Я рывком открываю дверь – и впервые за столько лет оказываюсь лицом к лицу с  Рэми. Нужно поприветствовать его, но слова не получаются. Он улыбается – и я вижу отражение человека, которого знала когда-то.
-Можно войти, cherie? – спрашивает он, и его голос звучит восхитительно, его акцент слышится совершенно обычно, но в то же время, это как что-то позабытое, но желанное. Я киваю, по-прежнему не в состоянии говорить. И делаю шаг в сторону, чтобы пропустить его.
Гамбит жадно осматривается вокруг. Я кладу свою ношу в кресло и впиваюсь в него взглядом.
-Хочешь есть? – спрашиваю я. Он качает головой и снова улыбается. Я хочу броситься к нему и обнять с такой силой, чтобы сломать ребра, хочу покрыть поцелуями его щеки, глаза, подбородок, губы и почувствовать языком его кожу, хочу расстегнуть его рубашку и стянуть ее с его плеч, чтобы провести ладонями по его груди. Вместо этого я держу руки по швам.
-Давай сядем, - говорю я, подводя его к дивану. Он садится, а потом быстро привстает, чтобы взять в руки второй ботиночек Элси. Он держит его огрубелыми руками, и я не могу не думать, отчего они стали такими. Он снова опускается на диван, и на его лице появляется выражение восхищения.
-Какой крохотный, - удивленно произносит он.
-Хочешь ее увидеть? Я могу разбудить ее.
-Нет, не нужно ее будить, - отвечает он, и я невольно думаю, что он боится встретиться с ней. Он продолжает держать ботиночек, и мне кажется, я вижу слезы на его глазах.
-Как ты, Рэми? – Я отваживаюсь на небольшой прямой контакт и дотрагиваюсь до его руки. Он позволяет мне согреть его холодные пальцы в своих руках, и я стараюсь сглотнуть комок, появившийся у меня в горле.
-У меня есть работа, Роуг, - говорит он со спокойной гордостью. – Я подновляю мебель в магазине подержанной мебели. Хозяин даже согласился сдать мне комнату за складом. Я подумала, что представить его за такой работой несколько сложно. Тем не менее, я произношу:
-Не сомневаюсь, что у тебя хорошо получается.
-Гамбиту нравится. Есть что-то удовлетворяющее в том, чтобы заделывать трещины.
Слезы начинают течь по моим щекам, и я ничего не могу с этим поделать. Надеюсь, они его не отпугнут. Я хочу, чтобы он продолжал рассказывать, обволакивая меня звуком своего голоса. Он сжимает мою руку, и я чувствую, как мое сердце начинает бешено биться.
-Мамочка, я проснулась, - доносится от дверей сонный голос Элси. Она наловчилась, к моему величайшему огорчению, вылезать из своей кроватки. Ее желтое одеяло тащится за ней по полу, когда она ковыляет к нам.
-Я вижу, - усмехаюсь я, схватив ее в охапку. Тепло и вес ее маленького тела успокаивают меня.. Элси сосет палец и разглядывает Гамбита с удивительным спокойствием, принимая во внимание, как это необычно для нее – обнаружить незнакомого дядю в мамочкиной гостиной. Не знаю, умеет ли он, или умел ли, обращаться с детьми.
-Элси, это … Рэми.
-Привет, - говорит Элси застенчиво, протягивая ему обслюнявленный палец. Он берет ее крошечную ладошку своими загрубелыми руками, и я вижу слезы, дрожащие на его нижних веках. Хотя, возможно, мне это только показалось.
-Привет, Элси, - отвечает он тихо, продолжая держать ее руку. Его глаза не отрываются от ее маленького, раскрасневшегося личика, от ярко-красных, таких же, как у него, глазок. Наконец, он поднимает на меня взгляд и улыбается.

– Merci за это… за то, что разрешила войти.
-Добро пожаловать в любое время, когда захочешь. Послушай, почему бы тебе ни прийти завтра на ужин? – Я задерживаю дыхание, надеясь, что не напугала его. Элси вытягивает у Гамбита свою руку, снова засовывает пальцы себе в рот, утыкается носом мне в плечо и засыпает.
Креол улыбается, глядя на своего спящего ребенка, и снова поворачивается ко мне.
-Я бы хотел. А теперь я, пожалуй, лучше пойду.
Я хочу взмолиться, чтобы он остался и поговорил со мной, позволил мне держать его в объятиях, но я знаю, что должна делать то, что соответствует его уровню комфорта. Я ждала два года – и буду ждать еще столько, сколько ему будет нужно.
Он скованно встает и идет к двери. Я иду за ним, держа Элси на руках.
-В шесть часов, хорошо? – спрашиваю я.
-Я вернусь, cherie, - отвечает он спокойно, а потом наклоняется, чтобы поцеловать мягкие локоны Элси. Он поднимает голову и касается моих губ осторожным поцелуем. И с улыбкой закрывает за собой дверь.
Я смаргиваю слезы, ком боли и тревоги нарастает в моей груди. Я быстро иду через комнаты, стараясь не разбудить моего ребенка, и встаю около окна, в желтом свете лампы, наблюдая, как Гамбит переходит улицу. Уже на другой стороне он оборачивается, смотрит на меня, машет мне рукой – и уходит.
-Буду ждать, - шепчу я. И оставляю лампу включенной.

Часть 2. Очаг

Ниже среднего – вот ключевое слово для сегодняшнего вечера. Ниже среднего. Ничего угрожающего. Спокойствие. Конечно, вся эта подготовка к мирному ужину оказывает на меня прямо противоположное воздействие. Не думаю, чтобы я когда-нибудь нервничала больше, разве только перед нашей первой ночью. Я переодевалась четыре раза, пытаясь достичь совершенства в сочетании тщательного подобранного и как бы небрежного. В результате остановилась на брюках и мягком шерстяном свитере. Много времени прошло с тех пор, как я старалась подобрать туфли к костюму, на котором не было бы следов трапезы моей дочери.
После длительной беседы с собой я решила приготовить что-нибудь простое и в то же время домашнее, что-нибудь, что креол раньше любил. Поэтому я помешала острый соус, кипящий на плите, а потом попробовала ложечку – никак не могла решить, достаточно ли в нем соли. Взглянув на часы на стене, я схватилась за голову – он будет здесь меньше, чем через пятнадцать минут.
Я открыла крышку на другой кастрюльке и  бросила туда горсть спагетти и увидела, как они свернулись под действием горячей воды.
На своем маленьком столике в углу кухни Элси тоже готовила еду – понарошку, но весьма увлеченно стуча игрушечными кастрюльками и ложками
Элси вздремнула в течение дня минут шесть или семь, а все остальное время провела, приклеившись к моей правой ноге, как заправская пиявка. Может быть, она ощущала напряжение, которое не отпускало меня весь день. Только сейчас она позволила нескольким шагам разделить нас, но продолжала ходить за мной по пятам – так, на всякий случай.
Звонок в дверь испугал меня, и я уронила ложку в соус. Элси пошла за мной к двери, которую я, глубоко вздохнув, распахнула. За ней стоял Рэми с букетом в руках и выглядел таким же нервным, какой я себя чувствовала.
-Что, слишком рано? – спрашивает он.
-Как раз вовремя, - отвечаю я. Элси, под надежным прикрытием моей ноги, уставилась на креола, и он улыбается ей.
-Гамбит помнит, что тебе такие нравились, - говорит он, протягивая мне цветы, стягивает с себя куртку и кладет ее на стул около двери.
-Очень красивые. Проходи в кухню, а я их сейчас в воду поставлю. – Надеюсь, мой голос не выдал слезы, почти готовые пролиться. Если я не буду держать себя в руках, боюсь, он обратится в бегство со скоростью пули.
Я встаю на цыпочки, чтобы достать вазу с верхней полки шкафа, и Гамбит оказывается за моей спиной. От него пахнет мылом и зубной пастой, и от его близости у меня начинает кружиться голова.
-Давай-ка лучше я, - говорит он, обходя меня. Его рука задевает мою. Он легко достает с полки большую вазу. Я вижу, как двигаются мускулы у него на спине, и чувствую себя странно взволнованной. – Эта подходит?
-Вполне, - отвечаю я, и он вручает мне многогранный хрустальный контейнер. Его грубые руки касаются моих. Я тут же принимаюсь наливать воду и устанавливать цветы в вазу. Элси продолжает ходить за мной хвостиком, как щенок, и я уже начинаю волноваться, что рано или поздно наступлю на нее.
Гамбит, кажется, завораживает ее (похоже, некоторые свои возможности он еще не потерял) и она бросает на него взгляды из-за моей ноги. Поскольку она видела его прошлой ночью мельком, да и то спросонья, у меня не было уверенности, что она его помнит. Он стоит, не двигаясь, что, безусловно, является правильным ходом, поскольку Элси решается немного отлепиться от меня.. Гамбит одет в мягкую темно-синюю рубашку и джинсы. Они не выглядят новыми – вероятно, куплены в магазине «сэконд-хэнд». Его шинель куда-то пропала, перчатки тоже. Только он может так хорошо выглядеть в поношенных вещах.
Я  смотрю на этого человека – такого нежного, такого красивого – и чувствую себя так, словно оплакиваю потерянное время. Если я что-нибудь немедленно не предприму – я рискую опозориться. В таком случае лучше всего подать ужин
-Элси, мамочка сейчас будет готовить ужин. Почему бы тебе тоже что-нибудь ни приготовить? – Я привила дочурке привычку готовить понарошку на ее маленьком столике, когда я стряпаю настоящую еду, особенно что-нибудь горячее. Взглянув через плечо на Рэми, она направляется к своему рабочему месту и начинает шумно размешивать свой невидимый суп.
Я уже раньше накрыла на стол – обычные тарелки и бумажные салфетки. Слив спагетти, я заправляю их соусом – и через несколько минут наш ужин на столе. Спагетти, салат и поджаренный хлеб. Я поставила бокалы для вина, но, прежде чем наполнить бокал Гамбита, смотрю на него. Он кивает, и я наливаю красного вина нам обоим.
-Ужин готов, - провозглашаю я, подхватывая дочь.  Креол терпеливо ждет, пока я устрою ее и мы, наконец, усядемся за стол.
Гамбит некоторое время молчит, и я думаю – неужели он молится? В прежние времена такая мысль никогда не пришла бы мне в голову, но меня вдруг осенило, что я на самом деле совсем не знаю человека, который сидит напротив меня. Он – Рэми Ле Бо, и в то же время – не он.
Он ест осторожно, словно боясь показаться неуклюжим. Ни раньше, ни теперь Гамбит ни за что не оказался бы неуклюжим. Он всегда двигался с удивительной природной грацией. Не в состоянии оторвать взгляда от его выразительного рта, я едва притронулась к своей порции.
-Это великолепно. Даже и не припомню, когда в последний раз ел спагетти, приготовленные не для массового употребления, - мечтательно улыбается креол.
-Что, совсем не одно и то же? – спрашиваю я. У меня наготове еще миллион вопросов о последних двух годах, но я не могу придумать, как их задать.
-Кое-что теряется, когда ешь то же, что едят все, с пластмассового подноса пластиковой ложкой. А запах перегара вокруг не улучшает атмосферу. – Он криво улыбается и начинает тщательно намазывать масло на хлеб.
-Как же ты перебрался оттуда сюда ? – спрашиваю я тихо не решаюсь наконец-то узнать, как он меня нашел. Что заставило его измениться? Он так долго жил в холоде. Что позволило ему сделать шаг к очагу, согреться, пусть хоть ненадолго?
-Я бы сказал, что сел в автобус, но подозреваю, что такой ответ тебя не устроит. – Мне показалось, что в его легкомысленном комментарии я слышу прежнего Рэми. Он молча рассматривает вино в своем бокале. Я знаю, как ему тяжело открыть свою душу. – Это из-за священника, который работает на суповой кухне. Думаю, ты его однажды видела. Он мне говорил, что беременная на последних месяцах женщина и высокий мужчина как-то давно приходили искать меня. Он иногда разговаривал со мной за обедом, так же, как и со многими другими парнями. Полагаю, он рассудил, что имеет больше шансов привлечь наше внимание, когда у нас не урчит в животе от голода.
-Похоже, он знал, что делает, - отзываюсь я. Мое горло сжимается при воспоминании о том ужасном времени. Элси вертится и тянется за чем-то на столе. Я протягиваю ей кусочек морковки из моего салата, но она его отталкивает.
-В конце концов, я думаю, отец Дэн задал правильный вопрос. Он спросил, что удерживает меня на улице. И сказал, что существует миллион причин, почему люди оказываются на улице, но главное не это, а то, что заставляет их там оставаться. Думаю, он дал мне повод задуматься, потому что следующее, что он сделал, - вручил мне адрес склада подержанной мебели и велел спросить Фрэнка Кэлуэя.
-Фрэнк научил тебя восстанавливать мебель? – спрашиваю я, отламывая кусочек хлеба для Элси. Это оказалось то, что нужно, и она радостно вгрызается в горбушку.
-Да. Он хороший человек. Я один из длинного ряда бродяг, которых Фрэнк пытался перевоспитать.
-Рэми… - начинаю я. И понимаю, что не знаю, что сказать.
-Я такой, какой есть, Роуг. – В его словах нет горечи, и это огорчает меня еще больше. – Все в порядке. Послушай, я не хочу испортить вечер.
Мне кажется, что еда утратила всякий вкус, и выкладываю макаронины на тарелке невероятными загогулинами. Потом смотрю вверх – и вижу, что Гамбит наблюдает за мной, выражение лица у него настороженное. Элси устала сражаться со своей горбушкой, которая свалилась с подноса на ее высоком стульчике и упала на пол.
Элси не очень-то волнуют хорошие манеры за столом. Огорченная тем, что техника поедания спагетти с помощью ложки ей дается с трудом, она со стуком роняет бесполезный предмет на пол и переходит к гораздо более действенным методам, а именно, набирает полные горсти скользких макарон и тянет их к своему розовому ротику.
-Она унаследовала ЭТО не от Гамбита, - произносит креол, и я чуть не подавилась смехом. Моя душа ликует при мысли, что у этого мутанта осталось чувство юмора.

Дни проходили за днями, и состояние покоя и умиротворенности неохотно уступило место осознанию того, что происходящее больше мне не подвластно. Гамбит или вернется ко мне, или нет, но только он может принять это решение. Дни проходили кое-как, а ночи были ужасающе длинными.
Элси – великолепный способ отвлечься, шумный, радостный и полный очарования, очевидно, переданного от отца. Я все больше и больше начинала видеть в ней дочь креола. Как-то вечером мы строили башню из кубиков, когда раздался звонок в дверь. Я не позволяю себе даже намека на надежду, боясь разочароваться, если посетитель окажется домохозяином, пришедшим починить кран на кухне.
Я расправляю плечи навстречу неизбежному и смотрю в дверной глазок. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди, когда я распахиваю дверь и вижу Рэми с большим бумажным пакетом в руках. Элси  визжит от восторга, и меня радует, что она, похоже, узнаёт Гамбита. 
-Привет, mon amies, - говорит он, его руки нервно теребят бумажную обертку. – Гамбит много думал над тем, что ты сказала.
-Входи, - говорю я и закрываю за ним дверь. Он смотрит на Элси, которая ликующе обрушивает нашу башню из кубиков. Если бы только это было так просто: раз – и готово, стены разрушены. Она прыгает на месте от возбуждения и посматривает на креола, ожидая его реакции на ее проделки.
-Эй, Элси, petite, я тебе кое-что принес, - говорит он, опускаясь на корточки рядом с ней. Его голос струится теплым медом, когда он кладет пакет на пол. Кэти очень хорошо понимает принцип получения подарков и тут же одаривает себя. Гамбит смотрит на меня и улыбается своей знаменитой обезоруживающей улыбкой. Я опускаюсь на колени рядом с ним - бедро к бедру.
Он разворачивает пакет и достает из него деревянную колыбельку. Маловата для настоящего ребенка, но в самый раз для куклы. Она выкрашена в медово-желтый цвет, спинка и бока сделаны в форме сердца. На спинке вырезаны деревянные цветы, а по бокам пропущены маленькие листочки и грозди винограда. Красноглазка смотрит как завороженная. Ее пальчики трогают цветы. Она инстинктивно знает, для чего колыбелька нужна, поэтому бежит к своим игрушкам и притаскивает столько кукол и пупсов, сколько могут удержать ее маленькие ручки.
-Ты это сам сделал? – спрашиваю я, когда снова обретаю способность говорить. – Это очень красиво.
-Я бы хотел быть здесь, чтобы сделать такую для Элси.
Я наклоняюсь, обнимаю его и чувствую его теплое дыхание на своей щеке. Мы долгое время не двигаемся, просто стоим на коленях, сжимая друг друга в объятиях, и… плачем.
-Ты  здесь теперь. Только это и важно для меня.

Часть 3. Приют

Я слышу веселый голос Гамбита, несущийся из комнаты Элси. Он напевает ей какую-то песню, на французском, что-то вроде Марсельезы. Я качаю головой. Он никогда не добьется, чтобы ребенок заснул, если будет петь так громко. Гамбит только учится быть отцом, открывая для себя, что Элси любит, а что нет. И хотя мой инстинкт велит мне рвануться вперед и служить переводчиком, я заставляю себя оставаться на месте и дать ему возможность научиться произносить слово «ребенок».
Я протираю кухонный стол, смахивая остатки ужина Элси себе в ладонь. Присев на корточки, собираю с пола кусочки курицы и картошки. Как это одной крохотной девчушке удается создать вокруг себя такой беспорядок?
Голос креола звучит теперь тише, спокойнее. Вот так-то лучше. Я слышу, как он что-то шепчет ей, может, рассказывает сказку. Он выдумывает замечательные истории о феях, привидениях и добрых волшебниках. Оказалось, его фантазии больше не ограничиваются женщинами и карточными играми.
Напоследок я протираю прилавок и вешаю кухонное полотенце на крючок для просушки. Свет на кухне погашен, и квартира погружается в мягкий полумрак, освещенная только настольной лампой в гостиной. Я закрываю глаза и наслаждаюсь звуками голоса Рэми. Не могу расслышать слова, но его тон гипнотизирует. Я пытаюсь не замечать свою внутреннюю боль, тоску по чему-то недостижимому. Гамбит вот уже много недель  ужинает с нами почти каждый вечер. Обычно я готовлю, пока он играет с Элси. Иногда мы заказывает еду на дом, и это напоминает мне о бесчисленных ночах, проведенных за работой, когда мы ели пиццу или китайскую пищу. Теперь во время ужина нас разделяет не груда неразрешимых проблем войн людей и мутантов, а двухлетний ребенок.
На прошлой неделе мы ходили вместе с Элси в ресторан через улицу. Я знаю, что Рэми нервничал, вспоминая ночи, когда он ел сандвичи, заботливо оставленные для него на ближайшей помойке. Хозяин ресторана даже прослезился, увидев нас троих вместе, и не позволил нам заплатить за ужин.
Гамбит появляется на пороге комнаты. Он потягивается, подняв руки над головой, и его свитер приподнимается, открывая полоску загорелой кожи над поясом джинсов. Мои руки жаждут скользнуть под свитер и потрогать его теплую кожу. Хотя мы теперь и проводим время вместе, ни один из нас не имеет смелости, чтобы пересечь эту разделительную черту. Словно в старые времена - когда я не могла контролировать свою силу и мы не могли прикоснутся друг к другу.
-Потребовалось три песни и две истории, чтобы она, наконец, заснула, - он падает на диван и вытягивает свои длинные ноги под кофейным столиком.
-Она борется со сном, чтобы больше времени побыть с тобой, - говорю я и ловлю себя на том, что думаю: не звучит ли это как критика. – Ты ее завораживаешь.
-Она меня завораживает. В ней всё чудесно. Словно мир – новая сверкающая игрушка. Неужели и мы такими были, когда были маленькими?
Я тоже пристраиваюсь на диване рядом с ним, но не дотрагиваюсь до него.
-Я думаю, что дети смотрят на мир и видят все его возможности, но большинство из нас теряет эту способность, когда вырастает. Лишь немногим удается ее сохранить. – Я поворачиваюсь и ловлю взгляд Рэми. Он всегда был одним из этих немногих, глядящих на жизнь широко открытыми глазами, желая получить от нее все, что только подчас можно человеку: игры, развлечения, женщины… Чего ему стоил ужас последних нескольких лет? Не утраты ли этой способности? Если так, это было бы самой высокой ценой из всех возможных. 
Раньше меня просто бесила его абсолютная уверенность в себе и своем шарме. Я, конечно, считала своим долгом сдерживать этот безудержный энтузиазм не давая ему легко флиртовать со мной. Постоянно ревновала, стоило ему слегка подмигнуть какой-либо девушке. Теперь мне не хватает изумления в его глазах, сияния его очаровательной улыбки, с легкостью побуждавшей меня следовать за ним на край света. Жизнь – подчас чертовски забавная штука.
-Мне, наверное, нужно дать тебе отдохнуть, - говорит он и начинает подниматься с дивана.
Гамбит никогда не задерживается надолго после того, как Элси засыпает. Его до сих пор мучают приступы паники, а когда ничего не случается, думаю, он стремится убраться восвояси, не опозорившись. Иногда что-нибудь выбивает его из колеи, лишая возможности дышать и заставляя безостановочно трястись. В такие минуты он не решается встретиться со мной взглядом. Может, его смущает, что я стала свидетелем его слабости.
Креол все время держит себя в узде, боясь, что если я увижу всю его боль, я в ужасе отвернусь от него. Он думает, что я сильная, что я не смогу принять человека, которым он стал. Вот еще одна маленькая шутка судьбы – моя гордость держит меня вдали от человека, в котором я нуждаюсь больше всего. Я старалась прикрыть следы моих собственных страхов и боли. Но мне удалось только замаскировать очевидное. Я тоже боюсь обнажать свои раны.
-Еще рано, Рэми. Давай посмотрим телевизор? – Я осторожно дотрагиваюсь до его руки. Он снова садится и с нерешительным видом откидывается на спинку дивана. Я беру пульт, включаю телевизор и переключаю каналы, пока не натыкаюсь на старый фильм.
Я гашу лампу, и теперь комната освещена только голубоватым отблеском от экрана телевизора, на котором - «Мистер Смит едет в Вашингтон». Мы усаживаемся поудобней, едва касаясь бедрами, и смотрим кино. Я поражена тем, насколько характер молодого Джеймса Стюарта похож на нрав Гамбита, каким я его увидела впервые: возбужденного, задорного и невыносимо красивого. Я бросаю взгляд на него. Лицо креола остается непроницаемым, но он, похоже, позволяет себе немного расслабиться и чуть ближе придвинуться ко мне.
Мои глаза наполняются слезами в тот момент, когда Джефферсон Смит падает на пол в Сенате, убежденный, что он опозорен и одинок. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на реакцию Рэми, и обнаруживаю, что он заснул, откинув голову на спинку дивана и слегка приоткрыв рот. Первый раз с того момента, как он вернулся в мою жизнь, я вижу его полностью умиротворенным и спокойным. Его лицо кажется моложе, маленькие морщинки вокруг глаз разглажены сном, и боль, которая, похоже, держит его в тисках, на время отпускает его. Я провожу пальцем по его подбородку и возношу хвалы Господу за то, что мне позволено это увидеть.
Я боюсь, что если попробую разбудить его и уложить в постель, он ударится в панику и сбежит в свою комнатку за мебельным магазином. Лучше оставить его спать на диване. Я достаю из ящика пару одеял и укрываю его. Рэми Ле Бо растягивается на диване во весь рост. Что ж, видимо, я поступила правильно.
Потом я иду проверить Элси и начинаю готовиться ко сну. Я думаю о мужчине, который спит сейчас в соседней комнате, и удивляюсь – неужели эта почти семейная жизнь и есть всё, что у нас когда-либо будет. В течение двух лет я наблюдала за ним издали. Он был слишком травмирован, слишком уязвим, чтобы позволить мне подойти ближе. Мне бы надо радоваться тому, что у нас есть сейчас, но я жадная. Я чувствую себя, как женщина, которая снова обрела способность ходить. Способность прикасаться, не причиняя вред. Но меня ни за что не удовлетворит продвижение потихоньку, маленькими шажками – я хочу бежать.
Перед тем, как заснуть, я молюсь, чтобы в один прекрасный день мы начали жизнь вместе. Когда я позволяю себе мечтать, то вижу дом в деревне, где Рэми мог бы делать прекрасную мебель, а я занималась дочерью, представляю себе место, где Элси выросла бы сильной и здоровой.
Я усмехаюсь: если и жизнь вернет прежнего Гамбита, то это будут походы в казино и сплошные романы креола-красавца с другими женщинами. Или все-таки нет?
Я просыпаюсь от криков, за которыми следует удар. Сначала я не в состоянии двигаться, сердце готово выскочить из груди. Онемевшими от сна пальцами зажигаю лампу около кровати. Потом врываюсь в комнату и с удивлением обнаруживаю, что грохот не разбудил Элси.
Освещения из спальни достаточно, чтобы рассмотреть картину. Гамбит сидит на полу – взгляд стеклянный, грудь вздымается, лицо мокрое от пота. Волосы выбились из-под резинки и свисают со лба.  Я слышу его затрудненное дыхание, словно каждый вздох причиняет ему боль.
Этого следовало ожидать. После всего того, что ему пришлось пережить, я должна была предвидеть это. Но выражение его лица – словно его сейчас раздавит товарняк – повергает меня в шок.
Я опускаюсь на колени в двух шагах от него. Держа руки ладонями вверх, я стараюсь выглядеть как можно более миролюбиво. Он пытается выровнять дыхание и тянет за ворот своего свитера, словно тот его душит. Потом обводит взглядом комнату, но вряд ли понимает, где находится. Он напоминает мне перепуганное животное, загнанное в ловушку.
-Рэми, sugah, ты в безопасности. В моей квартире. Тебе приснился кошмар. – По-прежнему стоя на коленях, я придвигаюсь чуть ближе, но не пытаюсь дотронуться до него. Я просто сижу и считаю его вдохи и выдохи, пока он приходит в себя. Все еще прижимая руки к горлу, он постепенно начинает воспринимать окружающее.
-Господи, Роуг, я разбил твою лампу, cherie, - говорит он, когда его дыхание выравнивается настолько, что он может произнести слова.
Он, вероятно, от чего-то отмахивался и столкнул лампу со столика около дивана. От нее остались только светло коричневые керамические черепки, лежащие на паркетном полу, абажур валяется рядом. Креол пытается неловкими от шока руками подобрать осколки.
-Магазин «Поттери Барн». Мне понадобится не более получаса на покупку новой.

– Здесь есть только две вещи, которые ничем нельзя заменить. - Я не хочу, чтобы Гамбит порезался об острые осколки, поэтому сжимаю его холодные, как лед, пальцы. Его лицо влажно от пота, я беру его в ладони и чувствую, как его тело сотрясает дрожь.
-Давай-ка, тебе лучше сесть сюда. Ты замерз. – Я тяну его вверх, и он, дрожа, падает на диван. Обернув нас обоих одеялом, я крепко обнимаю его. Его руки так сжимают меня, словно я единственная безопасная вещь в мире, и мне становится трудно дышать.
-Надеюсь, я не разбудил Элси, - говорит он. Его голос дрожит, и он продолжать трястись всем телом.
-Нет, она спит. У тебя это часто бывает, да, Рэми? Поэтому ты всегда так рано уходишь.
-Теперь уже не так часто, как раньше. В самом начале было гораздо хуже – привлекало много внимания в ночлежках, поэтому я старался по возможности ночевать на улице. Пьяные могут спать где угодно. – Он пытается улыбнуться, но меня не проведешь. – Сейчас лучше – ночью на складе, кроме меня, никого нет. Я там никого не беспокою.
-Ты боишься разбудить соседей? – Я немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.

–        Рэми, тебе нужна помощь. Это разрывает тебя на части – приступы паники, кошмары. Ты же знаешь, что без лечения улучшения не наступит.
Мой голос звучит резче, чем я хотела. Не знаю, на кого я больше разозлилась: на Гамбита за то, что он недостаточно заботился о своем здоровье, или на себя за то, что была резка с ним. Его лицо неподвижно.
-И что, ты думаешь, врач может сделать для меня? Предположим, что он не сдаст меня при первом же упоминании о таинственных экспериментах. Как долго, по твоему мнению, я продержусь, прежде чем меня залечат до полного отупения?
Голос у него низкий, полный спокойного гнева, и от этого еще более пугающий. Но он не отпускает меня, и я надеюсь, что это означает больше, чем просто необходимость ощущать рядом тепло другого человека. Я кладу голову ему на грудь и слушаю стук его сердца. Мои молитвы текут, как соленые слезы. Господи Боже, пожалуйста, излечи этого сломленного человека. Пожалуйста, восстанови его дух. Пожалуйста, дай мне силы помочь ему.
-Что тебе снится? – спрашиваю я в мягкие складки его свитера.
-Не хочу говорить об этом.
-Мистик говорила, когда я жила у нее, что рассказ о плохих снах забирает их силу. Если это срабатывает, чтобы побороть детские плохие сны, может, это сработает и для твоих взрослых кошмаров. – Мое ухо прижато к его груди, и я слышу, как он вздыхает. Я совсем сошла с ума, потому что изображаю психолога-любителя с настоящим профессионалом. Но если я не могу заставить его поговорить со специалистом, может, мне удастся заставить его поговорить со мной.
-Мистик?… huh… Ну хорошо, cherie. Ты хочешь услышать о моих снах? Во сне мне холодно, как будто я лежу голый на глыбе льда. - При этих словах, мое сердце словно останавливается, я чувствую знакомую боль. -  Я не могу шевельнуться. Не могу помешать им мучить меня. А они именно это и делают, разрывая мою плоть, ломая кости. Я кричу и кричу, но это не кончается. – Он говорит шепотом, и в его голосе такая острая боль, что ее края, кажется, могут порезать до крови. – Знаешь, я действительно не помню, что со мной произошло… в смысле, наяву. Я вижу омерзительное лицо Синистера, издали слышу, как он говорит, что Гамбит никому не нужен... Даже тебе, cherie. Каким-то образом это делает кошмары еще хуже. Боюсь, что сны являются правдой.
Рот у меня пересох, а тело напряглось в объятиях Гамбита, когда озарение снизошло на меня. Я отпрянула, пытаясь выпутаться из одеяла. Слишком сильно и слишком близко. Я смотрю на Рэми немигающим взглядом, пытаясь бороться с поднимающейся дурнотой. Я знаю эту правду, которую я тоже как будто помню, но не совсем отчетливо, - проблеск чего-то столь ужасного, что остается только молиться, чтобы это не оказалось реальностью. Пожалуйста, пусть это будет продуктом воспаленного воображения или фантазией, рожденной просмотром по телевизору очередного ужастика. Господи Боже, не хочу, чтобы это оказалось правдой
Гамбит глубоко вздыхает, и клянусь, он в состоянии прочесть мои мысли. Не знаю, пугает это меня или успокаивает. Он снова притягивает меня к себе, и я прижимаюсь к нему, слишком потрясенная, чтобы сопротивляться.
-Ты ведь знаешь, правда?
Я киваю, мои волосы скользят по гладкой поверхности его свитера. Мы сидим, обнявшись, как дети, которые боятся темноты. Поистине, слепой ведет слепого. Убаюканная биением его сердца и его ровным дыханием, я засыпаю.
И просыпаюсь в одиночестве от звука мультиков. Я так заботливо укрыта двумя одеялами, что мне приходится потрудиться, чтобы выбраться. Остатки разбитой лампы убраны. Я словно вижу, как Гамбит стараясь не шуметь, осторожно поднимает каждый черепок, а потом выходит, тихо прикрыв за собой дверь. Как это на него не похоже. Я зажмуриваюсь, и лицо креола проплывает перед моим мысленным взором. Меня беспокоит, не слишком ли сильно я на него надавила.
Элси сидит перед телевизором и, не отрываясь, смотрит, как на экране мульт-кошка гоняется за гораздо более умной мульт-мышкой. Мышка согласно традиции проскальзывает в арку в стене, символизирующую вход в мышиную норку, предоставляя кошке право с размаху влепиться в стену. Боюсь, однажды Элси обнаружит, что в реальной жизни мышкам редко удается спастись и что кошки обычно побеждают.
В спальне безрезультатно надрывается будильник, но звучит недостаточно громко, чтобы быть услышанным в соседней комнате. Сколько времени он звонил, а я не обращала на него внимания? Один взгляд на часы дает мне понять, что нужно торопиться, чтобы успеть на работу.
Элси ловко использует мою заторможенность для своей выгоды. Я позволяю ей завтракать перед телевизором, потому что всякая попытка оторвать ее от мультиков или выключить телевизор отнимет массу времени, а у меня и так каждая минута на вес золота. Пытаясь отвлечь ее внимание от мульт-борьбы, чтобы одеть, я осознаю, что этот раунд мною проигран. Если я не могу контролировать ее в два года, какого черта мне останется делать, когда ей будет четырнадцать?
Носясь по квартире в попытках собраться на работу, я говорю себе, что могу побаловать ее хоть иногда. В конце концов, большую часть времени я контролирую ситуацию.
Когда к Элси приходит няня,  я уже серьезно опаздываю. Конечно, утро было бы недостаточно гадким, если бы не было дождя. Серые мокрые струи затекают за воротник моего плаща, и мои кости начинают ныть.
Моя работа не достойна упоминания. Никаких мутантов. Никаких битв. Та работа, которую может найти одинокая женщина с ребенком. Нам хватало на жизнь - я не упускала ни одного возможного повода заработать.  Я действительно должна любить эту новую жизнь, но она кажется бесцветной после взрывов яркого цвета – того, чем была работа с X-Men… и Гамбитом.