало легче ни на грамм – наоборот: показалось, что сейчас разразится буря. Самая настоящая: с порывистым ветром, громом и молниями, - но все оставалось тихо, как и мгновение назад, словно и не было этих ужасных слов. Ветер так же слегка колыхал разорванные в некоторых местах занавески, на полу все так же валялись обломки игрушек и остатки разорванной книги, а Генри по-прежнему прижимал к себе еще не отошедшую от шока Анжелику. Только воздух стал упругим и почти осязаемым, а сердце ощущалось в груди упругим, бьющимся о кости комком, и каждый его стук отзывался болью.
Я прямо посмотрела мужу в глаза, словно пытаясь прочитать движение мысли на дне его зрачков, но те казались черными дырами в глубинах космоса. Я не знаю точно, длилось ли это одно мгновение или целую вечность: время остановилось для меня, и только мысли, как попавшие в силки птицы, бились в моей голове.
«Пожалуйста, не молчи, не стой неподвижно! Скажи что-нибудь. Ну, хочешь, ударь!» - думала я в полном отчаянии, и чувствовала, как глаза закололо миллионами иголочек-слез, но все это время я пристально смотрела на Зверя.
- Ну, что ж, хорошо, что ты сказала об этом сейчас, а не тогда, когда было бы уже поздно, - с этими словами Генри отстранил от себя Лику и спокойно вышел, не устраивая ни сцен, ни криков. Анжелика бросилась ко мне и обняла, но я лишь посадила ее на постель и кинулась к двери.
- Генри, подожди! – я догнала мужа у входа в спальню и схватила за руку. – Нам нужно поговорить. Уверена, когда я тебе все объясню, ты все поймешь!
- Ничуть не сомневаюсь, - ответил он, - только в данном случае все лежит на поверхности…
Он замолчал, оставив во фразе недосказанность, слегка приоткрыл дверь и протиснулся внутрь.
- Генри, прости… - я проследовала вслед за ним и снова схватила за руку: мне так хотелось ощутить на себе его взгляд, пусть холодный, колючий, обиженный, но… - Я просто не хотела… Я не знала…
Запинаясь на каждом слове, я чувствовала себя подростком, нет, ребенком, маленьким и беззащитным. В голове сменялись оправдание за оправданием, но все они были нелепыми и непрочными. Тогда я еще не знала, как объяснить себе эти ощущения, и лишь теперь понимаю – совесть. Я была так уверена в себе и своих силах, правильности решения и силе воли, что совершенно не думала о чувствах мужа, так же, как и о том, что правда рано или поздно все равно вышла бы наружу.
- Я не знала, как тебе это сказать: при всей своей учености ты стараешься держаться подальше от магии… К тому же, это замкнутый круг, из которого нет выхода – я думала…
- Элен, у меня был трудный день – я хочу отдохнуть, - не обращая внимания на все мои попытки объясниться, произнес он совершенно спокойным тоном. – И будет лучше, если эту ночь ты проведешь рядом с детьми.
«Что он сказал? – не могла я поверить собственным ушам. – Он выгоняет меня из спальни? Неужели все настолько серьезно, что он не хочет даже ощущать меня рядом?»
Внутри меня заклокотали обида и боль. Я знала, что была неправа, даже очень, и понимала, что сильно задела чувства мужа, но он казался таким стойким, что у меня не было оснований подозревать его в обиде или чем-то подобном.
- Ты злишься? – спросила я прямо.
Зверь лишь удрученно вздохнул, продолжая расстилать постель. Видно было, что вопрос лишен смысла, но я не могла находиться в подвешенном состоянии – мне надо было услышать все собственными ушами.
- Элен, я тебе без всяких научных терминов объяснил: я устал, мне надо отдохнуть! Что еще тебе надо?
- Мне надо, чтобы ты ответил, почему ты меня выгоняешь.
- Боже упаси, Эл. Кто тебя выгоняет?! – муж сделал вид, что тут совсем не причем. – Я сказал, что сегодня тебе лучше переночевать в детской, потому что дети сильно напуганы, они переволновались, и им может потребоваться присутствие кого-то из родителей, а именно, твое.
Я хотела было сказать, что он сказал совсем не это, и со стороны все выглядело именно так, как будто он и видеть меня не хочет, но сдержалась: ссора в столь напряженный момент могла обернуться разводом, а этого я хотела меньше всего. Поэтому я лишь отвернулась, сглотнув слезы, промолчала, а потом достала из-под своей подушки ночное белье и, свернув его в рулон, направилась в сторону детской.
Остановившись у дверей детской, я прислушалась: все было тихо. Пока суд  да дело, время перешагнуло порог часа, и дети просто-напросто уснули, наверняка, забыв обо всем произошедшем. Дверь была не заперта на защелку, поэтому после легкого толчка поддалась и с легким скрипом приоткрылась. В комнате было темно, лишь ночник, висящий над кроватью Лики и Альзары, слегка разбавлял темноту, позволяя видеть очертания предметов и ориентироваться, не натыкаясь на острые углы.
Тихо, чтобы никого не разбудить, я достала из угла свернутый надувной матрас и бросила его на середину комнаты. Негромко заурчал автоматический насос. В нише послышался негромкий шорох: там на кровати завозилась Лилиана.
- Кто здесь? – спросила она в полудреме, приподнимаясь на локте и одновременно делая попытку потянуться.
- Я, - я на коленях подошла к ней и поправила одеяло. – Спи, детка, спи.
- Мама? – вместо того, чтобы успокоиться, Лилу откинула одеяло и села на постели, спустив ноги. – Что случилось?
- Ничего, девочка моя, спи, - прошептала я нежно.
- А почему ты постелила матрас?! – удивилась она, глядя на то, как я готовлюсь ко сну, и свет ночника отразился в ее зрачках, превратив их в две светящиеся желтовато-белые искры.
«Ну, что за ребенок! Все ей надо знать, все замечает!» - с негодованием подумала я: впутывать дочь в семейные дрязги мне совсем не хотелось, тем более, она считала, что у нас идеальная семья.
- Лилу, ложись, замерзнешь! – велела я, развязывая на себе халат, – И не разговаривай: разбудишь сестер.
Лилиана, недовольно застонав, завозилась на постели, укладываясь поудобней, и через несколько минут все вновь стихло. Я, уже переодевшись в ночную рубашку, кинула на матрас постельное белье, забралась под одеяло и, как ни странно, почти сразу уснула.

Утром я открыла глаза и глубоко вздохнула. Несколько секунд понадобилось мне, чтобы вспомнить, чем закончилось вчера, и где я нахожусь. И когда это произошло, поймала себя на мысли, что отрывать голову от подушки нет никакого желания.
«Как-то вчера глупо все вышло с этим приступом и скандалом… Может, и не стоило ничего дополнительно объяснять?» - посетила меня первая на сегодня мысль, и я не застонала лишь потому, что рядом все еще спали дети. Я перевернулась на живот и, встряхнув растрепанными спросонья волосами, огляделась вокруг.
В такой ранний час кто-то из детей уже успел раздвинуть шторы, и, даже несмотря на предрассветные сумерки, было ясно: природа встречала наступивший день порывистым ветром, серым небом и низкими свинцовыми тучами, из которых вот-вот готов был полить долгий моросящий дождь. Как пишут в литературе, природа чувствовала мое настроение.
Сбоку послышались звуки возни: боковым зрением я увидела Лилиану, скачущую на одной ноге возле кровати в попытке надеть колготки.
«Так вот кто открыл шторы с утра пораньше», - поняла я.
- Лилу, ты чего? – спросила я, посмотрев на миниатюрные позолоченные часы на руке, подарок Зверя на прошлую годовщину свадьбы; стрелки показывали без двадцати шесть, - даже до взрослого подъема еще пять минут…
- Ну, как же, - справившись, наконец, с колготками, ответила та, - мы же сегодня пойдем выбирать школьную форму!
- Ну, не прямо сейчас же, - я повернулась на спину и сладко потянулась.
- Ну, после завтрака же! Ты обещала! – продолжала верещать Лилу.
- Да-да, конечно, - нехотя откликнулась я, откидывая одеяло: выжидать жалкие пять минут не имело смысла, тем более что были все шансы заново заснуть.
- Мам, а папа пойдет с нами? – задала вопрос Лилиана.
Мысленно я вздохнула: откуда мне знать, поведет ли теперь Генри дочь в торговый центр вместе со мной или будет целый день сидеть в лаборатории и злиться на меня. Если второе – Лилу, наверняка, расстроится и может даже отказаться идти, поэтому нельзя было ей говорить ничего заранее, а ответить было надо: не отстанет.
- Ну, если у него не будет важных дел… - произнесла я уклончиво.
- Сегодня же воскресенье! – весело засмеялась девочка, и туфельки, до этого стоящие в углу, засветившись голубыми искрами, вмиг оказались у нее на ногах. – Значит, никаких дел у него не будет. Так?
- Лилу, ну, ты же знаешь своего папу: для него что воскресенье, что понедельник – все равно.
- Значит, нет?! – голос девочки разочаровано сник, она надула губки.
- Лилиана, откуда мне знать?!
- А ты разве вчера его не спрашивала?! – удивилась Лилиана так, как будто я обязана была думать еще и об этом.
- Дочка, мне вот до того было?! – сорвалась я. – И вообще, не верещи: у мамы  голова болит.
Я стала сворачивать матрас и тут поняла, что форму я вчера оставила в спальне и, как бы мне этого ни не хотелось, мне пришлось туда идти.
Когда я открыла дверь в спальню, Генри уже собирался выходить, и мы едва не столкнулись в дверях.
- Доброе утро, - поздоровался он, сделав шаг назад, пропуская меня в комнату.
- Доброе, - откликнулась я. - Как спалось одному на просторной кровати?
- Все язвишь?
- А что мне остается? – пожала я плечами. – Вчера ты так настойчиво выпер меня из комнаты, что я даже забыла взять форму. Иначе бы не тревожила тебя с утра пораньше.
- Ничего, я уже давно проснулся, - ответил муж и почему-то не стал выходить. – Нам надо поговорить насчет Марии-Мелинды-Альзары-Кимены.
- Значит, когда я вчера хотела тебе все объяснить, ты сказал, что и так все понятно, а теперь хочешь поговорить? – мой тон не выражал ни злости, ни обиды, но нейтральность в данном случае говорила больше пустых эмоций.
- По-моему, обижаться и злиться в данной ситуации должен я, - напомнил положение вещей муж.
- Извини, у меня нет настроения, - повинилась я. – Так о чем ты хотел поговорить?
Я встала у шкафа, скрестив руки на груди, не ожидая ничего, кроме очередной порции нравоучений, созревших в голове у Зверя за ночь, но он молчал, как будто ждал чего-то от меня.
- Ну, я жду, - поторопила я. – Скоро тренировка – я не хочу опоздать.
- Сядь.
- Что?
- Присядь на кровать.
Я прошла и послушно села, параллельно не сводя глаз с часов: время шло, и тренировка стремительно приближалась, что Генри почему-то на этот раз не заботило.
- Что будем делать? – спросил он.
- В смысле? – не поняла я.
- У тебя нет идей, как помочь ей?
- Поверь, все, что можно было сделать – я делаю, - ответила я, не понимая, к чему все эти наводящие вопросы.
- Я предполагал такой ответ, - ответил Генри совершенно спокойно, - если бы можно было бы помочь ребенку иначе, ты бы это сделала.
- Так, милый, если ты собираешься переливать из пустого в порожнее, - я собралась подниматься с места, - то я пошла. И тебе советую.
- Подожди. Я поинтересовался так на всякий случай, - он взял меня за руку и усадил на место. – Дело в том, что вчера, после нашего разговора, я долго думал, и пришел к выводу, что с магическими проблемами может помочь только человек, разбирающийся в магии.
- Гениально! Просто гениально! – я воздела глаза к потолку. – А то я этого не знала! Да если бы магия могла помочь – наша дочь давно была бы обычным ребенком.
- Не перебивай! – сделал замечание Зверь. – Я говорю, что долго думал, прежде чем начать разговор. Я пытался найти решение, перебрал несколько вариантов вплоть до генной модернизации, и, когда здравый смысл разрушил последнюю гипотезу, вспомнил об одном своем хорошем знакомом.
Мои брови удивленно подскочили кверху. Насколько мне было известно из характера моего дорогого мужа, он и магия – вещи несовместимые, если не сказать «прямо противоположные», и сколько не напрягала память, не могла вспомнить, чтобы он встречался с какими-то ведьмами или  гадалками, разве что делал это за моей спиной. Старый коммерческий проект: мультсериал «Икс-мен» от компании «Фокс» -  так же об этом факте умалчивал, поэтому я решила воздержаться от комментариев и дослушать до конца.
- Его зовут Доктор Стренж, доктор Стефан Стренж, - продолжал тем временем Генри. – Когда-то он был замечательным хирургом, но вследствие травмы потерял возможность оперировать…
- Генри, можно покороче, - попросила я: судя по времени,  тренировка началась минут семь назад, и Циклоп сейчас, должно быть, рвет и мечет из-за нашего отсутствия. Я так и слышала его поучающий голос: «Зверь, я понимаю Элен, но ты-то на часы смотрел?!».
- Если по сути, то сейчас он самый сильный маг Вселенной, и носит это звание по праву…
- Это пока, - с усмешкой заметила я, - вот станет Вает-Мэтью на пару лет старше, и я посмотрю, какое звание будет носить твой Стефан.
- Да, да, конечно, - как-то слишком охотно согласился муж, - я ни в коей мере не умаляю достоинств твоего племянника, но тем не менее, пока это звание принадлежит именно Доктору Стренжу. И вот, вчера, уже ближе к полуночи, я позвонил ему и  объяснил всю ситуацию.
- И? – поняв, что пока Генри вещает, надо хотя бы одеться, я подошла к шкафу и извлекла оттуда вешалку с формой. – Дай угадаю! Он сказал: «Конечно, это вполне излечимо. Заплатите мне тысяч сто европейских денег – и результат гарантирован!». Так?
- Элен, перестань! – одернул меня Зверь. – Ты сама ведьма, а отзываешься о сильнейшем маге, как последний скептик!
- Ну, разумеется! – я уже почти закончила с формой, и в данный момент прикрепляла к водолазке переговорник. – А знаешь почему? Потому что истинные сильные маги не кричат об этом на всю Вселенную – так делают лишь дешевые фокусники, чья реальная магическая сила не стоит и выеденного яйца!
- С тобой совершенно невозможно говорить серьезно, - покачал головой Зверь. – Ты не могла бы оставить свой сарказм на потом? В конце концов, речь идет о нашей дочери.
- Я слушаю, слушаю, ты говори, - уверила я. – И что там он тебе сказал в двенадцать-то часов ночи?
- Он сказал, что по телефону установить ситуацию довольно трудно, поэтому назначил личную встречу, - сказал Зверь. – Сегодня в промежутке с восьми до восьми тридцати утра мы должны быть у него.
Глаза мои едва только не полезли на лоб от удивления и возмущения. Рефлекторно посмотрев на часы, я узнала, что сейчас уже пятнадцать минут седьмого. Альзаринья, как, собственно, и остальные дети «Центра образования для одаренных», еще крепко спала, и раньше восьми и будить ее бесполезно, а судя по тому, что ни о каком Докторе Стренже я и слыхом не слыхивала, вряд ли он живет в двух минутах ходьбы от «Центра образования».
- Ну, ты бы мне об этом еще завтра сказал! – недовольно хмыкнула я.
- Это не очень далеко, - продолжал Зверь, как будто не к нему обращались, - в хорошие дни можно добраться где-то за час, но учитывая, что сегодня выходной и пробки, то нам надо бы поторопиться. Так что иди, буди Аленьку.
- Хотя, что я переживаю? – после нескольких секунд раздумья, изрекла я. - Можно просто открыть портал.
- Не получится, - осадил меня Зверь, - в доме Стефана блокируется любая магия, кроме его собственной.

Время подходило к восьми, когда мы в очередной раз встали на одном из участков дороги. Впереди нас, загородив почти весь обзор на ближайшие несколько метров, втемяшился грузовик общим размером с хорошую однокомнатную квартиру, который, как назло, плелся медленнее перегревшейся улитки, а сзади вот уже как минут несколько плелся хвост из разномастных легковушек, водители которых нещадно давили на клаксоны и мигали поворотниками, чтобы их пропустили.
Машину вел Генри, мы же с Альзарой сидели на заднем сидении, и не до конца еще проснувшаяся девочка озиралась по сторонам. Матовые потоки дождя, застилающие стекла, делали пейзаж за окнами нечетким и смазанным.
- Мам, «када еим?» - спросила малышка.
- К одному папиному другу, детка, - откликнулась я, продолжая смотреть в окно.
Не знаю почему, но мне стыдно было смотреть в глаза дочери. Бедный маленький наивный ребенок! Она и не представляет, что ее, возможно, ожидает в ближайшем будущем. Не знаю уж, какую инновацию в магическом деле предложит этот самый «Величайший маг всея Вселенной», но так или иначе, Альзаре придется объяснять, что с ней будут делать, а главное, ДЛЯ ЧЕГО. Если даже Генри, который теоретически был заранее готов к такому повороту событий, я едва смогла это объяснить, то что говорить о Марии-Мелинде-Альзаре-Кимене, которой еще не исполнилось и полных двух лет? Как сказать девочке, еще не знающей мира и не понимающей, что такое магия, о том, что в ней живет зло? Ведь это только в материальном и юридическом мире решение за несовершеннолетних обязаны принимать родители или опекуны – в мире же магическом даже неразумное дитя, кое-как способное связать пару слов, должно само дать согласие на такие ритуалы, как исцеление или трансформация. А для этого надо знать ВСЮ ПРАВДУ.
- Ну все, приехали! – сообщил Зверь, останавливаясь посреди дороги.
- То есть? – я оглянулась по сторонам, но не увидела ничего, кроме дороги и по ряду машин слева и справа.
«Да тут еще и пятое измерение замешано!» - фыркнула я про себя: никогда не любила такие дешевые трюки, - но тем не менее стала отстегиваться.
- Ты куда? – удивился Зверь.
- Ну ты же сказал: «Приехали»! – откликнулась я, пытаясь найти кнопку, чтобы отстегнуть ремень.
- Ну да, приехали, - согласился Генри, - посмотри вперед.
Я неохотно подчинилась. Грузовик, который до этого хоть как-то плелся по дороге, теперь встал окончательно, застопорив все движение.
- Козлина, блин! – не стесняясь Альзары, выругалась я. – Ну, какого хрена вот он встал?! Эй, придурок, че дорогу загородил?!!
- Эл, не кричи, - сказал мне Зверь, - во-первых: он тебя все равно не услышит, а во-вторых, там впереди, похоже, авария…
Я вымученно выдохнула через рот. Ситуация не просто показывала – тыкала в лицо, что она против нас, но тем не менее меня укололо нечто вроде беспокойства. Конечно, везти дочь к незнакомому мне магу очень не хотелось, но раз уж он хороший знакомый Генри, да еще и выделил в своем супергеройском графике время для нас, опаздывать было бы свинством: уж лучше сразу отказать…
- На, - я протянула Генри его сотовый, который он положил на заднее сидение, - звони своему Стренжу. Говори, что мы застряли и вряд ли приедем.
- Элен, ну, зачем ты так?! – спросил Генри. - Нам до нужного поворота еще метров пятьсот осталось и после – километра два.
- Ага, с такой скоростью мы часа два еще ползти будем, а уже пять минут девятого, - заметила я и зачем-то добавила: - ведь как отводит!
Генри замолчал: должно быть, задумался, - и я уже начала было лелеять надежду, что мы доедем до ближайшего разворота, развернемся и поедем домой, но тут, как назло, грузовик перед нами резко дернулся и тронулся с места, набирая скорость. Мы тронулись следом.
Дальнейшая дорога заняла минут пять, не больше: почти сразу показался нужный поворот, за которым находился частный сектор. По обе стороны дороги возвышались двух-трех, а то четырехэтажные дома за коваными заборами, за которыми виднелись аккуратные дорожки и клумбы с цветами. Зверь остановил наш Пикап у одного из них: довольно скромного по сравнению с соседними, даже ничем не огороженного.
Пискнуло устройство разблокировки дверных замков. Генри вышел из машины первым, а потом открыл дверь мне и Альзаре.
- Вот теперь приехали, - сообщил он, подавая мне руку.
Я осторожно вышла из машины и, в свою очередь, помогла вылезти Альзаре. Та  ловко спрыгнула с порога и прижалась к моей ноге.
- Ну что, идем? – поинтересовался Генри таким тоном, точно у меня было право на отказ.
- Идем, - выдохнула я, убрав за ухо прядь волос, и взяла за руку дочь, но та заупрямилась, начала хныкать и наотрез отказалась куда-либо идти.
- Альзаринья, что случилось? – я села перед ней на корточки и снова взяла за руку. – Ты не хочешь идти?
Девочка всхлипнула и кивнула, посмотрев на меня жалостливым взглядом.
«Неужели догадалась?» - пронеслось у меня в голове. Вероятность того, что из обрывков нашего с Генри разговора, Альзара могла понять, что с ней что-то собираются делать, была ничтожно мала, но все-таки…
- А почему? – спросила я.
- «Сюка!» - закричала дочка и, выдернув руку, понеслась к машине.
- Мария-Мелинда-Альзара-Кимена, стой! – крикнул ей вслед Генри. – Элен, вот сколько раз я тебе говорил: не ругайся при детях!
- Ну, конечно, «сумка»! – догадалась я. – Она не ругалась – она забыла в машине рюкзак!
Я оказалась права. Пока мы с мужем спорили, Альзара уже бежала к нам навстречу, держа в левой руке свой розовый рюкзак.
- Ну что, теперь все готовы? – спросил Генри. Я посмотрела на часы: пятнадцать минут девятого.
- Да, - ответила я.
Перед нами во всем великолепии особняк. Трехэтажное здание, с большими полукруглыми окнами на первом этаже и открытым балконом на втором.
Генри нажал на кнопку вызова видеодомофона, прикрепленного слева от двери и сказал, что мы к Доктору Стренжу. Раздался протяжный писк, потом щелчок, и  дверь открыл среднего роста и возраста лысоватый китаец в красном халате, расшитом золотыми иероглифами.
- Доброе утро, - поздоровался он, делая приглашающий жест рукой, - проходите.
- Доброе, - ответила я, сделав шаг внутрь дома, достала из пакета босоножки и стала переобуваться, пока Генри занялся Альзарой.
Встав с корточек, я взяла за руку Альзару, и мы из небольшого, шагов в пять, коридора, прошли в гостиную. Как и сам дом, ничего сверхъестественного она из себя не представляла: обширное помещение с кремового цвета стенами и развешанными на них картинами. Пол темный и нескользкий: скорее всего, паркет, и только посреди комнаты, в зоне отдыха с диваном, двумя креслами и небольшим журнальным столом, лежал темно-бордовый прямоугольный ковер. Телевизора или других предметов цивилизации в комнате не наблюдалось, зато вдоль стены напротив было расположено пять или шесть стеллажей с книгами и различными статуэтками. Некоторые из них были на магическую тематику и, возможно, являлись слабыми артефактами (сильные, обычно, на показ не выставляют).
- Присаживайтесь, - китаец любезно указал на диван. – Доктор Стренж скоро спустится. А пока, может, кофе или чаю? Или чего покрепче?
- Нет, спасибо, - ответил Генри.
- Не голодна, - вежливо отказалась я.
- А какао?! – вставила свое слово Альзара.
- Аля! Как не стыдно! – одернула я.
- Какая милая девочка! – умилился слуга. – Как тебя зовут?
В ответ моя девочка произнесла свое полное имя, но так неразборчиво, что китаец, будучи человеком посторонним, ничего не разобрал.
- Альзара, - пояснила я. - Вы не обращайте внимания на ее шалости: она еще просто маленькая.
- Да ничего, - и он скрылся где-то наверху.
Спустя еще минут пять наверху вновь послышались шаги, и вскоре на ступеньках винтовой лестницы показался силуэт мужчины. На вид он был похож на «классического» испанца, какими их любят изображать в разного рода фильмах. Высокий, стройный, с угольно-черными волосами и такими же черными залихватскими, закрученными усами. Одет он был в темно-синее кожаное трико и красный, с золотой оторочкой плащ. Внешний вид его так и говорил: «Я великий и ужасный маг!» - но говорил это настолько громко и ярко, что мне, как ведьме в шестом поколении, стало смешно.
«Клоун! - тут же выдало мое циничное подсознание. – Ты что, пять минут назад голую женщину в цирке распиливал?!»
- Стефан! – Генри встал с дивана и сделал несколько шагов навстречу хозяину дома.
- Хэнк! – доктор остановился посреди комнаты и пожал моему мужу руку. – Рад тебя видеть! Сколько мы не встречались? Лет двадцать?
- Где-то так, - согласился Зверь и, поняв, что заговорился, добавил: - Знакомься, это моя жена Элен… - вежливый жест в мою сторону, и я в знак почтения тоже поднялась с дивана.
- Рад знакомству, - Стренж подошел ко мне и вежливо поцеловал руку.
«Галантный какой! – поморщилась я и едва удержалась от того, чтобы не отдернуть руку. – Целовать чужую женщину в присутствии мужа!..»
- Спасибо, - ответила я сухо, без тени кокетства или улыбки.
- … и моя младшая дочь, Мария-Мелинда-Альзара-Кимена, - продолжил Генри, когда мы окончили обмен любезностями.
- Очаровательный ребенок, - хозяин дома улыбнулся девочке, а та прижалась к моей ноге и с любопытством смотрела на незнакомца снизу вверх, очевидно, размышляя, кто этот «дядя» и почему он так странно одет.
- Альзара, что надо сказать? – напомнил ребенку о правилах приличия Зверь.
Девочка продолжала стоять в нерешительности и не понимала, что от нее хотят. Она не так часто бывала в чужих домах и видела посторонних людей, поэтому сейчас растерялась, и готова была заплакать. Я ободряюще посмотрела на нее и слегка подтолкнула в спину.
- «Дасти-э» - наконец, протянула девочка нерешительно, сделала шаг вперед, а потом снова спряталась за меня.
- Ну, о цели нашего визита ты предупрежден, - видя неловкость сложившейся ситуации, Зверь перешел к делу. – Что скажешь?
- Думаю, нам стоит поговорить в кабинете, - произнес доктор задумчиво, незаметно указав взглядом на Альзаринью.
- Да, конечно, - ответила я.
- Тогда прошу, - хозяин дома указал в сторону лестницы.
Я подняла Альзару, посадила ее на диван и, чмокнув в лоб, произнесла:
- Детка, посиди здесь, поиграй, а мама скоро придет. Вот твоя сумка, - я подала девочке рюкзак, оставшийся чуть в стороне от нее, - будь умницей, - и, убедившись, что ничего больше не упустила, двинулась за мужем и доктором Стренжем.

- Если честно, - «Великий маг всея Вселенной» прохаживался мимо нас по кабинету: обширному помещению с темными стенами, кожаным диваном, креслом, письменным и журнальным столом, - когда Генри сказал, что ваша дочь – оборотень, я ожидал столкнуться с несколько другой проблемой…
- То есть Вы ничем не сможете помочь? – я поставила чашку с кофе, которую держала в руках, на журнальный столик и собралась вставать.
«Я так и думала! - поддкануло мое внутреннее «Я». – Клоун!»
Генри, сидящий рядом, одарил меня осуждающим взглядом, в то время как сам хозяин дома сделал вид, что не заметил моего порыва.
- Ну, почему же? – ответил он невозмутимо, - я лишь сказал, что готовился к несколько иному положению вещей…
«Ах, он еще и готовился?! – циник во мне не желал униматься. – Как это великодушно с его стороны! Сказал бы сразу, что ничего в этом не смыслит!».
Не то, чтобы я не уважала Доктора Стренжа как человека или сомневалась в его желании оказать поддержку старинному знакомому, но как в маге при личной встрече я в нем разочаровалась еще больше, чем заочно, и эта его задумчивость способствовала этому еще больше.
- Еще раз повторю, - акцентировал наше внимание на своих словах доктор, - я не отказываюсь помочь, просто мне необходимо уточнить кое-какие детали.
- Мы ответим на любые твои вопросы, - твердо сказал Зверь, не разделяющий моего мнения, - но я сам мало знаю о сложившейся ситуации. Поэтому думаю, с этим лучше справится моя супруга.
- Разумеется, - кивнул Стренж; он перестал ходить из угла в угол и сел за стол. – Итак, Вы рассказывали, что причиной обращения Вашей дочери, стал вовсе не укус оборотня, путь даже и перворожденного. Так что же, в таком случае, стало тому причиной?
- Вы меня, должно быть, невнимательно слушали, - я старалась вежливо улыбаться, попивая кофе, хотя внутри у меня все кипело от негодования. – Альзара оборотень лишь наполовину…
- Что значит: «наполовину»? – брови мага удивленно взметнулись вверх, точно я говорила о каком-то нонсенсе.
- А то и значит, - мой тон казался мне самой достаточно вежливым и сдержанным, но что-то во взгляде собеседника говорило об обратном, - моя дочь не имеет конечной звероформы, как у обычных оборотней, но в той же мере у нее нет и полноценного человеческого обличия – только переходная форма, как Вы могли наблюдать.
- Но с чего Вы тогда взяли, что это именно обращение, а не магическое инфицирование, наложенное на физическую мутацию, допустим?
«Старо предание… Если не было укуса, но при этом оборотень не потомок демона высшего уровня и самки волка, то сразу – магическое инфицирование! – мне надоело слушать все эти заранее заготовленные клише. – Конечно, иного и быть не может в магической природе!»
«Магическое инфицирование» - частое явления в мире темной магии. Дело в том, что не все демоны высшего уровня (имеющие или способные принимать постоянное человеческое обличие, а так же обладающие красной кровью) достаточно сильны для того, чтобы занимать значимые «посты» в иерархии Подземного мира, но в то же время существуют такие демоны (реже – темные колдуны и некромаги), как правило уровнем ниже, но способные поглощать силы других и передавать их по цепочке. Но дело в том, что держать в себе такое огромное количество разнообразных способностей, какое эти сущности способны в себя впитать, невозможно, так же, как и долго держать энергию в чистом виде, а «покупателей» на ту или иную силу удается найти не сразу, демоны-дельцы используют тела-«сосуды». Чаще всего, это простые смертные, невинные, у которых нет и по определению не может быть своих сил (если они не мутанты), но бывают и исключения. И именно процесс передачи и хранения силы в отношении жертвы называется магическим инфицированием, или, для краткости, инфекцией.
- Исключено, - ответила я, - посредством инфекции заносятся лишь активные силы, к тому же, жертва может при должной концентрации себя контролировать, а тут…
- Тогда я не понимаю, чем можно объяснить происходящее с девочкой, - пожал плечами Стренж.
- Собственно, ничего другого я и не ждала, - не выдержав, вслух произнесла я и обратилась к мужу: - идем, дорогой. Я же говорила…
- Стой, Элен! – почти приказным тоном одернул меня муж. – Ты не сказала Стефану одной важной вещи.
- Да зачем выносить семейные неурядицы на посторонний суд? – пожала я плечами. – Раз он сразу ничего не понял, то говорить о какой-либо помощи с его стороны бессмысленно.
- То есть ты хочешь сейчас отказаться от активных действий по спасению нашей дочери и оставить все, как есть? – возмутился Зверь.
- Да нет никаких больше возможных действий, пойми! – стояла на своем я. – Ты только зря побеспокоил Доктора Стренжа.
- Стефан, - не став препираться со мной, обратился Зверь к хозяину дома. – Элен – ведьма, а причина болезни Альзары, по словам этой ведьмы, проклятие, вызванное кровосмешением.
Я одарила мужа взглядом, в котором разве что не плясали языки пламени. Зачем было говорить о моей магической сущности, если сам «Великий маг» не увидел проклятия. Какая разница, кровосмешение тому причина или нет?
Доктор задумался – повисла неловкая пауза. Спустя несколько секунд, он поднялся с места и, подойдя к книжной полке, снял с нее среднего размера книгу в черном кожаном переплете и стал медленно ее перелистывать. Видно было, что книга была довольно старой и ее давно не открывали: от пожелтевших страниц неприятно пахло пылью.
- Это меняет дело, - медленно произнес хозяин дома после нескольких минут чтения. – Теперь, когда причина ясна, я могу с уверенностью сказать, что есть способ помочь малышке. Существует ритуал, по сути своей черно-магический, но в данной ситуации – это реальный выход из сложившегося положения. Название ритуала…
Не успел маг закончить фразу, как я вскочила со своего места так резко, что задела коленями маленький кофейный столик, который тут же опрокинулся, а стоящая на нем фарфоровая чашка разбилась, оставив горку осколков и кофейное пятно на ковре.
- «Полное обращение»! Нет! Исключено! – вскрикнула я в негодовании. – Вы считаете, я дилетант?! Думаете, я не знаю об этом ритуале?!
- Я… - Стефан собирался что-то сказать, должно быть, в свое оправдание, но позволить этому клоуну вякнуть очередную глупость, я уже не могла. Хватит! Наслушалась!
- Вы, мистер Стренж, слышали когда-нибудь о Зачарованных?! – спросила я тоном полным злобы, нервов и сарказма.
- Да, это сестры-ведьмы, - ответил несколько обескураженный моим поведением хозяин дома. – Об их «Силе трех» в магическом мире долгое время ходили легенды, но поодиночке… - я снова не дала мужчине договорить:
- Так вот, я одна из них, одна из сестер Холливел, зачарованная! Ведьма в шестом поколении, потомок Мелинды Уоррен! Мой племянник – мальчик, в день рождения которого вся магия замерла, встречая своего нового повелителя!
- Алина, не надо, - Зверь в попытке угомонить коснулся моего локтя, сделав то, что не делал почти никогда: назвал настоящем именем, но я резко скинула его руку.
- Но ведь сестер всего трое… Четверо, если считать погибшую Пруденс, - изрек хозяин дома, воспользовавшись  секундной передышкой.
- Заткнись! Тебя это не касается! – я перешла на истерический визг. – Неужели ты думаешь, что я бы не согласилась на этот ритуал, если бы он был приемлем?! Клоун!
- Не кричите, уважайте мой дом, - произнес Стренж  на удивление спокойно. – Возможно, Вам не все известно.
Я хотела было ответить, что я о нем думаю, куда ему идти, и что на его месте я бы не была так спокойна, но почувствовала, что речь меня не слушается, ноги тоже постепенно становились ватными – я даже испугалась, решив, что меня парализовало. Какая-то неведомая сила заставила меня опуститься обратно в кресло, и все, на что я стала способна в этот момент, - внимать.
- Вы, наверное, думаете, - произнес он спокойно, вернувшись за стол, - что мне настолько непринципиальны методы, «лечения», выражаясь медицинской терминологией, что я готов пожертвовать душой дочери моего знакомого, который обратился ко мне за помощью? Как ни странно, я Вас понимаю, Вы мать и всеми способами стараетесь защитить свое дитя.
Говорил маг с завидным в сложившейся ситуации уважением, и почему-то я знала, что он ни на грамм не кривил душой. После того, как он показал свою силу в действии, я поняла, что несмотря на свой нелепый костюм, доктор далеко не простой фокусник, сбежавший из цирка. И грубить ему уже как-то не хотелось.
- Однако, - говорил Стренж, - что конкретно Вы знаете о ритуале полного обращения?
После того, как он задал вопрос, я почувствовала, что ко мне вернулась возможность говорить. Первой мыслью было встать и уйти, но этой возможности мне не давали: маг видел меня насквозь.
- Ритуал проходит в момент, когда оборотень в теле человека наиболее силен, в момент приступа. В помещении, где проходит обряд, помещают жертву. Как только наступает время, оборотень бросается к жертве, раздирает ее – и все. Дело сделано.
- Классическая схема именно такова: удовлетворить потребности животного, - согласился Стренж, - но сразу видно, что, несмотря на величие Вашего рода, никто до Вас не сталкивался с этим проклятием.
«До меня, кроме самой Мелинды, никто с мутантами и не спал!» - пронеслась предательская мысль, но Стефан предпочел оставить ее без внимания.
- …и поэтому, вероятнее всего, ритуал в «Книге таинств» не прописан. Так вот, схема, которую предложил я, такова: ритуал проводится в полночь, но ни в коем случае, не в полнолуние, а жертва заготавливается заранее.
- А смысл? – не поняла я. – Вызвать оборотня искусственно или он появится сам – не все ли равно?
- Если вы дали дочери нормальное воспитание – смысл есть, - ничуть не удивился моему вопросу доктор. – В тот момент, когда девочка выпьет зелье, оборотень вырвется наружу и рванется к жертве, а девочка, если у нее нет никаких маний, в чем я не сомневаюсь, будет этому противиться. На несколько секунд, в зависимости от силы воли, произойдет разделение сущностей. Если в этот момент чисто физически схватить оборотня: подойдет сетка, клетка, да хоть ружье со снотворным, - и успеть уничтожить – девочка будет спасена.
- А если нет? – на всякий случай поинтересовался Зверь.
- А если нет – то тут твоя жена прекрасно знает, что делать: схема стандартная.
- Я не причиню вреда моей дочери! – сказала я.
- Изоляция – это самое гуманное, - улыбнулся Стренж. – Вы думаете, мало по Земле оборотней ходит, которые вне приступов, - вполне адекватные люди?
- Нет, но душа…
- О душе надо было думать раньше… - с сожалением выдохнул он. – Но в любом случае, при жизни с девочкой ничего не случится.
- Спасибо за помощь, Стефан, - поблагодарил Генри. – Так ты проведешь ритуал?
- Увы, нет, - ответил доктор, - не смогу. Девочку надо подготовить, все ей объяснить – это займет время и неизбежно нанесет травму ребенку, поэтому лучше будет сделать все в более привычной для нее обстановке: в Институте или особняке сестер Холливел. Никто иной, как ведьмы своего рода, не сделает этого лучше.

Прошла пара часов. Я хотела уйти сразу, но Доктор Стренж настоял на том, чтобы мы остались на ленч: по его словам, хотел поближе познакомиться с «пятой сестрой», но только я знала – он испытывает меня на общую адекватность. К тому же, после нейроблокировки я еще не слишком твердо стояла на ногах. Альзаре, как самой мирной из нас, которая все два часа нашей со Стренжем беседы спокойно сидела на диване и играла с любимой куклой (именно она была в рюкзаке), дали в качестве презента кружку вожделенного какао, которое она с удовольствием выдула в ту же минуту, несмотря на то, что кружку едва можно было держать в руках. Но пришло время уходить.
- Стефан, еще раз извини мою жену за сцену, которую она устроила в кабинете, - произнес Генри уже у дверей.
- Да, если бы я еще на лестнице не заметил некоторые ее проблемы ортопедического профиля, я бы, пожалуй, вызвал ее на поединок, - улыбнулся он с намеком. – А Вам, Алина, впредь не советую хвастаться могуществом, которое не принадлежит лично Вам. И… совет врача: смените обувь на более жесткую.

Чуть позже полудня мы переступили порог «Центра образования». Альзара всю дорогу задавала нам разнообразные вопросы по поводу того, зачем мы ездили к мистеру Стефану, но отвечать на них ни я, ни Генри пока не хотели: сначала надо было обдумать, как правильнее всего было это сделать.
- И все-таки зря мы зашли домой, - сказал Зверь на пути в спальню, - надо было сразу от дома Стефана открыть портал и отправиться в дом Холливел.
- Ага, а машину нам бы тоже Стефан обратно пригнал? – спросила я с иронией. – К тому же, сегодня моя очередь готовить обед. Ты не забыл?
- По-моему, раньше дежурство по кухне тебя никогда не останавливало, - заметил муж, - уж если ты что-то наметила – тебя с места не сдвинуть. Или ты мне все еще чего-то не сказала?
- Я… Ну, вообще-то… - засверкавший в воздухе сноп бело-голубых искр не дал мне закончить, и перед нами материализовалась Лилу.
- Мама, папа! Ну, наконец-то вы вернулись! – бросилась она к нам в объятья. – Так мы пойдем покупать форму?!
- Нет, детка, - ответила я с сожалением, погладив дочь по волосам, - сегодня не пойдем.
- А почему?! Ты же обещала! – мой ангелок обижено надула губки.
- Потому что сегодня я готовлю обед, солнышко.
- А после? – Лилиана никак не хотела сдаваться. – Давай пойдем после обеда. Ну, пожалуйста!!!
- Лилиана, я сказала «нет» - значит, НЕТ. Não, - для большей значимости я повторила на португальском. -  Você comprеende? [восэ компреэнджэ] (Ты понимаешь?)
- Sim [синь], - Лилу была готова расплакаться. – Я все прекрасно поняла! Вам просто все равно, в чем я пойду в школу!
- Лилу, ангел мой, просто после обеда мы все вместе планировали перенестись в Сан-Франциско, к твоим тетям, - я знала, что этот аргумент, как никакой другой, успокоит дочь. – А форму мы купим на следующей неделе. Хорошо?
- Точно?!
- Я тебе обещаю.
Не знаю, поверила ли мне девочка, но во всяком случае, плакать не стала, а молча перенеслась к себе.
- Так что ты мне хотела сказать? – напомнил Зверь. – Нас отвлекла Лилу.
- Никто, кроме Пейдж, не знает о том, о чем мы говорили с доктором Стренжем, - призналась я. – А Мелинда вообще никогда не видела девочку.
- Как не видела? – удивился Зверь.
- Я никогда не брала четверняшек на шабаш, - пояснила я, - ссылалась, что они еще слишком малы. А Мелинда, как ты знаешь, сама к нам не заходит…

Мы перенеслись в особняк Холливел, когда часы в гостиной показывали без четверти одиннадцать. Конечно, это время сложно было обозначить словами «сразу после обеда», но должна же была я привести мысли в порядок и придумать, как буду объяснять все это Мелинде? Сестры, я уверена, поймут, а вот она… К тому же, помимо обеда за мной числился еще и ужин.
- Элен, какой приятный сюрприз! - Мелинда, одетая в короткое черное платье на бретельках, вышла из глубины дома, услышав нас. – Да еще и всей семьей… Генри, здравствуй! Лилу, красавица…
На лице бывшей средневековой ведьмы играла ее вечная лучезарная улыбка, но в глазах ясно читалось: «Даже я научилась пользоваться мобильным!»
- Прости, надо было предупредить, - в этой круговерти я, как всегда, забыла о самом главном. – У вас какие-то свои планы?
- На сегодня – нет, - ответила Мелинда, - но завтра у Ваета День рождения, и он хочет пригласить друзей из обычной школы. Поэтому, если хотите остаться ночевать…
Тут взгляд основательницы рода упал на Альзару, которая все это время стояла около меня, но оставалась незамеченной, и я не успела посчитать, сколько раз Мелинда изменилась в лице.
- Это Мария-Мелинда-Альзара-Кимена, - пояснила я, опережая все возможные вопросы, - моя младшая дочь.
Альзара с восхищением смотрела на Мелинду. Несмотря на то, что лично они никогда раньше не встречались, девочка многое знала об основательнице рода, по крайней мере, настолько, насколько может знать ребенок неполных двух лет от роду.
- Что ж, - собравшись с мыслями, произнесла мисс Уоррен, - теперь понятно, почему вы так долго скрывали ее от моих глаз… Но, поверьте, не было никакого смысла этого делать: я уже довольно давно живу в этом времени, и привыкла к тому, что здесь есть мутанты… Она же мутант?
Поведение Мелинды напоминало сейчас поведения расиста, пытающегося быть политкорректным.  Могла поспорить, не будь здесь Генри, выражения ее были бы куда более резкими.
- Альзара, иди поиграй с мальчиками, - подтолкнула я дочь в спину и обратилась к Госпоже основательнице: - А вот об этом я и пришла поговорить…
Рассказ занял около получаса. Как ни странно, Мелинда выслушала все молча, без вспышек гнева и обвинений в мой адрес, и даже о скрытых сторонах ритуала полного обращения не сказала ни одного бранного слова. Лишь когда я закончила, она медленно поднялась с дивана и со вздохом произнесла:
- На самом деле я давно подозревала что-то неладное. Скажу больше: предвидела, - а увидев девочку, убедилась в этом окончательно. Но вся проблема не в том, как приняла это я и даже не в том, как примут это Пайпер и Фиби – проблема в другом.
- Только не говори, что я попортила кровь вашего рода и теперь, лишившись магии, должна быть с позором изгнана из него, - устало проговорила я, прекрасно зная характер основательницы рода.
- И не в этом тоже. В конце концов, я в свое время поступила не лучше, - голос Мелинды оставался спокойным и грустным, - и не в том десятке причин, которые ты, возможно, сейчас назовешь. Проблема в самой Марии-Мелинде.
В тот момент, когда основательница рода произнесла первую часть имени нашей с Генри дочери, опустив при этом вторую, я поймала удивленный взгляд мужа. Дома намного чаще это делали с первой частью, а в большинстве случаев, и вовсе сокращали просто до «Альзара» и его производных, и поэтому Зверю было не очень привычно. Я же, знакомая с древне-финикийским языком, прекрасно Мелинду понимала: «Альзара-Кимена» в дословном переводе означает «Святая демоница», а лишний раз подчеркивать сущность девочки ведьма не хотела.
- Элен, думаю, поняла, о чем я, - речь Мелинды, несмотря на всю напряженность ситуации, действовала на меня умиротворяюще, - для тебя же, Генри, объясню. Несмотря на юный возраст, последнее слово остается за девочкой: именно ей решать, хочет ли она стать оборотнем или оставить все, как есть.
- Я уже слышал об этом от своего знакомого мага, - сказал Генри, - но до сих пор не могу понять одной вещи: как это будет выглядеть. Малышке в сентябре исполнится только два года. Все ее знания о магии, скорее всего, основаны на сказках, которые ей читают перед сном. Как она может дать или не дать согласия, если она еще даже ничего не понимает?
- Любой ритуал перевоплощения – манипуляция с душой. А ей может распоряжаться только сам обладатель. Таково главное правило магии, которым не пренебрегают даже темные силы, - голос основательницы рода был невозмутим.
- Меня, если честно, беспокоит другое, - призналась я, - информацию-то можно донести и до маленького ребенка, главное, чтобы в удобоваримой форме. Но вот захочет ли Альзаринья на это пойти, не испугается ли – вот в чем вопрос.
- Ты сомневаешься, правильно ли воспитала дочь? – удивилась Мелинда.
- Не сомневаюсь, - ответила я, - но мой муж прав: ей нет и двух лет, и как-то и без обращения хорошо живется. Тем более, сказать: «Ты сейчас злая наполовину, а станешь полностью» - и она точно скажет, что мама с папой и так любят. Ведь чтобы стать оборотнем, она должна этого захотеть: без этого ритуал не состоится. А уж что мы там будем с отделившейся сущностью делать: ловить ли, убивать ли – не важно. Иначе зло со стороны не выглядело бы так притягательно и сладко.
- Но ведь мы собираемся проводить этот ритуал не для того, чтобы оставить девочку оборотнем, а для того, чтобы изгнать его.
- Вот, вот, - пыталась донести я, - а это уже перегрузка детских мозгов.
- Элен, скольких детей ты родила? – задала Мелинда, казалось, ни к чему не относящийся вопрос.
- Семерых.
- А скольким из них сейчас больше полутора лет?
- Троим.
- И ты хочешь сказать, что никогда не объясняла им сложных вещей, как ты выражаешься, «не для детских мозгов»?
- Самое сложное, что я им объясняла – это почему за нами постоянно охотятся злые дяди с лазерными пушками и огромные роботы, а так же всякие «не человеки – не мутанты»: демоны.
- И как, поняли?
- На тот момент, по-моему, не очень…
- Но приставать перестали?
- Да.
- Значит, и тут справишься.
Я вздохнула: Мелинда права. Так просто оставлять все нельзя, ведь рано или поздно охотник все равно найдет свою жертву, и тогда ритуала точно никакого не понадобится, зато понадобится объяснение, зачем Альзаре сидеть в клетке и почему нельзя просто взять и задрать одного-другого ученика, раз так хочется, а это намного сложнее. Да и, раз уж на то пошло, не обязательно Альзаре понимать весь ужас сложившейся ситуации и то, что, если не провести ритуал, она будет опасна для общества и ей пожизненно придется принимать лекарства, со временем, возможно, психотропные – пусть для нее это будет просто такой игрой. Если я правильно поняла слова Стренжа в кабинете, из-за проклятия Альзара застряла где-то между оборотнем и человеком, а значит, если оборотня убрать, у девочки будет вполне нормальная, человеческая, внешность, а это как раз то, о чем мечтает малышка. Набравшись в решимости, я вышла из гостиной и пошла искать дочь.
Мария-Мелинда-Альзара-Кимена вместе с моими племянниками, Ваетом и Крисом, была в детской, но в отличие от мальчиков, старшему из которых было тринадцать, а младшему – одиннадцать, девочка лежала на ковре посреди комнаты и сладко посапывала среди игрушек. Неудивительно, дома она редко ложится позже десяти.
- Она уснула, - сообщил Вает. – Может, не стоило брать ее на шабаш?
- Это для ее же блага, - ответила я и склонилась над дочерью.
- Аленька, малыш, - я тронула ее за плечо, - просыпайся.
Девочка потянулась, приоткрыла один глаз, посмотрела на меня и закрыла обратно.
- Дочь, - я перевернула ее с боку на спину, и она издала стон, больше похожий на рык рассерженной кошки.
- Мы «до-ой»? – спросила она.
- Нет, Аленька, - я села в крутящееся кресло возле компьютера Ваета и похлопала себя по коленям, - иди сюда.
- Спать хочу, - Аля потерла заспанные глаза, но все-таки подошла и забралась ко мне на колени.
- Мне надо с тобой поговорить, - сказала я с как можно более серьезным видом. - Ты уже большая девочка?
Алька кивнула.
- И умная?
Снова кивок, и улыбка до ушей: какой ребенок не любит, когда его усиленно хвалят.
- А скажи мне, - я посмотрела на дочку и улыбнулась, - ты у нас красивая?
Тут девочка опустила глаза и задумалась, принявшись разглядывать свои руки. Затем для чего-то провела ладонью по моей щеке, потрогала волосы и, наконец, вздохнула.
- Не-а, - и потупила взгляд.
- А знаешь почему? – надо будет потом разобраться, кто внушил моему ребенку эту идею, но сейчас это играло мне на руку.
- «Шесть», - пролепетала девочка, имея в виду «шерсть».
- Ну, хорошо, а почему она у тебя знаешь?
- Папа, - кивнула Альзара, довольная, что разгадала все мои загадки.
- Нет, моя принцесса, не потому что папа у нас пушистый, - я засмеялась, крепко прижав дочурку к себе, и заговорщически посмотрела на нее. – А потому, что ты у нас настоящая заколдованная!
- Как Фиона? – вспомнила девочка историю о зеленом великане Шреке и его друзьях.
- Почти, - кивнула я. – В тебе сидит злой-презлой тигр и, когда ты смотришь на полную луну, он просыпается и идет на охоту. Ты ведь у нас сильная девочка?
Малышка слабо кивнула, завороженная историей о своей сущности: для нее это была очередная красивая сказка, в которой добро обязательно победит зло.
- Вот видишь! И этот тигр очень-очень хочет, чтобы наша Аленька была злой-презлой, как все демоны! – я принялась щекотать малышку, чтобы отогнать от нее страх. – Ты хочешь быть злой?!
Девочка тут же замотала головой, так сильно, что два ее хвостика на голове захлестали ей по лицу и растрепались.
- А какой ты хочешь быть, - улыбнулась я еще более добродушно,- скажи-ка мне?
- «Добой»! – воскликнула девочка и, помолчав, добавила: - и «касивой»!
- А для этого что нужно сделать? Ну, подумай! Что? – подталкивала я ее к мысли. – Правильно! Расколдовать! А как это сделать?
- «Пинц»! – догадалась Аля.
- Нет, принц тут не поможет, - сделала вид, что расстроилась я. – Чары сильные. А надо что? Надо тебе выпить зелье. Оно горькое, но зато будешь ты у нас и добрая, и красивая.
- Как «пицесса»?! – глазки моей девочки радостно засверкали.
- Даже красивее, - пообещала я. – Ну что, выпьешь зелье?
- Да!!!
- Тогда слушай. Тебя сейчас Госпожа основательница оденет в красивое платье и поведет на чердак: там уже и свечки горят, и все готово, - и ты выпьешь зелье. После этого тигр захочет охотиться и тебя с собой потащит, а ты стой на месте и ничего не делай. Как бы он тебя с собой не звал. И ничего не бойся: я тоже там буду, и тети, и сама Госпожа основательница…
- И Вает с Крисом?
- И Вает с Крисом, - подтвердила я.

На чердаке все было готово к проведению таинства: царил полный мрак, разносился запах сандала и кориандра, в углу за ноги подвешен черный петух: из горла его шла и стекала по телу на пол кровь, но птица была еще жива, хоть и, не будь привязана, билась бы в конвульсиях.
Среди этого кошмара малышка Мария-Мелинда-Альзара-Кимена, одетая в белоснежное льняное платье до пят, с распущенными огненно-рыжими  волосами и босая, стоящая в круге из восьми белых свечей и веток омелы, выглядела невзрачной тенью в мире мрака. В свете свечей я видела ее лицо: девочка старалась храбриться и даже пыталась улыбаться, но лицо ее выглядело совершенно потерянным. Она всматривалась в царящий вокруг мрак, стараясь отыскать в нем мой взгляд.
Мы с сестрами стояли по периметру и ждали, когда часы пробьют полночь. Мне было немного страшно. Не потому, что сейчас нам придется совершать магический ритуал (их в моей жизни накопилось достаточно), а потому что боялась, что ничего не выйдет, и мы не успеем. Наконец, гулкий бой часов разрушил тишину. С первым ударом Мелинда подошла к Альзаринье и медленно протянула ей белую чашку с терпким травяным настоем. Я видела, как руки малышки дрожали, когда она брала ее. Мы встретились с дочерью взглядом – я улыбнулась и подмигнула ей. Тогда малышка осторожно поднесла чашку к губам. Каждый ее глоток отражался моим ударом сердца. Раз, два, три… На шерстинках девочки застыли капельки слез. Свечи вспыхнули ярче, загорелись, зачадили ветки омелы. Альзара вдруг стала полупрозрачной, бесплотной, точно призрак, а рядом с ней возникло существо, похожее одновременно на волка и львицу. Все остальное – секунды. С разъяренным рыком, оскалив зубы, оборотень метнулся к добыче, под которой уже образовалась густая лужа крови.
- Девочки, сеть! – крикнули мы с Пейдж хором, и наш голос слился в один.
Сеть, рык, возня, серебряная пыль и заклинание, произнесенное в пять стройных голосов, и снова сеть – пустая. Я подняла глаза в круг свечей и дыма.
«Если что-то случилось с Аленькой – я себе не прощу!» - ударило в виски.
Там стояла маленькая, крепенькая девочка с почти молочно-белой кожей без тени румянца или загара. Ничего животного в ее чертах. Мария-Мелинда-Альзара-Кимена… Я узнала ее не разумом, а сердцем. Долю секунды она смотрела на нас, а потом… разревелась.
- Ну, что ты, моя девочка? - я бросилась к ней и обняла. - Все хорошо…

Окнчание 55 главы
Шаг из портала. Робкий неуверенный шаг и учащенное сердцебиение. Когда ткань пространства и времени затянулась за моей спиной, я находилась в каком-то офисном здании. Всюду сновали люди в официальных костюмах, слышались голоса разговаривавших по мобильному, иногда – телефонные трели и мерное жужжание оргтехники. Я в своем желтом свитере со значком с изображением буквы «икс» на груди и темных спортивных брюках выделялась на их фоне ярким, кричащим пятном, но, благо, все были так заняты своими неотложными делами, что даже не заметили моего появления прямо посреди офиса.
«Хорошо еще, что не в зале заседаний во время переговоров» - иронично подумала я, раздумывая, где бы спрятаться, и как найти Литу.
- Дерсео, - внимательно изучая какой-то листок, ко мне быстро приближалась коротко стриженая темноволосая девушка, примерно двадцати лет. – Дерсео!
Очевидно, не заметив меня, она чуть не сбила меня с ног, но я вовремя отпрыгнула: сработала реакция.
- Прошу прощения, - произнесла она, должно быть, решив, что я падаю.
Я мельком посмотрела в лицо девушки и обомлела: Лита. На меня слегка растерянным взглядом больших, как вишни, карих глаз смотрела моя первеница. На ее левой руке я заметила до боли знакомый золотой браслет с фиолетовым камнем. Несмотря на «поддельную» внешность, взгляд девушки оставался прежним, как в детстве, и тепло разлилось по моему сердцу.  В какое-то мгновение я решила, что сорвусь. Мне хотелось броситься к ней, прижать к себе, расцеловать, снять с нее эту чужеродную голограммную маску, чтобы увидеть, какой она стала на самом деле, и на коленях молить о прощении за ту роковую ошибку, по которой она лишилась истинной жизни. Однако это длилось меньше секунды: даже я понимала, что сейчас не время и тем более не место для подобных признаний. Я резко выдохнула, собирая в кулак остатки воли, и ровным голосом произнесла:
- Ничего страшного.
Девушка едва заметно пожала плечами и, увидев кого-то за моей спиной, замахала рукой, привлекая внимание:
- Дерсео, подойди на минуточку.
Тут же, казалось, не заметив меня к ней подошел мужчина лет пятидесяти, среднего роста, с короткими, слегка кудрявыми волосами, усами и легкой небритостью. Одет он был, вопреки дресс-коду, в свитер и светлые брюки. Его вид заставил меня напрячь память: его внешность была почти полностью идентична внешности одного бразильского актера, кажется, его имя Жозе Майер.
Я тактично отошла чуть в сторону и стала размышлять.
«Это не может быть актер, иначе с какой такой радости Лита так запросто обращалась к нему на «Ты»? Стоп… Как она его назвала? Дерсео? – при этом имени память услужливо выдала мне отрывок одного из бразильских сериалов, который я смотрела до возвращения в «Икс». – Нет! Чушь! Я не могу быть… в сериале!».
Я, пожалуй, почти единственная во всем ЦО, кто серьезно относиться к параллельным мирам, точнее, к тому, что произведения художественной литературы и кинематографа – это такие же миры, как и тот, в котором мы живем, просто существуют где-то за гранью того пространства, куда обычный человек способен попасть иначе, кроме как мыслью. Я даже Джину в свое время переместила в один из любимых сериалов, чтобы обезопасить ее и тогда еще не родившуюся Анинью, да и сама иногда перемещалась в некоторые шутки ради, но то, что моя судьба будет всерьез связана с еще одним известным параллельным миром, кроме Сан-Франциско, где мои сестры, я представить совсем не могла. Но, не смотря ни на удивление, ни на абсурдность, память, а вместе с ней и реальность, выдавали мне все новые доказательства. Я еще раз вспомнила имя моей самой старшей дочери в этой реальности, детали ее голограммной внешности и фотографию, предоставленную мне профессором в его кабинете. Я еще тогда подумала, что где-то я уже видела подобный кадр: он был как будто скачан из интернета причем лично мною, но не придала этому значения. А когда до моего слуха волей или неволей стали доноситься знакомые имена и названия, сомнений не осталось. Я нахожусь сейчас именно в той реальности, где происходят события новеллы «Хозяйка судьбы», а моя Лита (здесь Мария-Эдуарда) – та самая Мария-Эдуарда, Дуда из сериала! Я готова была провалиться на месте. Еще в далеком две тысячи пятом мы с мамой смотрели этот сериал, я много раз видела Литу на экране, даже не подозревая, что эта взрослая, уверенная в себе девушка с добрым сердцем, но ясным разумом – и есть моя дочь. Повзрослевшая и нашедшая себя в жизни.
«Интересно, то, что было в сериале уже случилось в ее жизни?» - задала я себе вопрос, моля все Высшие силы об обратном, потому что если это так – мне и пытаться не стоит лезть. У нее своя жизнь, она счастлива, у нее муж, возможно даже (кто знает, сколько времени прошло с тех событий) дети, и я со своими «сказками о мутантах и похищениях» буду лишней, как ни прискорбно это осознавать. Но надежда умирает последней, и есть только один способ узнать, как все обстоит на самом деле: поговорить с самой Летисией. Благо, биография Марии-Эдуарды Де Андрадо-де Коуто, внучки барона и баронессы, как нельзя лучше располагала для беседы с малознакомыми людьми.
Подождав, пока девушка решит все вопросы с наставником, и он отойдет в сторону, я деликатно подошла к ней и, тронув за плечо, спросила:
- Извините, Вы не подскажете как мне найти Марию-Эдуарду Де Андрадо-де Коуто?
- Да, это я, - девушка оторвала взгляд от листка и мельком посмотрела на меня, - что Вам угодно?
- Еще раз извините, - я не знала, как иначе начать разговор: деловые переговоры никогда не были моим коньком. – Меня зовут Элен МакКой, я представитель издательства, занимающегося исследованием родословной знатных семей Бразилии.
Лицо «Марии-Эдуарды» тут же приняло удивленное и несколько скептическое выражение. Она одарила меня недоверчивым взглядом, с интересом ожидая продолжения.
- Дело в том, что сейчас мы готовим альманах, посвященный барону и баронессе Де Андрадо-де Коуто и их непосредственной семье.
- Очень интересно, - произнесла девушка, но так, что по ее тону нельзя было в точности определить ее истинные эмоции. - И в чем Вам могу помочь я?
- Ну, как же?! – сделала вид, что удивилась я. – Вы, насколько мне известно, их единственная внучка, а значит, самая младшая представительница этого, не побоюсь этого слова, знатного рода. Наше издательство весьма заинтересовано в том, чтобы опубликовать на страницах нашего альманаха и Вашу биографию.
Видно было, что «представительница знатной фамилии» немного смутилась, услышав о таком большом интересе к своей персоне, но не прошло и секунды, как смущение сменилось привычной серьезностью.
- Прошу прощения, - ее взгляд скользнул по мне и остановился на обручальном кольце, - сеньора, но Вы напрасно потратили время. Я не даю интервью. Кроме того, подобные мероприятия назначаются заранее.
- Разумеется. Но мне сказали, Вы предупреждены, - я придала своему лицу выражение крайней неловкости. – Ради Бога, извините, это целиком моя вина… Я должна была проверить достоверность информации…
На самом деле за этими нелепыми извинениями и самобичевании по причине профессиональной непригодности скрывалось разочарование. Если не посредством интервью, то как еще я смогу узнать, что из показанного в телесериале правда, а что на данный момент является действительностью лишь частично. Попробовать проникнуть в ее разум? Нет, это было бы слишком опасно: кроме того, что умею открывать порталы, я телекинетик, немного провидица, но телепат весьма слабый. Защитить свой разум дверью или настроиться на телепатический диалог мне несложно, как и прочитать мимолетную мысль с негативным уклоном, но копаться в чужих ментальных блоках… Не говорю, что не умею этого делать, но филигранности в этом деле мне не хватало – вместо того, чтобы подобрать ключ, я часто разбивала «двери» атакой, пусть и слабой, а вместо незаметного проскальзывание в сторонний разум у меня получалось вторжение. Будь я уверена в том, что «скорлупа» была хотя бы не защищена дополнительным ментальным блоком, попыталась бы проникнуть хотя бы в фальшь-личность (на первый раз этого вполне достаточно), но уверена я не была и рисковать рассудком дочери не хотела.
Лита усмехнулась. Не знаю, оставил ли ей похититель хотя бы незначительный доступ к телепатическим возможностям, но моя растерянность не скрылась от зорких глаз девушки и, хотя истинная причина была ей неизвестна, она спросила:
- Вы что, первый раз имеете дело с подобными вещами?
- Мне стыдно в этом признаться, - я развела руками, - но… да. Я никогда раньше не работала с людьми напрямую.
- Хорошо, - смилостивилась Дуда, - я сейчас посмотрю, есть ли у меня свободная минутка сегодня…
С этими словами девушка развернулась и, спешно удаляясь, скрылась в глубине офиса, а я осталась стоять на том же месте и смотреть ей вслед.
«Как же она все-таки прекрасна! – подумала я, стирая слезы. – Я должна быть благодарна тем, кто ее вырастил».
Столько вопросов роилось в моей голове, что на миг даже стало дурно. Сначала я подумала, что это просто от волнения, но через секунду поняла: реальность. Это реальность, она словно вода выталкивала меня. Она сжималась вокруг меня, противилась мне. Я провела рукой ощущая напряжение воздуха вокруг. Миллисекунда и я чувствую как разрывается реальность, и толкает меня в портал с разорванными краями.
Ну уж нет, я так долго искала ее, я так долго плакала, страдала, надеялась. Я словно уперлась в какую-то невидимую опору и собрала все свои силы. Противостояние - немая битва: я против реальности. Точней, проклятья которое охраняет тайну близняшек, чтобы никто их не нашел, не узнал, не вернул. Битва длилась всего миг. И, наверное, будь я не так сильна, то проиграла бы, но я почти победила. Секунда пронеслась калейдоскопом, каруселью, перед моими глазами, и я вдруг оказалась в смутно знакомой комнате.
На широкой кровати, прямо поверх покрывала, спала, свернувшись клубком, Мария-Эдуарда, и сон ее нельзя было назвать безмятежным. Поза ее была напряженной, почти неестественной, лицо заливала бледность, чего не скрывала даже голограммная внешность, челка сбита слегка на бок, обнажив лоб, усеянный крупными каплями пота. Девушке явно было нехорошо. Не в силах выдержать это зрелище, я присела на кровать и нежно провела рукой по ее щеке. Эдуарда застонала. Я невольно переводила взгляд с окружающей меня обстановки на измученное болью лицо Эдуарды и не понимала причины, почему я здесь, почему именно это время.
«Температура? Жар? Лихорадка? Болезнь? – проносились в моем разуме ничего не значащие пустые слова. – Что с ней?! Сколько времени пронеслось за то время, как для меня минула лишь секунда?» - я протянула руку к ее голове и с нежностью коснулась лба. Судя по всему, температура была высокой даже для зооморфа.
И тут мой взгляд упал на запястье ее левой руки, окольцованное позолоченным браслетом с темно-фиолетовым камнем с подсветкой, браслетом, который я не могла не узнать. Только если когда Генри надел дочери его первый раз, он был застегнут на самое первое звено, то теперь карабин был закреплен на последнем. Это происходило автоматически по мере ее взросления.
«Что делать?! – паника поднималась в моем организме, наполняя парализующим ядом все тело. – Внушить кому-нибудь, чтобы немедленно поднялись сюда?!».
Эти мысли в одно мгновение пронеслись в моей голове, но не успела я даже пошевелиться, как голограмма пошла крупной рябью прямо у меня под ладонью и, мигнув, исчезла вовсе.
Девушка вздрогнула и открыла глаза, еще не совсем понимая, что произошло. Она машинально потерла запястье, где находился браслет. Я отскочила от кровати. Все это заняло меньше секунды, и поэтому она все еще не увидела меня. Но вот ее глаза встретились с моими. В ее глазах моей дочери застыл немой вопрос, но за мгновение до того, как он успел сорваться с е губ, девушка поймала свое отражение в зеркальных дверцах шкафа и закричала. И ее крик был настолько пронзителен, что хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать боли, отразившейся в нем.
- Тссс, - я приложила палец к губам, боясь, что на крик Марии-Эдуарды в то же мгновение сбежится весь дом, но та и не думала замолкать.
Тогда я прикрыла глаза и как можно мягче направила к ней свое сознание, чтобы успокоить ее телепатически.
Я оказалась в абсолютно пустом пространстве, будто в невесомости. Сквозь меня протекали картины жизни Марии-Эдуарды: детство, юность, радость, беды. Все люди и события прошедшие за ее жизнь. И вдруг все это стало крошиться, трескаться, падать как старая штукатурка с потолка. Скорлупа разрушалась, причем разрушалась так быстро, что я испугалась за рассудок дочери. Я хотела было замедлить этот процесс хотя бы немного, но моих на самом деле достаточно скудных сил попросту не хватало, чтобы остановить разрушение. Но – пауза, и все зависло в воздухе. В осколках памяти, как в осколках зеркала, застыли эпизоды жизни, отчасти знакомые и узнаваемые, эпизоды сериала.
И вот, в определенный момент, они словно ушли на второй план. Вокруг меня появились стены родного института, моей собственной комнаты, какой она была много лет назад. Две девочки, одна из которых Лита, стоят и плачут, не желая отпускать мать, но она, попытавшись отделаться ничего не значащей для двухлетнего ребенка фразой о том, что купит новую игрушку, уходит, не обращая внимания на пророчества, слезы и даже физические атаки малышки.
В этот момент я смотрела на мир ее глазами и чувствовала ровно ту опустошенность и страх внутри, который когда-то давно сама же и заставила испытать дочь. И мне стало не по себе, когда я увидела, как совсем еще крошечная Летисия, моя девочка с гибким и острым хвостом, покровительственно обняла своими маленькими ручонками младшую сестру, точно защищая ее от надвигающейся опасности. И в то же мгновение в комнате все потемнело. Кругом: сверху, снизу, слева и справа – девочку окутал зловещий шепот. Страшный невидимый «дядя» нашептывал Лите страшную сказку. Слов девочка разобрать не могла, но чувствовала, что ее как будто облили чем-то липким и поставили под душ. Летисии стало страшно. Она начала озираться по сторонам, чтобы найти говорящего и заставить его замолчать, но тот играл с ней в невидимки. Решив, что раз голос звучит везде, то и тот странный «дядя» тоже везде, малышка вспомнила наказы родителей и, окружив себя тонкой пленкой защиты, стала кидать во все стороны мячик за мячиком, мячик за мячиком. Энергетические шары один за другим появляясь у нее на ладони, тут же летели в окно, стены, двери, но голос не хотел замолкать, продолжая рассказывать страшную сказку.
Чувствуя, что больше не может сопротивляться, а молнии внутри как будто закончились, малышка заплакала и закричала; «Мама!!!». Уж она-то всегда поможет и защитит, но мама не услышала. Повернув голову в сторону сестры, Лита обняла ее, как будто последний раз. В комнате сверкнули красные глаза незнакомца и захотелось спать. Летисия закрыла глазки. Сказка перестала быть страшной.
Мне стало противно и холодно, точно на меня вылили таз ледяной воды. Полная чувства вины и отчаяния, я выдохнула и открыла глаза.
Мария-Эдуарда (нет, Лита!) стояла на коленях возле кровати, закрыв лицо руками.
- Лита, - мой тихий голос мне же показался чужим. - Доченька?
Дальше все было как в замедленной съемке. Она опустила руки и взглянула на меня.  Секунду в ее взгляде читалась такая ненависть, что я отшатнулась, но лишь секунду. На смену ей пришла растерянность.
- Что? Что случилось? - глухой голос девушки разорвал тишину, намного сильнее чем ее крик до этого.
Я хотела ответить, но не знала, что ответить. И при том  была неуверенна, что она обращалась ко мне. Так как ее глаза смотрели не на меня, а на зеркало за моей спиной.
Она поднялась чуть пошатываясь, ноги отказывались держать. Мне хотелось протянуть ей руку, поддержать,  да просто проверить, что это действительно она - настоящая. Лита медленно подошла к зеркалу, и пристально вгляделась в отражение, как обычно  делают животные при встрече с чем-то неизвестным, или даже опасным. Повертела головой - отражение  повторило. Подняла руку, прикоснулась к гладкой поверхности. Пальцы соприкоснулись с пальцами, той другой, словно доказывая, что они одно.
Громкий стук в дверь заставил нас одновременно вздрогнуть.
- Дуда, с тобой все хорошо? - послышался голос ее матери.
- Девушка резко повернулась, и испуганно посмотрела сначала на дверь, а потом на меня.
- Дочка? - продолжала настаивать женщина за дверью.
- Все хорошо, - ответила девушка. - Все в порядке, ма-ма, - на последнем слове она снова посмотрела на меня.
- Ну, хорошо. А то я уже испугалась, - облегченный вздох женщины заставил меня поморщиться, еще раз напомнив, что моя дочь больше принадлежит этой реальности, чем мне. - Тебя заждались внизу.
- Что? Кто? - непонимающей ответила девушка.
- Черт! - одними губами сказала девушка.
- Дуда, ты уверенна, что все хорошо? - продолжала спрашивать женщина, - Можно мне войти?
- Нет!!! - вскрикнула Лита, - Мама, все хорошо, - продолжила она как можно спокойнее, -Иди вниз к гостям, я скоро спущусь.
- Ну, хорошо, - смирилась Жезелла, - Как знаешь.
- Шаги за дверью стали удаляться.
- С какой -то обреченностью Лита посмотрела на меня, а потом снова повернувшись к зеркалу, закрыла лицо руками.
- Доченька? - подошла я к ней.
- Не приближайся! - почти крикнула она, -Не подходи ко мне!
Ее слова резанули меня больнее чем самый острый нож. Я была совершенно растерянна, просто не знала чем помочь. Как облегчить весь этот ад, все это сумасшествие в которое она окунулось с головой. И в котором была виновата я. Из-за своего упрямства, эгоизма и невнимательности. Мои ноги сами собой подкосились, чего не происходило уже много лет, я упала перед ней на колени. Дыхание сбилось  от поступавших к горлу рыданий, но слез не было.
- Прости меня, - тихо произнесла я, - Прости меня. Прости... прости... прости... прости.
Это слово стало для меня спасательным кругом, тем что не дало мне впасть в истерику. Лита подняла голову и посмотрела на меня, как будто только осознав кто перед ней.
- Что теперь? - ее голос прозвучал спокойно, даже слишком.
Я покачала головой. Что ей ответить? «Вставай, пошли, доченька, домой!»? Мой взгляд упал на браслет, который сейчас являлся просто бесполезным украшением. Боюсь именно это мне и придется ей сказать.
- Идем! – сказала я, найдя в себе силы резко подняться с пола и, открыв портал, потянула ее за руку.
- Я никуда не пойду. Мой дом здесь.
- Да? И, позволь мне спросить, как ты им все это объяснишь? - указала я на ее отражение в зеркале.  - Что они скажут, увидев тебя такой?.
На лице девушки появилось выражение обреченности. Она нашла в себе силы еще раз посмотреть на свое отражение, на этот раз всматриваясь во все детали. В принципе, ничего в ее облике не поменялось: те же черты лица, рост, параметры фигуры, вот только волосы, до этого угольно-черные стали вдруг золотистого цвета, карие вишни глаз превратились в чуть светящиеся изумруды и, конечно же шерсть… Белая, со слегка голубоватым отливом, и мягкая как у кошки. Сзади же напряженно подрагивал длинный, в половину роста, хвост, словно увенчанный наконечником стрелы. Девушка едва взвыла сквозь зубы и сказала, точно уронила слова в пустоту:
- Идем. Но я там не останусь.